Дышу тобой - Алика Фортис

Несколько раз глубоко вдохнув повернула голову к отцу. Да что ж такое-то. Почему все так и плывет перед глазами.

– Папуль, я тебя вижу не очень чётко, это ведь пройдёт, да? – спрашиваю с надежной, но сама в эту надежду, не очень-то и верю. Тело будто не мое. Разум мой, мысли мои, а тело словно чужое.

– Все пройдёт, доченька. Все вылечим. – в его словах сквозит не уверенность и я это чувствую. Сквозь его слёзы и дрожащий голос, чувствую, что хреново все похоже. Чувствую, как руки его дрожат, обхватывая мою ладонь.

Все тело, словно бетонной плитой придавило. Попыталась немного пошевелиться, бок прострелило острой болью, тихо заскулив, закусила сухую растрескавшуюся губу, и постаралась расслабиться.

Было больно, очень больно, все тело словно агонии. Но пугало даже не это. А то, что я не чувствовала ног. Они словно не мои.

– Пап, что с моими ногами? Почему они не шевелятся? – шептала в ужасе.

– Лика, солнышко. Все хорошо будет. Слышишь? Все будет хорошо, мы все исправим.

– Нет-нет-нет. Почему я не могу ими пошевелить?! Что случилось? Почему я их не чувствую? Они не слушаются! – громкость голоса неконтролируемо усиливалась. И вот уже спустя пару минут, я кричала дурниной, в меня словно демоны вселились. Истерика стремительно набирала обороты. Было плевать на всю боль, которая пожаром расползалась по изнеможённому телу.

На крики прибежали врачи.

– Отойдите. – отстранив папу в сторону, мужчина в белом халате, подошел ко мне. В руке мелькнул шприц с каким-то лекарством. Но мне было плевать на все. Я начала осознавать весь ужас последствий, от столкновения моего тела с металлическим монстром, протаранившим меня на бешеной скорости.

Врач вогнал иглу в плечо и тело стало расслабляться, словно стало невесомым. Веки стали тяжелеть. И без того смазанное зрение, стало покрыто дымкой.

– Я не чувствую ноги. – повторяла словно в бреду, плавно теряя связь с реальностью.

В следующий раз, когда я пришла в себя, истерика снова повторилась. И только после, я уже смогла взять себя в руки.

Пока я неподвижным кулём лежала в больнице, меня каждый день навещали отец и Катюшка. Если к убитому состоянию отца я уже приспособилась морально, то с Катей мне пришлось заново пытаться это сделать. На ней тоже не было лица.

Оказывается, свадебное торжество они отменили и просто тихо расписались. Часть денег, потраченных на праздник, им удалось вернуть. В путешествие они с Пашкой тоже не полетели. Все деньги отдали моему отцу, на мое лечение, добавив к ним ещё часть своих сбережений. Я просила забрать деньги, но она на отрез отказалась. Вот так, я испортила свадьбу лучшей подруге. День, который она должна была потом вспоминать с улыбкой на лице, стал омрачён и оставил неприятную оскомину на зубах. Она винила себя в произошедшем. Подолгу просила прощения. Глупенькая, разве здесь есть ее вина? Виноват только тот, кто покалечил меня и мою дальнейшую жизнь.

Как стало известно, моим палачом оказался местный мажор. Руслан Белых. Сын одного из самых влиятельных людей города. Дело замяли. Выкрутили все так, что я сама выскочила на дорогу, пьяная и ничего не соображающая. Отцу кинули подачку, и с барского плеча, позволили не оплачивать ущерб, так как претензий не имели. Аргументировав это тем, что «в семье и так произошло несчастье, мы же не звери». Этот бред даже транслировали по новостям. Хотя, как говорила Катя, после столкновения со мной, он вывалился из машины в невменяемом состоянии. Еле держался на ногах и орал на мое окровавленное и изломанное тело, за то, что испортила ему тачку. Записи с видеокамер волшебным образом пропали. Подчистили все на славу. Хвостов не найти. И вот теперь, он спокойно топчет землю дальше, а я прикована к постели.

Как же мне хотелось возмездия. Как хотелось справедливости. Было чувство, что если бы мне в руку дали нож и поставили его напротив, я бы без промедления вогнала заточенный клинок него. Никогда раньше во мне не было такой кровожадности и ярости, но сейчас, внутри меня что-то поменялось. Перегорело. Словно все разделилось на «до» и «после». Меня иногда пугали эти мысли, и я пыталась их отогнать, как что-то назойливое. Но со временем, они снова возвращались.

В больнице я провела три недели. Все дни смешались в кашу. Каждый день был похож на предыдущий. Долго меня пытались подлатать, ведь практически с того света вернули. Как говорили – чудом. А я с каждый день думала – а нужно ли мне это чудо было?

Диагноз был неутешительным. Частичная потеря зрения из-за сильного удара. Восстановить можно, но чуть позже. Сейчас же, прописали очки. Но это меньшее, что меня пугало. Страшнее было другое увечье. Повреждение позвоночника, которое привело к отказу опорно-двигательного аппарата, с частичной потерей чувствительности.

После той бесконечной череды однообразных дней, меня наконец-то выписали. Какое же удовольствие я ощутила, вдохнув в себя тёплый летний воздух. Увидев буйствующую зелень не через стекло больничного окна, а так, в живую. Но и это удовольствие, быстро поблекло, окрасившись серыми красками.

Домой доехали быстро. Переступили порог. Точнее, меня вкатили домой на инвалидном кресле. За что мне это? Почему все случилось именно так.

Теперь все было по-другому. Мне пришлось занять комнату на первом этаже. О своей любимой комнатке наверху, остаётся только вспоминать. А ведь, пока я лежала в больничной палате, я мечтала очутиться дома, на своей постели, в своём укромном уголке. И тогда даже не подумала, что для меня это не реально. Как мне подниматься по лестнице? Никак.

Я потеряла все, что любила. Танцевать я больше не могла. Какие мне танцы? Я себя с трудом до туалета передвигала. Бег тоже остался далеко в прошлом. Плавание? Не знаю… И даже читать, теперь удаётся с трудом. Мне подобрали очки, чтоб хоть как-то улучшить зрение. Но даже в них, я не могла долго скользить глазами по строчкам. Глаза нещадно начинали болеть, все становилось ещё мутнее, а голова раскалывалась от боли.

Да я элементарно на коляске не в каждый дверной проем могла протиснуться без осложнений. Дом не был предназначен для человека, чьё передвижение было возможно только при помощи инвалидного кресла.

Я ушла глубоко в себя. Не хотела видеть никого. Не видеть, не слышать. Полностью ушла в себя. От той жизнерадостной и веселой девчонки, осталась только оболочка, и та, с дефектами.

Врачи