хоть и не вижу, но даже на расстоянии ее страх чувствую, потом смотрит на мужика своего, говорит ему что-то и снова на меня оглядывается, словно боится, что я сейчас к ней рвану, а я понимаю, что мужика этого видел уже однажды. Тогда, в тот проклятый день, когда она залепила мне пощечину и ушла, сбежала к своему благоверному. Жених. Нет. Теперь уже, наверное, муж.
Сжимаю кулаки, ощущая, как ярость растекается по телу. Лучше бы ты уехала, Александровна, и не возвращалась. Понимаю, что сейчас не сдержусь нахрен, и рвану к ней, если еще раз на меня вот так посмотрит, если…
— Ты куда? — Белый вспоминает обо мне в тот момент, когда я подскакиваю с места, как ошпаренный.
— Ща вернусь, — бросаю и двигаюсь к своей одержимости.
И, наверное, я чем-то очень обидел вселенную, потому что кошка эта дранная на меня явно зуб точит. Ровно в тот момент, когда я приближаюсь к танцполу, кучка пьяных дебилов валит меня с ног и начинается потасовка, кто-то кому-то что-то кричит, кто-то визжит, кому-то я успеваю заехать по морде. Выбираюсь из этой мясорубки, оглядываюсь по сторонам, потеряв из виду Александровну, успевшую исчезнуть, словно и не было ее. Верчу головой из стороны в сторону, но не вижу ее, больше не вижу.
Ушла.
Сорвавшись с места, бегу к выходу, вылетаю на улицу и вижу отъезжающий с парковки, уже знакомый мне черный мерен.
Пинаю со всей дури, ни в чем неповинную, стоящую рядом урну, та со свистом отлетает в стену.
Казусы случаются
— Ты в себе вообще? — как гром среди ясного неба, раздается голос Белого.
Он осматривает меня, переводит взгляд на влетевшую в стену урну и ее содержимое, рассыпавшееся по земле, и качает головой.
— Что случилось? — интересуется, глядя из меня исподлобья, смотрит осуждающе, словно я ему денег должен и не возвращаю.
— Ничего, — отмахиваюсь.
Не тянет меня сейчас на разговоры по душам, не та стадия алкогольного опьянения. Недостаточная концентрация в крови. Сжимаю кулаки, желание расхреначить все вокруг рвется наружу, и все из-за нее, — занозы в моей голове и заднице.
Разворачиваюсь, собираясь вернуться в клуб, но Белый не позволяет, хватает меня за плечо, тянет на себя, сильно рискуя получить по морде, потому что нихрена я сейчас не настроен дружелюбно, даже по отношению к лучшему другу.
Внутри опять херня какая-то творится, выть хочется от тупости ситуации. Столько времени прошло, а я ее никак отпустить не могу, из башки своей больной выдворить. Александровна, как опухоль злокачественная, с ума сводит, лишает здравого смысла. И мужик этот ее еще, какого хера вообще вернулись? Сидела бы заграницей, или в столице, куда она там свинтила после нашего с ней последнего разговора? Я бы может и перебесился со временем. Наверняка бы перебесился. А теперь я знаю, что здесь она, что вернулась. И че мне, блядь, с этим знанием делать?
— Клык, — Белый снова привлекает мое внимание.
— Все нормально.
— Тогда чего сорвался, я очухаться не успел, а ты уже из чувака пациента травмпункта сделал.
Алкоголя, видно, в моей крови все же доза приличная, для непьющего человека, а потому смысл слов до меня доходит не сразу, лишь на подкорке сознания вспышкой мелькает физиономия какого-то дебила, навалившегося на меня во время потасовки в клубе, и вполне объяснимо по роже отхватившего. А нехер у меня на пути было стоять. Ниче, очухается, не вспомнит даже нихрена.
— Белый, вот че ты до меня доебался, а?
Чего я ему сказать должен? Что дебил я? Что он прав, и я так и не забыл, не смог и что в каждой бабе ее ищу, каждую с ней сравниваю и медленно подыхаю? Что только увидев, рванул к ней, как идиот последний, к той, которая уже замужем и обо мне не вспоминает даже? Да я себе в этом с трудом признаюсь, все пытаясь понять, осознать наконец, чего меня на ней так клинит.
— Ксюша, — выдыхаю и отворачиваюсь.
— Какая Ксюша?
— Бля, Белый, вот включи мозги, ты много Ксюш знаешь? — срываюсь на друге, потому что нехер тупые вопросы задавать.
— Александровна что ли? — спрашивает он недоуменно, лицо как-то неестественно вытягивается.
— Владимировна, блин, Белый, бесишь!
— Ты по-русски говори, дебил, я мысли еще читать не научился.
— Она была здесь, — поясняю, теряя терпение, — я за ней рванул, и не надо на меня так смотреть.
— Ты перепил что ли? Откуда ей здесь взяться?
— Да пошел ты.
— Ладно не кипятись, дальше что?
— Ничего дальше, в тачку с мужиком села и привет, я не успел.
Вздыхаю, кошусь на многострадальную урну у стены, слишком далеко. А жаль, не Белого же метелить.
— Она вернулась, — усмехаюсь, понимая всю абсурдность ситуации. И как я так опять попал?
Белый косится на меня, взгляд какой-то обеспокоенный, словно опасается чего-то. Может срыва моего очередного, ведь в прошлый раз даже он вел себя приличнее.
— Да не сорвусь я, нормально все, — хлопаю друга по плечу, не слишком веря в собственные слова, и он не верит, потому что меня, как облупленного знает.
— И что ты собирался делать, если бы догнал? — задает вполне себе резонный вопрос, на который у меня нет ответа.
Я об этом не думал, я в тот момент вообще не думал. Видел цель — не видел препятствий. Как-то не до размышлений было, я вообще не думаю, когда ее вижу, как выяснилось.
— Клык, остынь, не дури, она замужем, забудь ты ее уже, вокруг девок полно, помани и любая твоя будет.
Он говорит здравые, в общем-то, вещи, и я головой это, конечно, понимаю, а вот что с пробоиной
