— Похоже, ему нужно сделать обход, — сказал Ларри.
— Да, — ответила я, делая большой глоток вина.
Ларри был уже навеселе, он взял меня за руку и возбужденно зашептал на ухо.
— Он божественный, — сказал Ларри. — Ты знаешь этих начальников, они обычно такие жёсткие бюрократы, но этот парень — у него есть принципы. Кажется, он действительно заслужил это место. Он верит в гуманитарные науки! Он верит в жизнь ума! Я имею в виду, после нашего последнего президента, этого придурка, Адам просто глоток свежего воздуха! Так что ты должна меня просветить. Каким он был в колледже? Грязи давай!
— Хм, он был великолепен, у меня действительно нет никаких грязных подробностей для тебя. Он был хорошим парнем, очень хорошим учеником. — Я не могла заставить себя сказать Ларри правду, по крайней мере, пока. Я всё ещё не оправилась от ледяного приветствия Адама.
— Он определенно популярен среди дам, — заметил Ларри, оглядываясь на группу женщин, окружавших Адама.
Я молча кивнула. Адам всегда так действовал на людей. Когда мы только начали встречаться, я могла сказать, что люди смотрели на нас и задавались вопросом, как такой харизматичный и красивый парень выбрал такую обычную меня. Адам рассмеялся, когда я сказала ему об этом, и сказал, что я красавица, и, если уж на то пошло, ситуация была кардинально противоположной. В его глазах у меня было идеальное лицо в форме сердца, самые ясные карие глаза, самая нежная кожа и волосы. Когда мы оставались наедине, он обхватывал мое лицо руками и касался губами лица. В эти моменты я верила ему, верила, что он находит меня привлекательной и желанной. Но когда мы были среди людей, или, когда я была одна, я видела только свои упрямые кудрявые волосы, россыпь веснушек на носу и щеках и прыщик на лбу, который никак не хотел проходить.
— Да. — Я подтвердила догадку, стараясь говорить бесстрастно. — В колледже он тоже был таким.
— Б-у-у-у. Это ужасно. Мне не нравится, когда люди настолько совершенны. Что с этим парнем? У него есть авторитет, мощное резюме, и он хорош собой! Я имею в виду, почему некоторые люди получают все ништяки? Я тоже так хочу!
— Ларри, у тебя у самого полно этого добра. — Закатила я глаза. — Дай-ка подумать, ты штатный профессор с докторской степенью из Гарварда. Чего еще ты можешь хотеть?
— О, возможно, личной жизни. Или еще немного волос было бы неплохо, — ответил Ларри, делая вид, что дуется. — Я просто хочу ещё ништяков.
Я начала смеяться, и Ларри присоединился ко мне. Когда мы наконец отдышались, он снял очки и протер их носовым платком.
— Но, серьезно, Энн. — Он снова надел очки. — Почему он до сих пор не женат? Должна же быть какая-то причина.
— Он не женат? — Я сглотнула. — Как ты узнал?
— Я просто спросил его.
— Ларри! — закричала я, хлопая его по руке. — Это так вульгарно!
— Энн, милая, угомонись. Мне не нравится, когда на меня воздействуют физически, — сказал Ларри, печально потирая руку. — Я спросил не напрямую, а завуалированно.
— Как?
— Я сказал ему, что наши местные государственные школы превосходны, и, что, если у него есть дети, они будут преуспевать здесь. Умно, да?
— И что же он ответил?
— Он сказал: «О, у меня нет детей. Я не женат».
Значит, он одинок. Я почувствовала внутри себя укол надежды. Может быть, мы могли бы снова вернуть былое? Может, он простит меня, и мы начнем все сначала? Если бы мы могли просто провести немного времени вместе, и я смогла бы объясниться, как глупа я была, как мне жаль.
Ларри зевнул.
— Очень жаль, что вы не узнали друг друга получше. Я надеялся, что встреча с тобой поможет ему освежить память, но, когда я впервые помахал тебе рукой, он понятия не имел, кто ты такая. Он пробормотал что-то в роде: «Это Анна? Я бы её не узнал».
Я бы её не узнал.
Мое сердце сжалось. Конечно. Как глупо было думать, что у него остались какие-то чувства. Может, он и не женат, но, насколько мне известно, у него наверняка есть девушка, может быть, даже невеста. В конце концов, прошло уже больше десяти лет. Конечно, он двигался дальше.
И я тоже двигалась дальше. После нашего разрыва я встречалась со многими другими парнями-однокурсниками по моей программе, музыкантом в ужасной рок-группе, даже с братом Ларри, Кертисом. Ни одна из этих связей не сложилась, но я не сидела, сложа руки, ожидая Адама. Я выросла, стала другим человеком. Я больше не та девушка — он сам так сказал. Если бы Ларри не указал ему на меня, он бы понятия не имел, кто я такая. Я была для него просто еще одним лицом в бесконечном море академиков и администраторов.
Единственная проблема заключалась в том, что Адам всё ещё выглядел точно так же, даже лучше. Годы сделали его еще более привлекательным. Он выглядел светским и современным, уверенным в себе, совершенным. Даже следы седины в волосах делали его еще более утонченным. Я почувствовала прилив тоски и стыда. Адам, возможно, и не узнал меня, но я определенно его узнала.
— Эй, Ларри, я, пожалуй, пойду домой. — Услышала я свой голос. — У меня есть тонна работ на проверку.
— Удачи, — сказал Ларри, сочувственно глядя на меня. — Настройся и выпей двойной скотч. Это укрепит тебя. — Он поцеловал меня в щёку и направился обратно к бару.
Я шла домой в лучах заходящего солнца по обсаженным деревьями улицам Фэрфакса с его рядами очаровательных коттеджей, аккуратными живыми изгородями и лужайками, мимо президентского особняка, построенного на рубеже веков, покрытым красной кедровой черепицей. Прямо за углом находилась моя квартира, на верхнем этаже трехэтажного викторианского особняка. Ларри называл её чердаком всякий раз, когда приходил.
Это место напоминало мою студенческую комнату в общежитии: крошечную, единственную на верхнем этаже готического общежития, с ромбовидными оконными стеклами, окислившимися зеленью по краям, и усиками плюща, которые вползали в щели между камней. Адам всегда мог точно определить мое окно со стороны улицы.
— Видишь? — Произнёс он. — Вон там, справа, твоя комната. То тёмное окно.
Конечно, там был ряд окон, освещенных, как рождественская гирлянда, света не было только в моей.
— Вот почему я знаю, что тебя там нет. Потому что ты здесь, со мной…
Я вздохнула. В квартире было темно, но никто не заметил, дома я или нет. Только Джеллиби, которая ждала меня у входной двери и мяукала, ожидая ужина. Я провела рукой по её спинке и хвосту, похожему на шлейф, прошла на кухню и, насыпав немного сухого корма в миску, наблюдала, как она ест. Налив себе бокал вина из полупустой бутылки, отправилась на диван любоваться закатом.
Повинуясь порыву, я подошла к своим книжным шкафам, до потолка забитыми романами, справочниками и журналами — моими рабочими «инструментами». Я бросила взгляд в дальний угол одного из шкафов, пробежала пальцами по пыльным корешкам, пока не нашла то, что искала, — тонкий, потрепанный томик серии Penguin Classic с характерным черным переплетом.
* * *
ЭТА КНИГА БЫЛА ПОДАРКОМ от Адама в год моего выпуска.
Поначалу наши отношения начинались медленно, за кофе и ужином, за разговорами о занятиях, о книгах, которые мы читали, и о работах, которые писали. Летом, между моим первым и вторым курсом, Адам вернулся в Лос-Анджелес, чтобы работать на стройке, а я вернулась во Флориду, чтобы помочь отцу в проверке кредитоспособности и жалобах арендаторов. От скуки и одиночества мы писали друг другу длинные письма. Мое было наполнено жалобами на отца и сестру, его — описаниями коллег и школьных друзей. Обычно он подписывал свое письмо «abrazos» — «обнимаю» по-испански, но однажды летом оно сменилось на «besos» — целую.
Когда осенью мы вернулись в школу, он пришел прямо из аэропорта в мою комнату в общежитии с багажом в руках. Когда я открыла дверь, он стоял там, пытаясь отдышаться, небритый, с отросшими волосами. Я потянулась, чтобы обнять его, но он схватил меня за руки и притянул ближе. Мое дыхание перехватило. Адам смотрел на меня так пристально, что я нервно опустила глаза.
