— Я, Соколовский, даже спрашивать не буду, что ты здесь делаешь, потому что не удивлен. Даже больше скажу — ждал. — Михалыч крепко жмет мою руку и по-отечески тут же обнимает.
Да… за прошедшие годы он здорово постарел, и я вдруг чувствую укол совести за то, что раньше не нашел времени, чтобы просто встретиться, поговорить, поблагодарить, возможно, чем-то помочь.
Но, тренер, кажется, не в обиде. Искренне улыбается, неловко поправляя свой видавший виды спортивный костюм.
— Ты слишком хорошо меня знаешь, Михалыч.
— Приглянулся, значит, Степка мой, — не спрашивает, а утверждает мужчина.
— Не только мне, — не вижу смысла отрицать очевидное, — Вот я и торопился, боялся — уведут из-под носа.
И это правда. С первого взгляда этот паренек приковал к себе мои глаза, вызывая странное чувство некоего притяжения. Его энергия, молодость, хищное поведение — так напоминали мне самого себя в молодости, пробуждая желание направить, научить, привести его к успеху.
— Он будет счастлив, Матвей. Ты — его кумир. Ведь ты был таким же мальчишкой, а достиг мировых высот. Еще и родом из того же городка, — улыбается Михалыч, мечтательно отводя в сторону глаза. — Да что уж, у нас все ребята мечтают повторить твой путь. Но Свиридов действительно талантлив и очень перспективен. Он перерос этот город.
— Как думаешь, он поедет со мной? Как родители относятся к большому спорту? Степа вообще где учится? И сколько ему?
— Мать у него одна, насколько я знаю. Отца нет. Она, конечно, не в восторге от этого спорта, как, впрочем, и любая мать, не желающая, чтобы ее любимого отпрыска мутузили по голове, но женщина адекватная. Мы не часто общаемся и то только по телефону, хотя Степа давно у меня занимается. В секцию его привела бабушка. Лет в пять. Два года скрывали они, что на бокс ходят. Прикрывались то плаванием, то дзюдо. Пока мы не вышли на областные соревнования, и не понадобилось разрешение от матери. Там все и раскрылось. Но, надо признать, женщина не истерила, не скандалила, приняла выбор сына достойно. На пацане своем не экономит — экипировка, одежда, обувь — все самое лучшее, а это, сам знаешь, недешево. На сборы деньги всегда сдает без вопросов, на выездные турниры — отпускает. Да и в целом, пацан упакован, хотя живут они, насколько я знаю, скромно. Видно, что старается ради сына. А Степка-то уже вырос. Такого у мамки под юбкой не удержишь. Да и не станет она препятствовать, я уверен.
— Это хорошо.
— Но ты с пацаненком сначала поговори. Степа в десятом классе учится, в гимназии нашей. Не думаю, что он сам готов бросить учебу. Твердолобый, что баран. Но толковый. Учится хорошо. Умный, что в нашем деле редкость. А потому понимает, что мать не потянет оплачивать ему проживание и учебу в столице. А самой Свиридовой с места срываться, сам понимаешь, — не вариант. Здесь и жизнь, и работа и хоть какая-то уверенность, да стабильность.
— Ясно. Значит, надо с ним поговорить. Во сколько у вас тренировка вечерняя?
— А у нас, Матвей, все, как всегда.
— Значит, в четыре, — усмехнулся я.
— Значит, в четыре, — кивнул Михалыч.
Я вышел из здания Дворца Спорта около полудня. Мы договорились с Михалычем встретиться на вечерней тренировке, где и обсудим перспективы и мои собственные намерения со Степой.
Математик, ёпт.
Необычное прозвище для боксера.
Чем занять ближайшие несколько часов не знал. Однако, судьба сама распорядилась, организовав досуг на свой извращенный вкус. Мой автомобиль на стоянке у Дворца Спорта перекрывала кроваво-красная инфинити.
Зашибись!
Обошел тачку по кругу, в надежде отыскать номер телефона для связи с хозяином. Не нашел. Выругался. Наверняка, какая-то тупая телка парковалась, опаздывая в один из фитнес-залов для необремененных работой барышень на первом этаже.
Хотел уже пнуть колесо, как вдруг из-за спины послышался знакомый голос.
— Соколовский? Ты ли это?
Я обернулся. Кристина, мать ее, Новикова. Вернее ее обновленная версия. Белокурые пряди модного пепельного оттенка тонкими змейками развевались на февральском ветру. Четкие линии бровей с острым изломом, аккуратный, слегка укороченный нос уже без знакомой горбинки (избавилась все же от своего давнего комплекса с помощью пластики), капризные алые губы, неестественно, но вполне симпатично выпяченные вперед. Тяжелые ювелирные ресницы, очень натуральные и почти естественные (вот только я помню, какие они на самом деле), острые кошачьи коготки с металлическим блеском, брендовый спортивный костюм, кроссовки и объемная спортивная сумка известного дизайнера.
— Кристина? Привет. Да тебя не узнать, — улыбаюсь я бывшей однокласснице. Не день, а прямо вечер встреч выпускников.
Холеная. Породистая. Статная. Ухоженная и благоухающая. Кожа сияет здоровьем, как отфотошопленная картинка в «Космополитен». Ей не дашь и тридцати, хотя мы ровесники.
Бросив сумку на капот красной инфинити, Кристина полезла обниматься и, конечно же, целоваться.
— Привет, дорогой! Сколько лет, сколько зим! — меня окутал густой вишневый аромат, который плотной ватой забился в ноздри и, кажется, даже осел на языке.
Цепкие ручки без обручального кольца, но с увесистым бриллиантом на среднем пальце, собственнически вцепились в ворот моего пальто, а идеально окрашенные губы уже вовсю прижимались к моей небритой щеке, наверняка оставляя на ней свой след оттенка кардинал.
— Ой, какой ты колючий, Матвей! — хихикнула Кристина, облизывая острым язычком губы и ласково проводя большим пальцем по щеке, стирая след своего поцелуя. — Поверить не могу, что ты здесь! Неужели Марусе все же удалось это сделать!
— Что сделать? — не понял я и постарался отстраниться от Новиковой и ее навязчивого запаха, своей насыщенностью и сладостью начинавшего вызывать тошноту. Кажется, у меня аллергия на вишню.
— Как что? — округлила она свои глаза, — Зазвать тебя на вечер встреч выпускников. В эту субботу. Ты разве не для этого приехал?
— Вообще-то нет, — честно ответил я и заметил, как недовольно поджались ее красные губы, будто созданные специально для рекламы помады.
— Ну, конечно, куда нам, простым смертным, до звезды мирового масштаба, — и это мне заявляет единственная дочь бессменного губернатора нашего города.
Да из нее такая же простая смертная, как из меня гимнастка!
— Ни разу за все эти годы не приехал, так что стоило догадаться, что и теперь его величество Сокол не снизойдет до бывших одноклассников.
Она дернулась, грациозно подхватывая сумку с капота, и, пикнув брелоком, забросила ее на заднее сиденье тонированного автомобиля.
— Да постой ты, Крис, — остановил я ее, сам не до конца понимая, зачем.
Наверное, не хотелось выглядеть напыщенным мудаком, она ведь в самом деле по-хорошему ко мне отнеслась и была вполне дружелюбна. Хотя и с Кристиной мы расстались тоже плохо. Но сейчас, с высоты прожитых лет, все выбрыки легко списываются на подростковый инфантилизм. И потом, Кристина, в отличие от некоторых, узнала меня с первого взгляда.
— Вообще-то я не получал никаких сообщений о том, что вы собираетесь.
— Неужели?
— Да. Но раз уж так совпало, что я нахожусь сейчас в городе, то с удовольствием со всеми встречусь. Мы сколько вообще не виделись? Лет десять?
— С выпуска прошло пятнадцать. Но ты ушел в десятом, так что с тобой мы не виделись почти семнадцать. С тех самых пор, как ты бросил меня, бросил гимназию и умчал покорять мировые ринги.
Я поморщился от формулировки, но не стал спорить.
— Охренеть, как время летит! Пока не произносишь вслух даты, кажется, что все было не так уж и давно.
— Согласна, Матвей, — заметно смягчилась Новикова и вновь вошла в телесный контакт, положив свою горячую ладонь поверх моей. — Давай обменяемся телефонами, я скину тебе время и адрес. Машка занимается организацией, так что я сама еще не знаю подробностей. Но примерная программа такова: сходим в гимназию, навестим свой класс. Там, кстати, Виктор Андреич теперь директор. Помнишь его? Вел у нас алгебру, геометрию и еще что-то.
