Я поцеловал ее, и она ответила, да с таким жаром, что я мгновенно достиг максимального возбуждения. Потом она просила остановиться, говорила, что так нельзя. Я, конечно, понимал, что так и есть! Что я сейчас ничем не лучше тех двоих. Пьяную девушку брать подло и низко, и утром я обязательно получу истерику и по морде ни раз. Но я не мог остановиться. Просто не мог. Слишком долго ждал этого момента.
Я встал перед ней на колени, задрал подол ее длинного платья, (короткие, отец ей давно носить не позволял) разорвал к черту ее колготы, сдвинул в сторону ее трусики и принялся вылизывать ее гладкий лобок. Пьянея от ее запаха желания. Именно таким, возбуждающим, кружащим голову я его себе и представлял всегда. И сейчас просто не мог им надышаться. Вот он рай! Вот оно счастье! Сердце билось в груди как сумасшедшее. Предельно напряженный член нетерпеливо вздрагивал, требуя главного.
Но Марина была колоссально напряжена. Один сплошной комок нервов, упрямо сжимающий трясущиеся ноги. Она плакала и просила остановиться, но я этого не делал, потому что знал еще немного, и она будет не всхлипывать от слез, а кричать от наслаждения. Потому что все больше становиться влажной. Ее сок падал на мои пальцы, даря, ликование и смелость.
Я аккуратно ввел в ее лоно два пальца и начал неспешно углубляться, одновременно кружа большим пальцем по увеличившемуся клитору, осуществляя один из моих самых любимых и частых снов. Только в реальности возбуждение, что я испытываю, несравнимо ярче. Я удивлялся тому, как сам еще не кончил от такого долгожданного воплощения самых смелых грез. Но для меня всегда было главное не просто кончить, а довести до фееричного конца свою женщину, без этого победа не засчитывалась.
Я нащупал пальцами ее заветную точку райского наслаждения и с каждым движением непременно легонько надавливал на нее и замирал внутри горячего лона на несколько секунд. С каждым таким движением пальцы все больше обдавало влагой, и я усилил напор. Не прекращая языком ласкать нежную кожу лобка. Вскоре горячее лоно начало пульсировать, смазка стекала по пальцам все обильнее, говоря о приближение бурного оргазма. Но предчувствуя свое поражение, Марина плакала все громче и сжимала ноги все отчаяннее.
Меня просто бесило её показное упрямство.
Да разведи ты уже, в конце концов, свои ноги и закончатся твои слезы раз и навсегда!
Я не чувствовал себя виноватым перед отцом. Прекрасно зная, что, в отличие от меня, он никогда и не любил Марину, так, поддерживал свой старческий организм в тонусе, за ее счет. Только и всего.
Она бы непременно кончила, расслабилась и умоляла взять ее еще и еще, чтобы я с удовольствием и сделал, но нас отвлек звонок из больницы.
Сначала, я подумал, что это сама Марина попросила кого-то разобраться с отцом. Она отрицала и только уже сидя в машине, я понял, что просить то ей и некого. У нее нет друзей. Отец ее практически не выпускает из дома, и даже все ее соцсети проверяет, и я больше чем уверен, что ей еще и в голову ни разу не пришло иметь скрытые от него странички.
Глава 4
Марина
Пока ехали в машине, меня трясло так, что зуб на зуб не попадал. От страха, стыда и… Возбуждения.
От волнения я практически протрезвела и теперь сгорала со стыда. Ладно, я пьяная, в отчаянье и злости. Но он то! Он совершенно трезвый и получается, что просто воспользовался, моим практически неадекватным состоянием! Поддонок!
От злости меня затрясло, и зубы застучали еще сильнее.
— Ты в порядке? — Кирилл, видимо услышав стук моих зубов, включил кондиционер на обогрев.
Я промолчала. Просто не знала, что ему сказать и так ведь понятно, что не в порядке и главным образом из-за него. К чему спрашивать очевидное?
Кирилл хотел взять меня за руку, я дернулась, отодвигаясь подальше, и ударила его по руке.
— Никогда больше не смей меня касаться, иначе, клянусь детьми, ты очень пожалеешь! — прошипела я, с трудом сдерживая желание исцарапать его руку в кровь.
— Не обещаю, — в голосе мерзавца прозвучала явная усмешка.
Подонок!
Я приложила не мало усилий чтобы промолчать, он ведь только и ждет повода затеять брань. Не время сейчас. Пришлось сделать несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться.
Как же гадко на душе!
Я чувствовала себя невероятно грязной. Аж передернуло всю. Хотелось как можно скорее помыться. И это Кирилл меня еще спас от тех двоих, после них, мне бы и вовсе жить не хотелось.
Как мне плохо! Дура! Какая же я дура!
А Миша? Неужели он ничего подобного не испытывает, изменяя?
Впрочем, очень глупый вопрос. Если бы испытывал, не изменял бы. Наверняка, эта девка, у него не первая и не последняя. Как и я же в свое время.
Как ни прискорбно, прав Кирилл, я для него просто очередная в бесконечной очереди. Ни более.
Не зря, его старшая дочь, мне как-то сказала — я знаю, что ты его искренне любишь. Это по глазам видно, их не обманешь. И я искренне тебе сочувствую, — ей было тогда двадцать восемь. Уже взрослая женщина, очень хорошо знавшая своего отца. Но я тогда приняла это за проявление ревности и пренебрежения ко мне. Зря.
Вот и покарал тебя бог Мишенька. Быстренько, однако, оперативно.
Усмешка вышла горькой. Как бы мне не хотелось, злорадствовать искренне, не получалось. Я очень переживала за мужа. И молилась за то, чтобы все обошлось благополучно. Быть может, он тоже свяжет случившееся с карой божьей. Покается. И будет молить о прощение?
О! Моему самолюбию этого бы очень хотелось. Это понятно, но простить все равно не смогу! Никогда. Каждый раз смотря на него, буду видеть ту картину, как она на нем скакала и с каким остервенением он целовал ее грудь.
Даже сейчас от воспоминаний к горлу подступила тошнота.
Больше никогда не смогу делать ему минет, помня про ее задницу, скакавшую на его члене. Вообще лежать под ним, для меня теперь невозможно! Я постоянно буду вспоминать увиденное, думать, а с кем он был сегодня и хотеть выцарапать ему глаза от злости, отчаяния и омерзения.
Развод! Однозначно, развод!
Я быстро смахнула выступившие слезы.
Ничего, проживем! Девчонки у нас умнички. Все поймут. Работу найду постоянную. Торты мои пользуются спросом во всем городе и районе. Голодать не будем.
Лишь бы с Мишей все хорошо было. Ни увечий, ни тем более, смерти, я не могла желать отцу своих детей.
— Угрозы ему поступали?
— Что?
— Я говорю, может, он делился с тобой? Угрозы вам не поступали? Не говорил он тебе беречься? Быть осторожнее?
— Нет. Ни припомню ничего подобного.
— Я тоже даже предположить не могу — кто? Возможно, муж или парень его любовницы? Кто она кстати? Знаешь ее?
— Не приглядывалась особо, но нет. Молоденькая совсем. Моложе меня точно, — к горлу снова подступила тошнота.
— Дааа. Годы шли — маразм крепчал, — тяжко вздохнул Кирилл. — Согрелась?
Я не стала отвечать. Заводить разговоров не хотелось.
— Ты только девчонками ему не мсти, — спустя пару минут тихо попросил Кирилл. — Не опускайся до этого. Они друг друга очень любят, ты же знаешь.
Мстить Мише детьми я и так не собиралась, но снова промолчала.
Доктор сообщил, что у Михаила отбиты почки, половые органы, ушиб печени, перелом двух ребер. Кто-то очень старательно его отделал битами, причём у самого дома. Скорую вызывали соседи. Состояние тяжелое, но не критическое. Уже есть чему порадоваться.
В больнице нас уже ждал участковый. Но я ничего не могла ему сказать. Недоброжелателей у нас вроде бы не было. Угроз не поступало.
— А, простите, любовницы у вашего мужа имеются? Быть может, вам это известно, — откашливаясь, пряча глаза и краснея, спросил совсем еще юный на вид парень.
— Да, известно. Были, только сегодня с одной застукала. Кто такая и замужем ли, понятия не имею.
— Только сегодня застукали, говорите? — в голосе участкового появилась напряженность, карие глаза подозрительно сузились, и только тут я поняла, что кажется, ляпнула лишнего. — И что вы сделали?
