— Мистер Шеа…
— Просто Шеа, пожалуйста, — мягко попросил он.
— Тогда — Шеа. Почему вы так пристально смотрите?
— Ваши волосы естественного цвета? Как он называется?
В ее окружении таких прямых вопросов не задавали. Никогда. Однако я забываю, подумала она, что он газетчик.
— Пепельный, и, смею вас заверить, это мой естественный цвет.
— Восхитительно. Так я зайду за вами в восемь.
Только закрыв за ним дверь, Нелл осознала, что она не ответила согласием на его приглашение. Он просто подумал, что это само собой разумеется.
— Какая наглость, — сказала она самой себе, при этом улыбаясь.
Она взглянула на поникшие ирисы в стакане и подумала, что стоит их выбросить. Вместо этого она бережно оборвала завядшие цветки, добавила в стакан воды и поставила их на кофейный столик.
Нелл стояла у окна своего офиса, медленными глотками отпивая из чашки чай, первую порцию из шести, которые она позволяла себе за день. Окна ее офиса на верхнем этаже здания фирмы выходили на восток, открывая не вполне уютный вид на все семьдесят четыре этажа Небоскреба Озерного побережья. Перед там, как его построили, здание Гэллэрда в своем мраморном великолепии конкурировало лишь с двумя соседними, нависая над сонмом магазинов под общим названием Чикагская Великолепная Миля. Теперь каждое утро, взирая на огромное здание напротив, энергично устремленное ввысь, Нелл досадовала, что не видит из-за него озера.
Одри Гэллэрд, ее босс и президент фирмы, унаследовала старомодный магазин ее отца и превратила его в сверкающий неоном, хромом, травертином дворец «от кутюр», который и друзья, и конкуренты обычно называли «Цветущий запад». Нелл взглянула на часы. Четырнадцать минут десятого. Через минуту позвонит Одри — она всегда первой звонила Нелл. Она налила себе еще чашку чая и села за стол. Телефон зазвонил.
— Как дела с гала-представлением? — чирикающим голоском спросила Одри.
Многие, ориентируясь на этот высокий, меняющий диапазон голосок, ошибочно полагали, что Одри недалека умом. Нелл, однако, было хорошо известно, что все четверо мужей ее босса обнаружили в изощренном уме Одри множество ловушек для простаков.
— Сегодня я подчищу все неувязки, — сообщила Нелл. — После этого останется дело за самой Милли.
Нелл начала продумывать эта гала-представление еще до того, как злополучные лебеди были посажаны в клетки и отправлены восвояси после провала предыдущего гала-показа. В отличие от предыдущих, нынешний гала-показ был делом ума и рук лишь одного дизайнера — восхитительной Милли Дэрроу.
— Не позволяй ей расслабляться, — предупредила Одри. — Держи ее крепко в своих руках. Она, бывает, не придает значения таким мелочам, как сроки заказа, а сентябрь уже на носу.
— Конечно, Од, — поддакнула Нелл, но резкость босса заставила ее поежиться.
Одри не любила расхлябанности.
— Я полагаюсь на тебя и надеюсь, что в этом году все пройдет гладко. Нам не нужны эти фокусы прессы, в особенности после прошлогоднего.
— Конечно, Од, само собой разумеется.
— Ты знаешь, как я отношусь к репутации фирмы, как много для меня значит оценка прессы. Больше это не должно повториться.
— Ни в коем случае, Од.
— Ты мне и в прошлом году обещала, что больше не допустишь ошибок. Помни это.
— Не беспокойся, Од, — заверила Нелл, вспомнив слова Шеа. — Они не посмеют.
— Смешно ты говоришь. Ну, ладно. Сможешь ли ты быть сегодня на завтраке у Крикета?
— Я не успею: в час у меня встреча с поставщиком для гала.
— О, Нелл, — простонала Одри, — где твоя находчивость? Я рассчитывала на тебя.
— Наверное, Дениз снова делает доклад «Женщина сегодня»?
— Ты же знаешь, это ее коронный номер.
— Передай ей горячий привет и вырази мое сожаление, что я не смогла прийти.
— Но ты ведь совсем не сожалеешь. Я даже вижу, как ты с облегчением улыбаешься. Обязательно свяжись со мной еще раз сегодня и сообщи, насколько готова Милли.
Люси Мэтьюз, молодая жизнерадостная ассистентка Нелл, легонько постучала в дверь и возникла перед Нелл.
— Ты готова? — прочирикала она. Одета она была вызывающе. Длинная юбка цвета навоза ниспадала на ботинки; грубая самовязанная шаль была накинута на коричневую блузу, а тяжелый пояс «под серебро» бряцал на бедрах. Люси недавно вернулась из путешествия по Юго-западу. Она устроилась на стуле, развернула на коленях записную книжку и сообщила:
— Тиффани клянется, что приглашения будут напечатаны сегодня до полудня.
— Пошли их вместе со списком приглашенных к каллиграфу. Она должна будет уложиться в три дня.
— Что ты предлагаешь для центральной экспозиции?
— Думаю, японские лилии и рыбки. В конце концов, это благотворительный показ для Аквариума Шедда. Оранжевые золотые рыбки и плавающие лилии в кристальных сосудах; хвосты и плавники струятся и играют. — Нелл закрыла глаза, представляя все это в цвете. — Оранжевые рыбки — на столовом льняном белье персикового цвета. Это будет утонченно… и кремовые лилии… среди золотых рыбок. — Она снова открыла глаза. — А известно ли вам, что карп считается у японцев символом силы и мужества? — Неожиданно перед глазами у нее возник образ Шеа, плывущего в ярко-голубой воде. — На чем я остановилась? — резко спросила она у Люси.
— На карпе.
— Сделаем бамбуковые занавеси с карпами — они будут колыхаться на ветру.
— А если ветра не будет?
— Не говори глупостей. В Чикаго всегда ветер. Пошли закупить две дюжины золотых рыбок, а затем пойди в магазин кристальных изделий и выбери что-нибудь подходящее. Подумай, в каком сосуде рыбки будут лучше смотреться и сколько их поместить в каждый сосуд. Затем надо послать за речной водой — в водопроводной рыбки могут погибнуть. И дозвонись Милли Дэрроу.
