общаемся уже год. Я думал, что мы договорились о том, что она не будет появляться на глаза дочери, чтоб не травмировать ее и жить своей жизнью.
– Чего хотел звонивший?
– Денег, чего они еще хотят?
– Много?
– Три миллиона рублей.
– Надо подключить службу охраны, пусть Малахов проверит, я сейчас же свяжусь с Алисой.
– Да, свяжись, а то если я подключу своих людей, ей больше нечем будет сверкать на сцене. Головы на ее плечах не будет точно, ей она ни к чему, там все равно нет мозгов.
Алиса, естественно, была вне зоны действия сети, разговор с отцом закончился, к нему приехали партнеры. Я спустился на свой этаж, не обращая внимания на секретаря, прошел в свой кабинет, вызвал начальника службы безопасности компании. Конечно, доверять личные дела не стоит постороннему человеку, но выбора не было.
Не вдаваясь в подробности, попросил пробить, чей номер, и дать задание программистам найти адрес отправителя, что прислал ссылку с видео на почту. А в завершение всего этого «прекрасного» дня позвонила няня и сказала, что ей срочно нужно уехать, и за Соней пришлось посылать шофера.
Рабочий день закончился, сотрудники уши по домам, лишь мы с дочкой все еще в офисе, я разгребаю отчеты и документы, она просто скучает и действует на нервы, стуча ногой об стул.
– Софи, прекрати, у меня уже нервный тик от твоего стука. Почему ты не осталась играть в парке на площадке?
– Я хочу домой. Я хочу кушать. Я хочу к Стивену. Он скучает, я чувствую.
– Скоро поедем, с собакой все хорошо, он наверняка сожрал половину прихожей и нашей обуви, ему весело.
– Я хочу домой. Я хочу кушать. Я хочу к маме.
А вот мама – это у нас больной вопрос.
Софи воспитывалась до пяти лет кем угодно, только не своей матерью. Та, как яркая беззаботная бабочка, прилетала временами, пудрила девочке голову, дарила подарки. Играла роль матери демонстративно и напоказ несколько дней и вновь улетела. Воспитанием девочки занималась тетка Алисы, но когда она уставала, то вспоминали, что у девочки есть не бедный отец и просили все больше денег на ее содержание.
Мама все время упрекала меня, что я отвратительный отец, настаивала забрать девочку, грозилась, что если не сделаю это я, сделает она. Но этим планам так и не суждено было осуществиться. Тяжелая болезнь и ее уход подкосили нас всех, но Сонечку я забрал. И вот уже год мы с дочкой пытаемся найти общий язык, даже завели собаку, детский психолог сказал, что так мы можем стать ближе.
Нам двоим трудно, не буду скрывать, я совсем не умею обращаться с детьми. А может, все потому, что Софи была слишком неожиданным для меня событием, которое я, будучи взрослым человеком, все никак не могу принять, а девочки как ни балуй ее, нужна мать.
Единственные, с кем у нее прекрасные отношения — это наш пес и мой младший брат. Это два балагура и разгильдяя на удивление похожи, брать только не грызет обувь и не ворует носки.
Наблюдаю, как дочка встала, как убрала с лица мешающие волосы, они у нее светлые, как у матери, подошла к моему столу, внимательно разглядывая бумаги.
– Подожди еще пятнадцать минут, нужно кое-что перепроверить, и мы поедем домой, ужин я уже заказал, по дороге забираем его.
– И мороженое?
– Скажем Федору, чтоб купил твоего любимого.
– А какое мое любимое? – Софи смотрит вопросительно, ей всего шесть, а кажется, что больше, в глазах столько глубины.
– Клубничное?
Отвечаю неуверенно, а самому стыдно перед ней.
– Шоколадное. Мое любимое шоколадное мороженое.
Морщусь, точно, шоколадное. И как я мог забыть?
Маргарита
– С тобой все хорошо? Бледная такая и глаза красные. Ты, случайно, не беременная? Плакала почему?
Вздрагиваю от этого вопроса своей начальницы, сдерживаю себя, чтоб три раза не сплюнуть через левое плечо. Если бы я на самом деле была беременна, то после вчерашнего вообще не знала бы, как жить на свете.
– Нет, что вы, нет, Анна Александровна, я точно, сто процентов не беременная. Съела что-то на завтрак, наверное, йогурт просроченный или яйца.
– Ой, с этими йогуртами одна беда, я всегда покупаю натуральные, у них срок годности двое суток, – Елена, сотрудница нашего отдела, розовощекая, упитанная, высказывает свое мнение по поводу пищевой промышленности.
– Лена, тебе нечем себя занять? Сходи в архив, отнести документы, если будешь думать о работе, не будет времени мечтать о еде.
Анна Александровна сухо отдает указания, снова смотрит на меня, ждет конкретного ответа, у нас в экономическом вообще все очень строго.
– Точно йогурт или яйца, живот крутит.
– Иди и приведи себя в порядок, а потом зайди к Михаилу Дмитриевичу, тебя там хотели видеть.
– К кому? – переспрашиваю, потому что не сразу соображаю, зачем и куда мне идти.
– К Вишневскому, помнишь, кто такой? Начальник наш так-то.
– Да.
– Значит иди.
– Хорошо.
Киваю, взяв сумку, выхожу из кабинета, в офисе кипит работа, а в моей голове шум и ночная истерика в подушку. В туалете долго разглядываю свое отражение в зеркале, чувствую себя несчастной, обманутой, брошенной, а еще использованной. Натурально использованной как половая тряпка, которой помыли грязный подъезд.
Эмиль приехал, как и обещал, и зачем я только так легко согласилась с ним встретиться? Точно мазохистка, как увидела его темные миндалевидные глаза, так руки затряслись. Я все еще помню его запах, прикосновения, горячее дыхание на коже, руки. Он был моим первым мужчиной, я думала, что и единственным.
– Привет, Маргаритка. Извини, что так все вышло. Ты принесла?
Эмиль стоял, склонив голову, может, он на самом деле сожалеет и ему больно, но по лицу никак не читалось. Мог хоть извиниться по-человечески.
– Почему, Эмиль? Почему ты так поступил со мной? Разве это по-мужски?
Эти вопросы меня мучили все время, было еще несколько, но спрашивать, любил ли он меня, было бы совсем унижением.
Эмиль молчал, даже не смотрел в глаза. А с этим мужчиной я хотела прожить всю жизнь, встретить старость и родить троих детей. Наивная чукотская девочка, как говорит моя мама.
– Марго, так получилось, давай без этих разборок, – Эмиль обернулся, посмотрела в ту сторону, там был его автомобиль, стекла опущены, на
