На Лице Дёмы было написано, что девушки все одинаковые и вызывают отвращение.
Я уже устала стоять на каблуках и слушать, какой Дёма у нас красавец и свободен ли он. Он оказался не свободен. Вся его жизнь брошена на работу. От таких слов дамочки разливались лужицами.
Мне слово не давали. Но я поморщилась и отвернула лицо от очередной подруги детства.
Манерная, выпитая до дна дистрофичка с силиконовой грудью, что должна её отгибать вперёд, но бабёнка держалась. Волосы её были, как у Ульяны выбелены, а глаза светлые ярко подведены.
– А это что за девушка с тобой? – презрительно рассмотрела меня подруга Дёмы.
– Сводная сестра, – ответил Дёма. – Притащил с собой, чтобы не накосячила. Знаешь, понесло её не в ту сторону.
– Знаю, сами такие были, – она расслабилась, перестав видеть во мне угрозу.
–Ты-то точно, Лина, – усмехнулся Дёма. – Извини, малышку надо усадить, а то надела ходули, еле стоит на них.
Лина от всех потасканных львиц, что клеились к Дёме, было с оттенком интеллекта на лице. Она очень хищно оценила, как я смотрюсь рядом со сводным братом, и на её отполированном лице появилась дежурная улыбка. Губы были не надуты, что предавало ей вид вполне нормальной женщины. С грудью переборщила.
Глава 4
Мы отошли к диванам. На одном из них сидел Пётр Олегович, в обществе двух молодых путан. Смотрел на меня с призрением или злобой. И Дёма, гад посадил меня так на свободное место, что старикан был виден мне, а я старикану.
– Пить будешь? – с усмешкой спросил Дёма, проталкивая руку мне на талию.
Я с силой давила спиной на спинку дивана, пытаясь вытравить змея от себя. Но он упорно держал меня и ещё плотнее подсаживал ближе.
– А есть? Ты голодна?
Он впритык своим лицом упёрся в моё лицо. И я почувствовала его естественный запах.
У меня затряслись руки, и я напряжённо вытянулась по струнке.
Участилось сердцебиение и дыхание. Спазмы в животе, как в тот проклятый день, когда я обзавелась фобией.
– Я боюсь тебя, – выдохнула и закрыла глаза, стараясь справиться с паникой.
– Так это правда? – с досадой спросил он, выжигая змеиным взглядом дыры в моей щеке. – А я думал…
Его голос сошёл на нет. Он отпрянул от меня и убрал руку с моей талии.
– Что? – спросила я, глядя на Петра Олеговича, богатого жука, окружённого бабочками. – Что ты думал, Дёма?
– Ничего,– тряхнул он головой. – Я у отца спрашивал… Вроде, ты здорова.
Я сделала глубокий вдох. Приступ отступил. Стала медленно говорить:
– Я год учёбы потеряла. Меня водили по врачам. Лечение считается успешным. Я не боюсь залов, заполненных людьми. Я могу ездить в машине, правда, приоткрываю окно. Но я не захожу в лифты и не летаю на самолётах. И я тебя боюсь… Панически.
– Хреново, – причмокнул языком Демьян и глубоко задумался. А потом бросил искоса на меня свой змеиный взгляд. Такой… Такой дикий, такой красивый. – Будем лечить. Обниматься, целоваться. Потому что я приехал домой, Ириска.
Он неожиданно встал с дивана, и я подняла глаза.
Вросла попой в сидение. Перед нашим столиком появилась пара в возрасте.
Умереть на месте. Это друг отчима. Я его пару раз видела. И он явно меня не узнал. Сложно девушку узнать, когда у неё грудь из платья вываливается. Этот факт не утаился от очень серьёзного и строгого взгляда пожилой женщины.
Взрослая чета была красиво одеты. Мужчина в дорогой чёрный костюм, а его дама в длинное вечернее платье морского цвета.
– Дёмка, вымахал то как! – мужчина обнял моего сводного брата. – Тамара, помнишь Дёму?
– Да, – женщина посмотрела на меня и поджала узкие губы. – А это твоя подруга, Дёмочка?
– Нет, – Дёма потянул меня к себе, и мне пришлось встать рядом с ним. – Это моя сводная сестра. Ирина Вяземская.
Он сделал акцент на фамилию, чтобы никто не сомневался, что грудь вываливается из моего платья чисто случайно.
– Ах, – выдохнула Тамара и на выбеленном лице отобразилось удовольствие и даже некоторое извинение за злые мысли, которые на лбу прямо поверх ботекса были написаны. – Какая уже большая.
– Слишком, – фыркнул Дёмка и попытался подтянуть вырез моего платья выше, чтобы грудь прикрыть. При этом подол задрался, и я принялась одёргивать платье, прикрывая резинки от чулок. – Присаживайтесь к нам.
Нет, нет! Только не к нам! Мне так стыдно за это платье!
Чинно расселись. Дядя Серёжа, так звали мужчину, сделал заказ. Лёгонький: фрукты и шампанское.
– Как мы с Димой отрывались! Ты даже не представляешь! Каждый сезон на охоту. Тома, помнишь, как отдыхали?
– Помню, – кивнула женщина. – Теперь Вяземского не вытащить.
– Наоборот, – позитивный дядька улыбнулся во все свои вставные зубы. – Сын приехал, сейчас Димона освободит от забот. Да, Дёма?
– Ему нужно отдыхать, однозначно, – Дёмка, как курица-наседка, поправлял моё платье, которое ему покоя не давало.
– Погодите, – хитро прищурилась Тамара, внимательно высматривая, как Дёмкина змеиная рука опять ползёт мне на талию. – Вы же не кровные брат и сестра.
– Нет, – Дёма так лукаво посмотрел на женщину исподлобья, что у меня мурашки по коже побежали. И соски напряглись под тонкой тканью. А это уже привлекло взгляд Петра Олеговича из-за соседнего столика. Он даже шею вытянул и очки нацепил на нос.
– Так вы пара! – обрадовалась Тамара своим заблудшим мыслям.
– Вот это номер! – рассмеялся Сергей, обнимая жену. – Отец знает?
– Нет, – ответил Дёма и повторил в точности движения мужчины напротив, так же обняв меня, откинулся на спинку дивана. Психолог фигов, моментально в доверие втирался. – Я только приехал, мы пока не подготовили родителей. И восемьдесят тысяч, кто-то не отработал.
Последнее он сказал шёпотом лично для меня. Для пары напротив его слова потерялись.
Официантка принесла фрукты и фужеры. Выставила на стол бутылку шампанского в ведёрке со льдом. Девушка наклонилась ко мне и тихо сказала:
– Ваш выход на сцену.
– Какую сцену? – насторожился Дёма.
– Я петь буду… Это обязательно? – трагически посмотрела я на официантку.
– Конечно, обязательно, – затейники напротив уже обрадовались раньше времени.
Я стала Дёмку толкать с дивана, и он немного растерянно, уступил мне место.
У меня было странное состояние. Словно я во сне. Эскорт, Демьян… восемьдесят тысяч неотработанные. Я шла к сцене, никого не стесняясь, глотнула коньяка из Мулиной бутылки.
Поднялась по ступенькам.
А ведь второй раз, когда Дёмка подсел ближе и приобнял меня, я уже не испытывала дискомфорта. А это значит, я действительно излечиваюсь!
Меня поймал в круг яркий свет. А весь зал, как бездонная глубина, находился во тьме.
Поправив стойку с микрофоном, постучала по нему пальчиком. Всё было в порядке. Выступать перед публикой мне было не впервой. Особенно когда не видишь, для кого поёшь. Я поставила ножки, как манекенщица и замерла.
Заиграла музыка. «Enya - Caribbean Blue». Громко, а музыка впечатляющая. У меня не было бэк вокала. Но я уже приноровилась петь эту чудесную композицию одна.
Я не двигалась, только руками разводила чуть в стороны и пальцами помогала, словно играла на музыкальном инструменте.
Погружение полное. В синеву карибскую в ветра со странными названиями. Не пытаясь разглядеть публику в зале, я смотрела высоко над всеми в полную темноту, где в зеркальных стёклах высоких ВИП-кабинок отражался свет фонаря со сцены.
Карьеру певицы мне мама зарубила на корню. Удалила меня с музыкальной школы и устроила на бухгалтерские курсы. Это было в тяжёлый момент моей жизни, когда я ослабла волей. Болела сильно и оставалось только слушаться родителей.
А по их мнению, певицы развратны. Тот же эскорт только с микрофоном и подтанцовкой.
