— За что? За что?… — повторяла свой вопрос Мила, взирая на неё взглядом, полным слёз и страдания, сжимая кулаки.
Ольга Николаевна смотрела на неё со страхом и лишь когда к ней приблизился полицейский наряд она неожиданно закричала, жалуясь.
— Помогите, она напала на меня! Она не понимает что творит! — а затем увидев, что Милу уводят под конвоем крикнула. — Ненормальная! Тебя взаперти же держать нужно, уголовница, чтоб жить не мешала нормальным людям! Я хочу чтоб вы зафиксировали это в протоколе! И требую принять заявление…
Мила вновь чиркнула по ней взглядом в котором было потрясение. Женщина, сама того не подозревая, ударила девушку своими словами по самому больному. Но Ольга Николаевна не обратила на это никакого внимания. Мила тем временем, уронила голову и уставилась на свои руки. Она вдруг ярко вспомнила, как арестовали её отца, полгода назад. Это было тёмное и мутное дело. Как только один следователь докапывался до истины, вместо него появлялся другой. Продолжалось это до тех пор, пока последний не смог ничего найти и отца всё равно посадили. А через неделю его нашли в камере с заточкой в области сердца по самую рукоять…
Судьбе было угодно подарить Миле одного родного человечка, а спустя два с лишним года забрать другого родного человека, как оказалось навсегда…
— Разберёмся! — рявкнув на Ольгу Николаевну один из подошедших полицейских и также конвоировал её уже в другую машину.
Мила от окрика полицейского на воспитательницу, вздрогнув, вернулась из воспоминаний и лишь молча, не сопротивляясь, понуро подошла к "бобику" и позволила посадить себя в него.
Глава 5
— Ольга Николаевна Кудряшова, шестьдесят шестого года рождения? Всё верно? — задал вопрос следователь, записывая всё в протокол допроса.
— Да. Верно. — ответила женщина, уставившись в перекидной календарь на столе следователя.
— Хорошо. Как давно гражданка Соловьёва Анюта Витальевна посещает детский сад "Солнышко"?
— Почти четыре месяца.
— Ясно. Может знаете какой детский сад посещал ребёнок до того как попал к вам?
— Да. Она ходила в детский сад "Алёнка", к нам пришла из за смены места жительства.
— Так. Во сколько примерно забирала мать, гражданка Соловьёва Мила Витальевна, своего ребёнка из сада?
— Поздно. Мне приходилось всё время сидеть с ребёнком. А я не обязана была…У меня тоже…
— Ясно. — грубо перебил её следователь. Он не жилетка, а представитель власти, ведущий допрос и лишняя ненужная информация ему не к чему.
— Забирали ли ребёнка посторонние лица? Родственники? Знакомые? Соседи? Если да, то кто именно? Желательно их имя, фамилию и кем приходятся пострадавшей.
— Забирала её бабушка, Баба Тома. Лаврова, кажется. У нас много детей я не обязана всех помнить пофамильно!
Следователь взглянул на женщину таким жёстким взглядом, что она осеклась и уставилась в пол под ногами.
— Так и запишем, Кудряшова, что Вы не слишком внимательный и компетентный сотрудник детского учреждения, так как не можете с точностью сказать кто, когда забирает каждого ребёнка, за которых Вы несёте ответственность! Копия протокола отправится к вам по месту работы на рассмотрение вашему руководству, так что советую сначала думать, а потом отвечать на вопросы! — снова жёстко одёрнул подозреваемую. — Вы сейчас не в том положении, чтобы так себя вести! Пока мы не выясним все обстоятельства данного преступления, Вы считаетесь соучастницей. Не заставляйте меня повторять это ещё раз. Надеюсь мы с вами поняли друг друга. Не испытывайте моё терпение!
Кудряшова посмотрела на следователя и кивнула головой.
— Хорошо что мы поняли друг друга. Продолжим. Сегодня Вы отдали ребёнка в чужие руки. Ответьте, почему так вышло?
— Я же говорила Вам, она мне сказала что знает и мать, и ребёнка. Назвала фамилию… А я тоже устала сидеть с её ребёнком допоздна! А сегодня её забрали даже раньше. Откуда мне было знать что эта женщина не та, за которую себя выдает!
— Вы же работаете до семи? Я не ошибся в вашем графике работы?
— Да, Вы правы!
— Скажите, во сколько забирала свою дочь гражданка Соловьёва?
— Ну…я не могу точно сказать…Ближе к семи…
— Получается, что всё же Соловьёва забирала дочь вовремя? То есть до завершения работы вашей смены? Так?
Ольга Николаевна сидела, уставившись в пол.
— Я не слышу Вашего ответа?
— Да! — ответила она.
— Понятно. Тогда почему Вы говорите, что она поздно забирала ребёнка?
Кудряшова молчала.
— Кудряшова, я Вам задал вопрос?
— Я не знаю! Что Вы мне задаёте одни и те же вопросы? Я устала! Мне нужно домой! Если это всё, я могу идти?
— Нет, не можете. Вы задержаны по подозрению в соучастии.
— Я не в чём не виновата! Пришла женщина, сказала, что знает Соловьёву и якобы Мила Витальевна попросила её забрать ребёнка! Может, Вы её спросите, откуда эта женщина знает её? Она же назвала фамилию и имя именно её ребёнка!
— Надо будет, спросим! Как выглядела эта женщина, она назвала себя?
— Да, конечно. Она сказала, что её давняя знакомая и зовут…. — Ольга Николаевна потёрла лоб, стараясь припомнить её имя. — Нет, не помню!..
Когда Мила вышла из отделения полиции, на улице уже были сумерки и горели фонари. Она прошла несколько шагов и остановилась, чтобы унять беспорядочную вереницу мыслей в голове и наконец подумать. Хорошо подумать. Разговор с психологом пошёл на пользу, она смогла в точности передать следователю диалог с воспитателем. Ещё её поставили в известность, что она подала на Милу заявление о нападении и причинении вреда здоровью, как морального, так и физического, и потребовала зафиксировать побои в протоколе.
Мила восприняла это вполне спокойно и адекватно в кабинете следователя, что последний спросил, хочет ли она по факту хищения ребёнка написать заявление на гражданку Кудряшову Ольгу Николаевну. Но Мила, поразмыслив, отказалась, ссылаясь на то, что уже не держит зла на эту недалёкую женщину. Горбатого могила исправит, как говорится. И к тому же, это не поможет вернуть ребёнка.
Следователь, внимательно изучив измученное от потрясения лицо девушки, подумал что всё таки она не может ещё отойти от пережитого и принять правильное решение, сам принял это решение, запустить в производство дело в отношении Кудряшовой по подозрению в соучастии преступления на почве личной неприязни к пострадавшей и ряду других причин, указывающие на вину и состав преступления. И теперь независимо от решения Милы, её всё равно ждала суровая участь правосудия.
Она стояла на улице. Лёгкий ветерок нежно обдувал её распухшее от слёз лицо, играл с её волосами, развевая их в разные стороны. Ей вдруг показалось, что всё что сейчас произошло, произошло не с ней. Мозг отказывался верить в случившееся.
Сама не помнила от смутных мыслей в голове, как дошла до двери и зашла в квартиру.
Квартира встретила её тишиной и неуютностью. В ней будто померк свет и ушло тепло.
Мила не раздумывая сняла обувь и повесила на вешалку сумку. Прошла, не включая свет, через зал к дивану и легла на него, поджав ноги.
Она видела, что не закрыла дверь, она осталась распахнутой. Но это волновало её меньше всего.
Она, уставившись в темноту общего коридора, размышляла о том, кто это мог сделать?
Она поняла, кто это сделал.
Тот, кто подарил ей квартиру. И банковский счёт.
Только вот зачем? Какую цель он преследует? Почему сделал такие подарки со своего барского плеча и забрал у неё дочь? Где логика вещей? Чтоб отвести от себя подозрение? Но эти подарки как раз наталкивают на обратную мысль.
Зачем сейчас, вдруг откуда ни возьмись, встал у неё на пути? Зачем объявился?
А самое главное, где искать его?
Мила вспомнила, что в договоре купли продажи квартиры был вписан его адрес. Она пыталась напрячь свой вымотанный истерикой и переживаниями мозг, но не могла вспомнить.
