Аманда посмотрела на часы. Была почти половина девятого. По пятницам Анна работала до девяти. Возможно, если сейчас она позвонит своей начальнице, и будет умолять – да, именно умолять ее – позволить вернуться на работу, это подействует. В отеле сейчас горячий сезон, и, возможно, Анну больше устроит, чтобы Аманда завтра вышла на работу, это было проще, чем обучать нового сотрудника.
Аманда взяла трубку и набрала номер. Служащая в приемной соединила ее с Анной.
– Отель «Метрополитен», говорит менеджер Анна Пилсби.
Аманда сделала глубокий вдох:
– Анна, это Аманда Седжуик. Я хотела извиниться за то, что произошло вчера. Я понимаю, как важно для тебя знать, что ты можешь положиться на своих подчиненных, и я хочу сказать, что больше подобное не повторится, поверь, я сделаю все возможное.
Это было правдой, сейчас Аманда была готова поступиться чем угодно. Летти, ее соседка, которая сидела с Томми, страшно переживала, что Аманду уволили.
– Я чувствую себя ужасно виноватой, – сказала Летти. – Мне нужно было просто отвезти Томми в больницу и не беспокоить тебя. По сути, от твоего приезда ничего не зависело.
Зависело, еще как зависело. Увидев мать, Томми перестал плакать и затих в ее объятиях. Если бы у него была простуда или небольшой жар, Аманда осталась бы на работе, но температура под сорок и обезвоживание ставили его жизнь под угрозу. И, кроме того, у самой Летти дети школьного возраста, и было бы совсем плохо, если бы Летти принесла домой инфекцию.
Аманда заверила подругу, что постарается договориться с начальницей или, в крайнем случае, найдет работу с более гибким графиком, которая даст возможность оплачивать квартиру. Хотя найти такую будет очень непросто.
«Пожалуйста, постарайся меня понять, – мысленно молила Аманда в телефонную трубку. – Мне нужно страховое пособие, мне нужна положенная мне неделя отпуска».
– Мне жаль, Аманда, – ответила Анна голосом, не выражающим абсолютно никаких эмоций. – Но я уже взяла человека на твое место. Пожалуйста, освободи шкафчик в течение недели, или твои вещи выбросят. Можешь получить свой последний чек, в итоговую сумму включены отпускные, за вычетом тех дней, когда ты брала отгулы. В отделе кадров тебе скажут, как продлить медицинскую страховку. Всего хорошего.
Аманда услышала щелчок, затем гудок и только через некоторое время положила трубку. Она уставилась в потолок, в уме прикидывая, сколько у нее вычтут за те четыре дня, когда она отпрашивалась с работы. Оставался только один день из положенной ей недели отпуска. Ну что ж, даже причитающихся денег хватит на оплату счета за электроэнергию и на несколько небольших рождественских подарков.
«Я справлюсь. Я смогу выкрутиться. Если я смогла ухаживать за мамой, которая была на последней стадии рака, то все остальное я преодолею».
Это было трудно. И все же тогда ее мать была жива, и ее теплая рука могла держать руку Аманды. Мать болела больше двух лет, и Аманде пришлось, отучившись только три семестра, бросить Городской колледж[3], чтобы заботиться о матери и работать полный рабочий день. Оставаться подолгу на одном месте у нее никак не получалось, потому что ей постоянно приходилось подстраиваться под меняющийся график лечения матери. Когда-то она хотела стать медсестрой, но предъявляемые на тот момент требования Аманде не подходили. Потом мать проиграла свою битву, а чуть позже Аманда забеременела. Живя абсолютно самостоятельно, она не могла себе позволить вернуться в колледж, чтобы получить какую-либо профессию.
Зазвонил телефон. Аманда поспешно вскочила и схватила трубку, надеясь, что звонит Анна. Может быть, она все-таки не хочет прослыть новой миссис Скрудж?
– Аманда Седжуик? – спросил незнакомый мужской голос.
– Да, это я.
– Меня зовут Джордж Харрис. Я поверенный фирмы «Харрис, Пинкер и Свифт».
Неужели Анна подала на нее в суд за то, что Аманда плохо выполняла свои обязанности?
– Мы представляем вашего отца, Уильяма Седжуика, – продолжал мужчина. – Примите соболезнования в связи со смертью вашего отца и простите за беспокойство в столь неподходящий момент, мисс Седжуик, но мне необходимо сообщить вам, что чтение завещания назначено на...
Аманда вздохнула.
– Извините, – прервала она, – о каком завещании вы говорите?
– Речь идет о завещании вашего отца, – пояснил мистер Харрис.
– О завещании моего отца? Ничего не понимаю, – ответила Аманда.
В трубке повисло тяжелое молчание.
– Мисс Седжуик, – продолжил мужчина. – Мне очень жаль. Я думал, вызнаете, что Уильям... ваш отец... скончался.
Аманда сжала телефонную трубку: – Мой отец мертв?
– К несчастью, это так, – ответил мистер Харрис. – Он умер прошлой ночью. Несколько месяцев назад у него обнаружили последнюю стадию рака... Он не хотел, чтобы кто-либо знал об этом. Мне очень жаль.
Аманда выронила телефонную трубку.
– Мисс Седжуик?
Она подняла трубку и приложила ее к уху, но слышала лишь биение собственного сердца. Отец мертв. Отец скончался.
Томми никогда не сможет с ним познакомиться. У нее на глазах выступили слезы.
– Я слушаю.
– Мисс Седжуик, у вас есть под рукой бумага и ручка? Запишите, пожалуйста, наш адрес, дату и время чтения завещания.
Аманда взяла блокнот и ручку с тумбочки и записала все, что сказал ей юрист. Он еще раз выразил свои соболезнования, и в телефонной трубке вновь послышались короткие гудки.
Она посмотрела на запись – восточная часть Мидтауна на Манхэттене. Пожалуй, не стоило, и записывать этот адрес.
Она ни за что не пойдет на чтение завещания.
Этан Блэк подложил еще одно полено в старую печку, и по нему побежали языки пламени. Ему послышалось, что в дверь его домика кто-то постучал.
Маловероятно. Должно быть, это завывающий зимний ветер сломал еще одну ветку, и она ударила в дверь или в окно. Это была его третья зима в штате Мэн, и он почти привык к сильному холоду и очень промозглому ветру. Там, где Этан жил раньше, на тридцать втором этаже небоскреба в Манхэттене, были огромные, во всю стену, окна, и он буквально чувствовал, как в ветреные дни покачивается здание. Но нигде и никогда ветер не завывал так свирепо, как здесь, в Мэне.
Ему нравился этот звук. Некоторое время Этан слушал, как ветки стучат в дверь, потом вновь занялся починкой вафельницы для семейства Марроу, которая, вероятно, лет десять назад стоила баксов десять. Семья Марроу, его ближайших соседей, живших в полутора милях от него, состояла из овдовевшего отца и его тринадцатилетнего сына Ника. Примерно шесть месяцев назад на одной из тропинок позади своего дома Этан наткнулся на мальчишку, который, склонившись над пеньком, ковырялся отверткой в сломанном СД-плейере. До слез расстроенный, Ник в сердцах бросил плейер на землю, но Этан поднял его. Он предложил парнишке помочь с ремонтом, и Ник минут на двадцать дал волю эмоциям. Спеша и захлебываясь, он рассказал о том, что раньше ему всегда помогал отец, но почти год назад умерла мать Ника, и теперь отец большую часть времени просиживает в кожаном кресле в гостиной и смотрит повторный показ сериала «Закон и порядок».
