И тут Бесси громко заплакала.
– Может, останешься, пока мы не покормим Бесси? Спросил Пирс.
– Я останусь до тех пор, пока ты не объяснишь мне все, мрачно проговорила Шенни. А потом я убью либо тебя, либо тетю Руби.
Я должна уехать.
Я не справлюсь.
Бесси потребовалось накормить, искупать, успокоить и снова накормить. Для остальных детей пришлось приготовить обед. Коров тоже надо было накормить. Ну, хорошо, это Пирс сделал сам. Шенни смотрела на него из окна кухни, пока дети обедали.
Он подошел к ближайшему от дома загону, открыл ворота и кинул охапку сена огромной корове.
Разве это не опасно? Корова выглядела так… так…
Мило, поняла Шенни, когда Пирс погладил животное за ухом. Похоже, корове это понравилось.
Очаровательно.
Но Пирс был более очарователен.
Высокий, поджарый, с давно нестриженными каштановыми волосами, двухдневной щетиной, он восхищал ее так же, как и много лет назад. Когда ему было пятнадцать, Шенни думала, что он невероятно сексуален.
Сейчас ее мнение не изменилось.
Она жалела его. Остаться одному с пятью детьми…
Но это был его выбор. Он не виноват, что его жена умерла.
– О чем ты думаешь? Застенчиво спросила Венди.
Дети накинулись на омлет, как будто это была их последняя в жизни еда.
– Я думаю, что вы, ребята, слишком худые. Чем вы питаетесь?
– Пирс… Папа не очень хорошо готовит.
– Вы зовете его по имени?
– Да, но не перед другими людьми, объяснил Брайс, проглатывая очередную ложку омлета.
Очень вкусно.
– Омлет еще одно мое фирменное блюдо.
– Фирменное блюдо папы – пицца. Но когда мы заказали ее в последний раз, у него не оказалось наличных, и парень, который принес ее, не принял ни чек, ни кредитку. Больше он к нам не ходит.
– Я могу испечь пиццу.
– Ты шутишь.? Это был Пирс. Он стоял в дверях, с удивлением оглядывая эту сцену из семейной жизни. Ты умеешь готовить пиццу?
– Да нет же, она может купить ее в супермаркете и разогреть, со знанием дела объяснил Брайс.
– А вот и нет. Я могу сама приготовить ее.
– Приготовишь ее нам? Спросила Эбби.
– Может, завтра, если раздобуду все необходимое.
– Значит, ты остаешься? Спросил Дональд, самый тихий из детей. Он почти не разговаривал с Шенни, но все время наблюдал за ней.
– Останусь… на ночь. Где у вас тут можно переночевать?
– У нас есть свободная спальня, сказал Пирс.
– Это мамина комната, сказал Дональд, продолжая смотреть на Шенни.
Мамина комната. Этого еще не хватало.
– Разве ваш папа спит не там?
– Он спит в комнате Бесси. Она часто просыпается, сказал Брайс.
– Венди обычно следила за ней, когда мама болела, добавил Дональд. Мама не хотела, чтобы это делал Пирс.
– Разве ваша мама не умерла, когда родилась Бесси?
– Нет, это случилось потом.
Шенни ничего не понимала и не была уверена, что хочет понять.
– Разве не пора спать? Пирс кивнул.
– Конечно.
– Шенни расскажет нам сказку? спросила Эбби.
– Я сам могу, мрачно сказал Пирс.
– Мы хотим, чтобы это сделала Шенни.
– Мне еще надо посуду помыть, Шенни растерялась. Да что здесь происходит? Пирс выглядел ужасно расстроенным. Читать вам сказки на ночь работа вашего папы.
Пирс вернулся только через час. Шенни сидела на кухонном полу в окружении мусора.
Чем больше он смотрел на нее, тем отчетливее вспоминал ту десятилетнюю девчонку. Он улыбнулся ей.
Конечно, это глупо.
– Что ты делаешь?
– Это не холодильник, это целая экосистема,? она не смотрела на него. Подай мне мешок для мусора.
– Обычно я более аккуратен, сказал он, защищаясь, и Шенни кивнула.
– Я помню тебя в пятнадцать лет. Ты был… аккуратным.
– По-моему, тогда на мне был костюм, и я выглядел вполне прилично.
– Ага. И все мальчишки тебя дразнили.
Пирс пытался понять, кем она приходится Руби. Все, что он смог вспомнить, ее огромный бант и улыбка. Особенно улыбка. В конце концов, он не выдержал и спросил ее.
– Мой папа – младший брат Руби. Они с мамой сейчас в Швейцарии, ответила Шенни.
– Я не помню твоих родителей. Но я помню тебя.
– Правда? Спасибо.
– Ты наступила на ногу Маку.
– Здорово было, правда? Шенни улыбнулась. Он стал продавцом подержанных машин. Руби сказала, он женился на настоящей гарпии. Старый добрый Мак.
– Почему ты решила приехать?
– Тетя Руби попросила меня. Шенни держала в руках что-то зеленое. Кабачок?
– Огурец.
– По-моему, он немного испортился.
– Согласен.
– Почему ты не сказал мне, что у тебя пятеро детей?
– Я тебе вообще ничего про себя не рассказывал.
– Но Руби тоже не сказала.
– Руби не знает.
– Руби не знает, что у тебя пятеро детей?
– Я редко ее вижу. И вообще, не обязательно рассказывать ей все.
– О такой мелочи, как дополнительные четверо детей, действительно и упоминать не стоит.
Шенни заглянула в холодильник. Что-то тут протухло, но я не могу понять, что именно.
– Может, хватит?
– Убираться?
– Допрашивать меня. Пирс провел рукой по волосам. Я тебя едва знаю.
– Ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы оставить со мной детей.
– У меня не было выбора. Я не мог взять их всех с собой. Руби сказала, тебе можно доверять. Вот я и доверился.
– Ты специально оставил меня здесь одну?
– Нет, прорычал Пирс.
– Выброси это, сказала Шенни, протягивая ему пакет с мусором.
Решив воспользоваться возможностью хотя бы недолго побыть одному, Пирс вышел из дома. Он смотрел на звездное небо и считал до десяти. Затем решил досчитать до ста.
Когда он наконец вернулся, Шенни все еще копалась в его холодильнике, и Пирс видел только ее попку, обтянутую джинсами.
Несколько секунд он просто любовался открывшимся ему видом. Он скучал по женщинам.
Двенадцать месяцев вынужденного воздержания дались ему тяжело.
– Хочешь стаканчик виски? Спросил он.
– Виски?
– Только не думай, что я алкоголик. Я иногда выпиваю одну порцию, когда дети засыпают.
– А я ничего подобного и не говорила…
– Но подумала.
– На самом деле я хотела сказать, что с удовольствием выпила бы стаканчик виски. И если мы выпьем по два стаканчика, я не пожалуюсь на тебя в социальную службу… Шенни улыбнулась.
Пирс не мог отвести от нее взгляд. Ее улыбка была потрясающей. Даже ее зеленые глаза смеялись.
Перестань, сказал он сам себе.
Это неправильно.
Но Пирс уже не знал, что правильно, а что нет. Он вновь провел рукой по волосам и вышел в гостиную.
