— Извини меня, Элли, я устал. Мне пора возвращаться.
— Тогда пойдем, уже поздно.
Она взяла его за руку, и они пошли вдоль широких, пустых улиц Ламберт, Литеред, темных линий полуразрушенных домов времен Регентства, рядов чахлых деревьев, которые росли назло собакам и кошкам, нуждаясь в уходе.
Потом повернули на Фэнтимен-роуд и медленно направились к Дому временного проживания сирот, ободранному, грязно-белому, трехэтажному, с пансионом в цокольном этаже, с садом, полным цветов, велосипедами и выброшенными игрушками. Они остановились под уличным фонарем напротив дома, и Терри, держа ее за плечи, заглянул ей в лицо.
— Хочешь выйти за меня замуж?
Она отрицательно покачала головой.
— Ладно. Тогда увидимся на следующей неделе?
— Да. Спасибо тебе, Терри. Это был восхитительный вечер.
— Послушай, Элли. Я хочу дать тебе кое-что. — Он полез в карман, вытащил бумажник, достал из него две десятифунтовые купюры и вложил их в нагрудный карман ее куртки. — Это для твоего колледжа. Хорошо?
Она вытащила деньги и попыталась вернуть их.
— Нет, Терри, я…
Он перехватил ее руки.
— Возьми их.
Увидев ее вопросительный взгляд, он сказал:
— Элли, я заработал их для тебя. Никто не узнает об этом. И я смогу заработать еще. Ты всегда доверяла мне. — Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Иди, а то завтра тебе тяжело будет работать. — Она пошла к дому. — Спасибо, Терри!
Затем, вдруг поддавшись внезапному порыву, вернулась и крепко обняла его.
— Увидимся на следующей неделе. — Элли отпустила его и побежала по ступенькам к дому. Покопавшись в своей сумке, она нашла ключ, помахала Терри и исчезла внутри.
Несколько минут он стоял на тротуаре и смотрел на сумрачное здание.
«Жалкое место, это не настоящий дом», — подумал Терри. Затем повернулся и направился к метро. Элли достойна большего, и уж он-то постарается сделать ее счастливой. Он знал, что без нее прошедшие двенадцать лет не сделали бы его таким гордым и уверенным в себе.
Был первый теплый летний день. Из окна галереи Элли наблюдала за холеными загорелыми людьми, одетыми в дорогие наряды из шикарных магазинов Бонд-стрит. Она машинально постукивала карандашом по рабочему столу и мечтала оказаться в прохладной тени деревьев Грин-парка. Девушка закрыла глаза и почти явственно ощутила прикосновение влажной травы к ногам.
Зазвонил телефон, и она встала.
От духоты все мысли у нее перемешались, она встряхнула головой, пытаясь привести их в порядок. Затем глубоко вздохнула и подняла телефонную трубку.
— Добрый день, галерея Фрайни. — Увидев Тома Фрайни, входящего в галерею, она продолжила: — Да, конечно. Если вы немного подождете, я соединю вас с ним.
Том остановился посередине комнаты и, гримасничая, беззвучно спросил:
— Кто это?
Элли закрыла трубку рукой:
— Ваш друг.
Том закатил глаза и, яростно жестикулируя, показал, что его здесь нет. Элли продолжила разговор:
— Прошу меня извинить, но я думала, что он уже вернулся с ленча. Что ему передать? Чтобы перезвонил вам? Да, уверена. Одну минутку, я возьму ручку. — Она потянулась за еженедельником. Том наблюдал, как она записывала сообщение своим крупным красивым почерком.
Он повернулся и пошел в свой маленький кабинет позади галереи. Слушая оттуда ее нежный голос, он в который раз порадовался, что эта девушка оказалась у него в галерее.
Несколько позже, закончив разговор, Элли шла по галерее, направляясь к нему. Том поднял глаза от лежащей перед ним кучи монет. На фоне строгих белых стен и полированного деревянного пола она была само совершенство. Высокая блондинка, одетая необычно, но с врожденным чувством вкуса и стиля, она подходила его галерее, украшая ее своей естественной красотой и изяществом. Это не переставало изумлять его, так как он знал, где она росла.
— Чего хотел Мариус? — спросил Том, наэлектризованный ее необыкновенной женственностью, тем более привлекательной, что она совершенно не осознавала производимого впечатления.
— Он просил передать, что будет в фотостудии в Кенсингтоне допоздна, так как там много работы. Просил, если вы сможете, позвонить ему. — Девушка улыбнулась и протянула блокнот. — Здесь записан номер телефона.
— Спасибо. — Том поднялся, отряхивая пыль с брюк.
Элли наблюдала, как он переносил свои монеты на другой стол. Том Фрайни отличался от всех людей, которых она встречала раньше: очень высокий, тонкий, необыкновенно элегантный мужчина. С безупречным юмором, обаятельный, умный… какой-то ненастоящий, словно сошедший с книжной страницы — никак не встающий в ее воображении рядом с теми, кого она знала.
Положив в карманы несколько монет, Том посмотрел на Элли.
— Не мешало бы выпить чего-нибудь холодного, прежде чем звонить Мариусу. Вы не откажетесь составить мне компанию?
— С удовольствием, — ответила девушка.
Он повернулся к ней:
— А что вы предпочитаете?
— О, все равно.
— Это не ответ. Я спрашиваю опять: что вам нравится?
— Мне нравится кока-кола. — Она улыбнулась.
— Хорошо, но вы ее не получите, она испортит ваши зубки! Вы выпьете апельсиновый сок. — Он рассмеялся, ему доставляло удовольствие поддразнивать ее.
Проходя по галерее, он бросил ей:
— Я ненадолго, а вы отвечайте на звонки и не паникуйте!
Том открыл дверь и стал спускаться по лестнице. Но вдруг остановился и, повернув голову к двери, прокричал:
— Если появится покупатель, не забудьте проверить чековую книжку. — Снова засмеявшись, он вышел на улицу. Элли видела, как он, широко шагая, пересек дорогу и пошел по Бонд-стрит.
Она все еще стояла у окна, когда вновь зазвонил телефон. Девушка подбежала к своему рабочему столу и взяла трубку. Услышав сигналы о том, что разговор не оплачен, она подождала немного и положила трубку. Потом снова подняла и набрала номер гаража, где работал Терри. У него никогда не было мелочи, и она всегда перезванивала ему.
— Элли? — Терри даже не дал ей времени поздороваться с ним. — Ты помнишь, я рассказывал, что иногда выезжаю из гаража? Так вот, мистер Хинч предложил мне машину на сегодняшнюю ночь, и, если хочешь, я смогу заехать за тобой.
Элли улыбнулась: его возбуждение было заразительным.
— Конечно, это было бы здорово! Когда тебя ждать?
— Я думаю, ближе к вечеру. Элли, ты увидишь, что это за машина! Шикарная штучка!
— Хорошо, в шесть часов ты сможешь приехать?
— Значит, в шесть. Послушай, Элли, я должен бежать. Увидимся!
