Как поняла Женя, Эля действительно очень хотела познакомить ее с Антоном, теперь она не скрывала этого, а говорила открытым текстом:
– Дался тебе Димка! Ну, красивый. Ну, высокий. А Антон, между прочим, на физфаке учится. Твой Димка ему и в подметки не годится. А какой у него голос! Ты только услышишь его бархатный баритон – тут же влюбишься по самые уши. И кто знает, может, он в Москву поедет, в консерваторию поступать. И ты с ним. Круто, правда? Жаль, мой Максим не поет, танцует только, но зато как танцует! По этой линии тоже можно до Москвы добраться...
Женя сделала вид, что соглашается с мнением подруги. А Эльке нравилось чувствовать себя вершителем чужих судеб, она начала рисовать просто обалденные картины будущего:
– Мужчина он хоть куда. Мечта любой женщины. К тому же я уверена – в Москве он не пропадет, он очень талантливый и, что еще важней, – настойчивый. И папа ему поможет, он у него знаешь кто?..
– А любовь? – наивно спросила Женя, перебив подругу. Про папу Антона ей было совсем не интересно слушать.
– И любовь придет, – заверила ее подружка. – Ты что же, думаешь, любовь зарождается только в этих детских соплях? Ах, ах! Поцеловались и зарделись... Знаешь, как я полюбила своего Максима?
– Как? – спросила Женя жадно.
– Он мне врезал в глаз, и я влюбилась.
Женька присвистнула:
– Врешь! Так не бывает.
– Бывает, бывает, еще как бывает! У меня был такой синячище! – Элька захохотала, глядя на ошарашенную физиономию подруги. – Я давно хотела рассказать тебе эту историю. В общем, дело было так. Мы пели уже полгода, не обращая друг на друга никакого внимания. Правда, он мне потом сознался, что начал присматриваться ко мне с первого дня, как я появилась в ансамбле, но я в это не верю. В общем, пели мы, танцевали, а одним прекрасным днем он ка-а-ак врежет мне локтем в глаз! Нечаянно, конечно... Ой, как я ревела тогда, ты бы видела. Но не от боли, а от обиды, что все вокруг смотрят и смеются. А еще мне как-то неловко было, ведь Макс не хотел меня стукнуть, я сама подлезла под руку. Ну, это не важно... В общем, там возня была, мы делили коробку немецких конфет... Кому-то из Берлина привезли... Ну, ты знаешь, как это бывает. Смех, шутки, руки мальчиков вроде нечаянно трогают тебя в разных местах... Конфет на всех девчонок не хватало, а мне очень хотелось попробовать, и я подлезла. Ну, тут мне и попало.
– Это совсем другое дело, – выдохнула Женя облегченно. – Он же не специально тебе в глаз заехал.
– Ну да, это существенный момент, – согласилась Элька. – Но еще существенней было то, что последовало после этого. Максим подхватил меня. Мне даже показалось, что он обнял меня. Нежно так. Совсем нежно. Я до этого ничего подобного никогда не испытывала, и какая-то волна поднялась в груди. Ну, тебе не понять... А он поцеловал мой мокрый глаз и просто извинился. И тут все загалдели, довольные этим представлением, а одна из девчонок – я до сих пор это помню – прошептала с завистью: «Очччень галантное извинение!»
Женя вздохнула:
– Ты его по-настоящему любишь?
– Конечно.
– Тогда поймешь, почему я не хочу променять Диму на Антона.
Элька замерла. Оладушка так и осталась у нее в руке, неукушенная.
– Ладно, – сказала она наконец, – не будем об этом. Посидим, повеселимся. Ты присмотришься. Сердцу ведь не прикажешь. Может, ты сама забудешь своего Димку, а может, и нет. Но я вот что тебе скажу. Мой Максим ни разу не поступал со мной так, как с тобой Димка.
– А как Димка? – В голосе Жени появился вызов.
– Ну как. Я же вижу, не слепая. Встречались, встречались, и вдруг – как чужие. Раньше тебя дома нельзя было застать, а сейчас сидишь, как медведица в берлоге. Скучаешь. Лица нет.
Женя подумала, что подруга права. Горе от посторонних глаз не скроешь. Вот и мама тоже все спрашивает: «А что ты не гуляешь, все учишься, учишься... На тебя не похоже, дочка». А она и не учится вовсе. Больше в окно смотрит или непонятных зверей рисует.
Чтобы закончить этот неприятный разговор, Женя отодвинула вазочку с вареньем и встала из-за стола.
– Так мы с тобой ничего не успеем. Вечером придут твои родители и вытурят нас из кухни. И потом, не забывай, троллейбусы рано прекращают ходить, я могу опоздать.
– Чепуха, – ответила Элька, – мама будет только рада не появляться на кухне. Надо только папика накормить вкусно, и проблема будет решена. Я думаю, от «Трухлявого пенька» он не откажется. Знаешь, какой он сладкоежка! Мужчины все сладкоежки, только прикидываются, что не любят сладкого. Еще как любят! А если не успеем, ты можешь заночевать у нас. Не маленькая уже. Только маме позвони.
– Это идея! – обрадовалась Женя, мысль переночевать у подружки ей очень понравилась. – А у тебя есть где спать?
– Вместе будем спать. У меня кровать знаешь какая широкая!
– Но...
– Никаких «но» не принимается! Ты же не хочешь заставить меня спать на полу?
– Я сама могу на полу...
– Не принимается. Половая жизнь до добра не доводит!
Элька захохотала, довольная своей шуткой. Евгения подхватила этот смех, и ее грусть окончательно развеялась.
– Тогда приступаем к великим делам? – спросила она весело.
– Приступаем! Ты пока иди звони, а я начну заводить тесто.
Тот день был для Жени днем интереснейших открытий. Она узнала, что тесто хорошо приклеивается к столу и плохо отлипает; что вкусное варенье в духовке иногда превращается в коричневую пригоревшую гадость; что муки иногда бывает недостаточно, а иногда – непоправимо много, и разница между этими двумя иногдами – одно неловкое движение. Но самым важным для Женьки было то, что она неожиданно узнала свою подругу с другой стороны. Элька, свистушка Элька, и вилки в доме никогда не помывшая, упоенно стряпала и казалась совершенно счастливым человеком; и это ее преображение было на сто процентов связано с Максимом. Раньше Женя думала, что не бывает счастливых пар. Ведь даже ее отношения с Димой, которые она считала идеальными, со стороны не казались такими уж безупречными. А Элька... Она просто светилась вся! Открыв подруге свой секрет, она уже не таилась и рассказывала все в самых мельчайших подробностях, ничего не стесняясь. В ходе этих трогательных бесед они сожгли пару коржей и усыпали сахаром весь пол.
На дюжину тортов, конечно, девушек не хватило. Они испекли только один, имевший более-менее аппетитный вид, – «Трухлявый пенек», а всех уродцев съели тут же, вместе с остатками черешни, чтобы никто из посторонних не увидел их позора. Пирожные сделать тоже не успели. Решили наверстать это в следующий раз. Торт забрал все их силы. Элькиным родителям пришлось долго ждать ужина, но зато, когда дочь выставила на стол кулинарный шедевр, сколько восторженных отзывов услышали девушки!
