Ознакомительная версия.
Я не заметила особых изменений в комплексе. Ветки валяются, кое-где трудно пройти, не испачкавшись в грязи, но ничего серьезного. Видимо, основной удар пришелся на ангар. Все же хорошо, что я там была одна. А, может, и не очень. Как объяснить, как поверить в произошедшее? Мне казалось, что одной силы правды будет недостаточно. Ноги сами принесли меня к Бури. Ребята здорово потрудились, к нему легко можно было подобраться. Я тщетно высматривала свою босоножку.
С кораблем было что-то не так. Я не сразу поняла это, но он стоял поперек ангара, а не вдоль. Ни один даже самый сильный ветер не смог бы передвинуть его. А это значит…
— Фрэйа! — раздался за спиной знакомый голос. Это был Конлет. Как всегда лохматый, в джинсах с рваными коленками и светлой майке. — Как ты? Капитан сказал, тебе больше всех досталось.
— Все хорошо. Придется поберечь руку, но это ненадолго, поэтому переживать не из-за чего, Конлет.
Он хмуро посмотрел на меня.
— Разве что придется заново отстраивать ангар, — произнес он с легким укором.
— Хорошо, что не придется заново собирать корабль, — пошутила я, но ему моя шутка явно не пришлась по душе. Он скривился, словно от боли.
— Я бы не был так уверен. Как видишь, и ему досталось.
Я посмотрела на Бури. Кое-где на корпусе великана красовались вмятины, но я осознала, что это были отнюдь не травмы. Просто он по-другому лег. Лег и заснул, как живой, еще и завалился на бок! Его шерсть и перья, и блестящие рыбьи чешуйки просто переместились, поменяли положение. Как же Конлет не видел того, что было очевидным для меня? Я уже хотела ему об этом сказать, но наткнулась на почти враждебный, недоуменный взгляд юного техника, и попридержала язык. Еще мне его носом тыкать! Конлет не терпел, когда его поучают, и ужасно не любил, когда с ним спорят.
Пришлось промолчать, не соглашаться же? Парень торопливо передернул плечами.
— Пойду я, Фрэйа. Дел много.
— Удачи тебе! — ответила я, и он поспешил к Бури. Я тоже хотела подойти к кораблю, но вокруг него сейчас было столько людей, что я постеснялась им мешать. Я отправилась искать Алеарда.
Было так: мы с сестрой играли на берегу реки, в теплых лучах осеннего солнца. Краснели по берегам старые дубы, вспыхивали цветными пятнами клены, берёзы и рябины. Я всегда очень любила осень. Было в ней что-то волшебное, прекрасное, вдохновляющее; осенью хотелось летать, и мечтать, и мчаться навстречу ветру. Моя сестра, на тот момент ей исполнилось двенадцать, в играх была заводилой. Мне было шесть, и я росла странным ребёнком. Не потому, что ощущала себя таковой, а потому, что окружающие говорили об этом открыто, не боясь смутить или обидеть меня. Я и не обижалась, но мотала на ус, осознавая, что рано или поздно мне придётся сделать решительный шаг в сторону, сойти с тропы. Пришлось решать: жить с этой странностью или побороть её. Вскоре я поняла, что бесполезно пытаться изменить часть собственной души, а потому так и осталась странной для многих.
В тот день был сильный ветер. Мы были на берегу вдвоем: я и Карина. Она что-то писала в своей толстой тетрадке, куда любила заносить всяческие наблюдения, а я бродила вдоль воды, подбирая разноцветную гальку. Мы собирались строить замок. Конечно, для нее это была лишь возможность проявить свой талант скульптора, но я жаждала иного. Когда материалы были собраны и равномерно распределены, мы занялись строительством. Я выкладывала камушками высокие изогнутые стены и думала: кто заселит его, этот песочный дом? Кто они, эти маленькие жильцы? О чем расскажут нам, когда появятся из темноты? Какой мир они покинули, чтобы быть здесь, что чувствовали? Как им вернуться домой? А, быть может, это вовсе не замок? Нет конечно же! Это кусок их родного мира, на котором они шлепнулись сюда, и теперь никак не могут починить своего летуна! Да, так и есть! И надо им совсем немного помочь, доделать такие большие круглые крылья по бокам…
— Фрэйа, ты чего это? — спросила сестра.
— Я крылья делаю! — простодушно объяснила я, не осознавая, что Карина не имеет ни малейшего понятия о каких-то там потерянных звездных странниках. Конечно, тогда я долго и старательно рассказывала ей, почему песочным людям нужно попасть домой, а она недоуменно глядела на меня. Вечером она сказала маме, что с таким воображением, как у меня, нужно картины рисовать или сказки писать. А я тогда обиделась, подумала, что она хотела посмеяться надо мной. Но сестра была права. Даже в нашем мире, полном удивительных открытий и возможностей, моей странной фантазии не нашлось места. Но я начала рисовать. Сначала акварелью, потом маслом. К десяти годам я так хорошо набила руку, что могла делать яркие зарисовки своих необычных снов. Правда, увидев эти рисунки, мама несколько напугалась, уж очень необычными они были.
Задумавшись, я прошла мимо нужной двери и свернула к большому озеру. Там было безлюдно, только цапли стояли в камышах. Понемногу смеркалось, и закат был из тех, что запоминаешь надолго. На горизонте сгрудились толпы облаков — как сугробы свежего снега, только не белые, а жемчужно-розовые, внизу они переливались фиолетовым и малиновым, и кроваво-красным, и даже ярко-оранжевым. Среди них выделялся бородатый гигант с пурпурной шапкой и темно-серым, сумрачным нутром. Он гордо осматривал окрестности с высоты своего немалого роста, а внизу был подсвечен золотым пламенем солнца. Наверху небо оставалось нежно-голубым, как незабудки, а у самого горизонта полыхало ярким медовым огнем, и лучи проходили сквозь вату облаков, пронизывали их насквозь, и лился этот теплый свет на все вокруг, и вода казалась продолжением неба. Было очень тихо. Совсем как тогда, перед грозой, но тогда тишина звенела, а сейчас она шептала. Я присела у воды, на теплый песок. Небо менялось ежесекундно, и я наблюдала за ним. В каждом закате бывает свой пик, после которого все начинает угасать. Я ждала, когда небо раскроется.
Солнце уходило. Оно дважды меняло цвет — сначала на рыжеватый, потом стало красным. Облака вспыхнули радугой, засияли и умолкли, словно заснули. Я оторвала взгляд от неба, вздохнула, и увидела, что неподалеку, у громадного тополя, стоит Алеард. Руки его были скрещены на груди, он стоял очень прямо, и тоже смотрел в сторону горизонта. Он терпеливо ждал, пока я обращу на него внимание. Я торопливо поднялась, стряхивая с расшитого подола песок, поправила длинные светлые рукава и, подхватив обувь, подошла к нему.
— Здравствуй, Фрэйа, — сказал он. — Как ты себя чувствуешь?
— Здравствуй, Алеард! Спасибо, хорошо. Руку стараюсь не тревожить, но поплавала, и стало гораздо лучше. Извини, что пришла так поздно.
Ознакомительная версия.
