— Я понятия не имела! Я узнала, что он потерял слух только сейчас!
Бронвин мучительно закашлялась, и Лиза успокаивающе погладила ее по спине.
— Тогда почему ты его бросила? — спросила она.
Бронвин слышала в ее голосе легкое недоверие.
— Я не бросала… Я люблю… любила его…
Ее обмолвка не ускользнула от Лизы. Она вздернула бровь и кивнула.
— Знаешь, я догадалась о твоих чувствах к Брайсу. Стоило только увидеть твое лицо, когда Рик упоминал его, как это стало очевидно. Тогда почему же ты ушла?
— Потому что он мне сказал. Он меня выгнал, — с горечью произнесла Бронвин. — Брайс разозлился, что я забеременела, поскольку мы хотели подождать с детьми. Он обвинил меня. Сказал, что я обдурила его, нарочно забеременела. Это было ужасно…
— Не понимаю. — Лиза нахмурилась. — Почему от так остро отреагировал? Разве беременность — это не радостное событие?
— Не знаю, — призналась Бронвин. — Я ушла, чтобы дать ему остыть и поехала в наш пляжный домик в Найзне. Я знала — когда Брайс немного успокоится, то будет искать меня, и это было самое очевидное место. Я даже подумать не могла, что он не приедет…
Бронвин замолчала. Воспоминания вернули острую боль от разочарования и предательства, которую она пережила тогда.
— Что было потом? — с сочувствием спросила Лиза.
— Я ждала. Обычно Брайс хорошо умел держать себя в руках, а если уж выходил из себя, то остывал за пару часов. Но в тот вечер… Никогда прежде я не видела его в такой ярости, и подумала, что ему нужно больше времени успокоиться. Поэтому я ждала. Однако шли дни, а он все не появлялся. Я позвонила ему, и словно наткнулась на бетонную стену. — Бронвин беспомощно пожала плечами. — Телефон Брайса был отключен, в компании просто вешали трубку, и я даже до Рика не могла дозвониться. Я не знала, что и думать. Мой мир перевернулся с ног на голову…
Бронвин понурилась.
— Сначала я не верила, что он отказался от нас с ребенком, а потом… Мне стало так больно, так горько и обидно. Я подумала: «Раз Брайс не хочет знать нас, то я упрощу ему жизнь и просто исчезну». Так я хотя бы могла сохранить гордость и уважение к себе. Я взяла лишь кредитку, которая была у меня еще до замужества, чтобы усложнить поиски, хотя к тому времени уже не верила, что он будет меня искать, — призналась Бронвин, качая головой.
— Я думала Брайс меня любил, — едва слышно прошептала она, спустя несколько мгновений. Ей было стыдно признаваться какой наивной дурой она была тогда, тем более перед женщиной, которая, очевидно, не сомневалась в чувствах своего мужа. — А теперь Брайс винит меня за то, что оглох и обвиняет, что я забрала у него Кайлу. Но ведь он сам ясно дал понять, что ребенок ему не нужен!
Бронвин ощутила вкус горечи на губах.
— Мы с Кайлой жили небогато, и это, похоже, Брайс презирает. Но я заботилась о своем ребенке, после того как он отказался от нас. Кайла сыта, обута-одета, а главное — она любима. Как он смеет вернуться в нашу жизнь и считать, что будет лучшим родителем, чем я только потому, что у него больше денег?!
В палате повисла неловкая тишина.
— Я знаю Брайса больше двух лет, — сказала Лиза, нарушая молчание. — Он всегда замкнут, трудно раскрывается перед людьми. Но то, что я успела узнать о нем, я люблю и уважаю. Мне невероятно сложно сопоставить того Брайса, что ты описываешь, с тем, которого знаю я.
Бронвин кивнула.
— Прости, — с трудом выдавила она — горло разболелось еще сильнее. — Мне не стоило все это рассказывать. Я не хотела ставить тебя в неловкое положение.
— Нет-нет, не в этом дело, — поспешила успокоить ее Лиза. — Просто ты убеждена, что виновен Брайс, а он, что виновна ты. И кажется, что произошла какая-то путаница.
Бронвин хотела ответить, но реальность снова начала от нее уплывать.
— Постарайся отдохнуть, — заботливо предложила Лиза. — Ты выглядишь уставшей.
— Я не… — прохрипела Бронвин и провалилась в темноту.
Брайс
Она казалась такой хрупкой, словно могла сломаться от малейшего прикосновения, и как же ему хотелось ее сломать. Женщина, спящая на больничной койке, была для него фактически незнакомкой, хотя по-прежнему оставалась женой. Ненависть к ней, которую он сдерживал почти два года, рвалась наружу.
«Эта сучка разрушила мою жизнь! Украла моего ребенка!»
Брайсу хотелось придушить ее собственными руками, но он не мог, поскольку Кайла нуждалась в матери.
Брайс видел, как поднимается и опускается грудь Бронвин, и представлял, как сейчас звучит ее дыхание — хрипло и рвано. Он помнил звуки, но, порой, сомневался, точно ли. Долгое время после аварии самым лелеемым воспоминанием Брайса был сладкий голос Бронвин. Он яростно пытался стереть его из памяти и думал, что достиг успеха, однако сейчас тот непрошено вернулся. И не один, а вместе с воспоминаниями о заливистом смехе Бронвин и о том, как ее прекрасный голос звучал во время их последнего спора — слезно и умоляюще.
«Она выглядит такой больной… — Брайс поморщился, не желая сочувствовать. — Так ей и надо за то, что сбежала, украла дочку, практически искалечила меня!»
Теперь он жил в молчаливом мире, единственными звуками в котором были лишь отголоски воспоминаний и… ее голос. Всегда ее голос. Брайс ненавидел Бронвин за то, что память о ней его преследовала. За то, что она выглядела чертовски уязвимо, за то, что была больна, слаба и почти беззащитна, и он просто не мог наброситься на нее так, как давно мечтал.
Но она поправится. Говорят, месть — это блюдо, которое лучше всего подавать холодным. Он ждал два долгих года, подождет еще пару недель. И как сладка будет расплата сейчас, когда Бронвин полностью в его власти.
Бронвин
Вертолет, который арендовали для перелета от залива Плеттенберг до залива Кэмпс, испугал Кайлу. Малышка не переставая плакала, а ее отец, вдруг понявший, что быть родителем — это не только радость и счастье, пытался ее успокоить. Он строил забавные рожицы, разыгрывал сценки, но все бесполезно. Кайла не собиралась успокаиваться рядом с каким-то чужим дядей. Она так и норовила ускользнуть от него и забраться на колени матери. Бронвин, все еще находящаяся под воздействием лекарств, которые дали в больнице перед полетом, смутно осознавала происходящее. Она старалась приласкать плачущую дочку, но слишком вяло, чтобы Кайлу это удовлетворило.
— Сделай что-нибудь, — взмолился Брайс, когда малышка в очередной раз ускользнула от него, обмякшей кучкой театрально плюхнулась на пол и практически растворилась в луже слез.
— Кайле страшно, мамочка. Кайле страшно, — жалобно рыдала она у их ног.
Бронвин была сыта этим представлением. Она аккуратно, но твердо подняла дочку на ноги и, собрав все силы, сурово прохрипела:
— Микайла.
Услышав тот самый мамин голос, Кайла тут же замолчала.
Сердце Бронвин дрогнуло, когда она увидела распахнутые голубые глаза дочки на заплаканном лице. Конечно, малышка была напугана — слишком много всего произошло за такое короткое время. Бронвин улыбнулась Кайле, надеясь этим вселить в нее уверенность, и мягко произнесла:
— Все хорошо, солнышко. Сядь со своим папой. Он защитит тебя.
Кайла подозрительно глянула на Брайса, который выглядел порядком растерянным. Видимо, искать защиты у этого незнакомого дяди ей даже в голову не приходило.
— Дядя? — неуверенно спросила она.
— Папа, — устало поправила ее Бронвин, быстро теряя силы. — Иди, сядь с ним.
Приобняв любимую тряпичную куклу, Кайла сделала шажок к Брайсу и подняла руки, чтобы он поднял ее. Брайс усадил дочку к себе на колени, и та прильнула к его груди и засунула большой палец в рот.
Несколько минут в кабине вертолета слышался лишь гул винтов. Бронвин успела задремать, когда Брайс вдруг заговорил. Но так тихо, что даже наушники, которые она носила не усиливали его голос.
— Она — то еще наказание.
Бронвин открыла глаза и наткнулась на задумчивый взгляд Брайса.
