это мурчание. И готов просто сдохнуть от счастья.
– Какой срок? – спрашиваю, когда, вернувшись в постель, Люба укладывается поудобней в кольце моих рук.
– Восемь недель, – приподнимается она на локте.
– Спи уже, – довольно чмокаю в нос. И сам закрываю глаза.
Но сон не идет. Прислушиваюсь к дыханию Любы. Моя девочка спит после долгого дня. И боюсь пошевелиться, чтобы не разбудить. Осторожно кладу руку на живот и пытаюсь осознать новую реальность.
У нас будет ребенок. Как вообще в плоском накачанном Любином животике умудрился поселиться малыш? Какой сейчас он? С семечку или с горошинку? И как женщина ощущает, что уже не одна?
От наивных вопросов кружится голова. Улыбаюсь собственным мыслям. Представляю, как возьму на руки новорожденного сына или дочь. Как наконец-то смогу во всеуслышание назвать Любу своей…
И неожиданно вижу перед глазами разгневанную морду Рината Алимова. Дергаюсь от неожиданности и, осторожно переложив любимую, сажусь на кровати. Тру лицо, переносицу, пытаясь понять, какого хрена мне привиделась эта злая гиена. Неужели что-то пронюхал? И готовится к войне.
«Нет! Откуда? – отмахиваюсь от глупых мыслей. – Я сам только узнал. Еще никто ни о чем не догадывается!»
Закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться. Нужно что-то решать! И побыстрее!
Осторожно поднимаюсь с кровати и, ступая босыми ногами по теплому деревянному полу, на ходу накидываю халат. Бреду в кабинет и, открыв в ноутбуке программу «Мастер Майнд», начинаю рисовать самую простейшую схемку. В центре большой квадрат – «Алимов», рядом поменьше – «Лейла». Напротив каждого пишу вопросы. Любые, которые приходят в голову. Уже к утру понимаю, как мне действовать.
Основной план прост, как труселя за рупь десять. Прийти к Алимову. Подарить крупный бриллиант каратов так на двадцать. Старик ценит хорошие камни. Повиниться, как перед родным отцом. Люди такого уровня любят, когда к ним приходят с поклоном.
А пока я буду низко кланяться и строить из себя блаженного идиота, мои безопасники накопают компромат на самого Алимова и его чудесную внучку. Меня не интересует, кого убил этот упырь. Народу в девяностые полегло немало. Но ничего не удалось доказать. Только ленивый в те годы не читал расследования журналистов-правдорубов. Но они со временем повывелись. Тон в статьях стал более благожелательный, а в текстах появились недомолвки и странные намеки. А сам Алимов в одночасье стал уважаемым человеком, примерным семьянином и лучшим предпринимателем области.
Мне же его боевое прошлое по барабану. Тут важнее знать, есть ли какие-то слабости или внебрачные дети у старого крокодила. И на это давить. Как на болячку в спарринге. Разжалобить вряд ли удастся. А вот задеть за живое скорее всего получится.
А кто не без греха?
Плюс еще Лейла! Жирный такой плюс.
Нужно выявить полный круг общения. Интересно, участвует ли она в отвязных вечеринках, больше известных как вписки? Покуривает ли втихаря травку? Кричит ли на слуг? Или страдает энурезом? Сейчас важна каждая мелочь, способная расторгнуть помолвку.
Потираю лицо, стараясь сосредоточиться на главном и, достав из сейфа ключи, иду в хранилище. Вполне вместительная комната расположилась за фальшивой панелью книжного шкафа.
Только вот о ее сосуществовании не знает никто, кроме Любы и Марата. Двое людей, которым я доверяю свои жизнь и сердце.
Люба
Я просыпаюсь одна в пустой постели. Укутываюсь в шелковую простыню и бреду по огромной квартире искать Тимура. Ежедневный наш ритуал. У Манучарова дикая работоспособность. Четыре часа сна ему обычно достаточно. А я люблю поспать подольше. Вот и приходится потом искать по всем комнатам.
Тимура я застаю в хранилище. Заглядываю в приоткрытую сейфовую дверь, на которой болтается другая, с книжными полками.
– Ты как Кощей, с утра над златом чахнешь? – смеясь, обнимаю сзади.
– Выбираю камешек для колечка, – весело ухмыляется Тимур, поворачиваясь ко мне. Впивается в губы сладким поцелуем. Таким долгим и томительным, что я забываю сразу обо всем.
Отодвинув в сторону плоскую коробку, отделанную черным бархатом, где в своих ложах покоятся бриллианты, Тимур подхватывает меня на руки. Сажает на стол из дерева венге. И медленно, словно со статуи, спускает с плеч простыню.
– Об этом я и мечтал, – вздыхает Тимур, становясь между моих бедер. Притягивая к себе, снова лезет целоваться. А когда раздается трель домофона, громко ругается.
– Твою мать, у этой женщины есть хоть немного такта?
Про госпожу Альбину, как я мысленно называю мачеху, можно рассказать многое. Но какой от этого толк?
– Марат? – хмурится мой любимый, вызывая личного помощника и телохранителя. – Ты уже здесь.
И получив утвердительный ответ, закрывает одну за другой обе двери.
– Мы в хранилище. Впусти мою мать и объясни ей, что мы уехали на выходные. Да! Ранним утром. Куда? А ты не знаешь! Когда эта красавица свалит, позвони. Мы выйдем. И постарайся избавиться от нее побыстрее!
– Все! – Тимур поворачивается ко мне. – Сейчас маман убедится, что нас нет дома, и отстанет.
– Не уверена, – хмыкаю, оглаживая башку любимого. Коротко стриженые волосы приятно щекочут ладони.
– Сюда она точно не ворвется, – морщится Тимур, стаскивая халат. А когда через какую-то секунду мы становимся одним целым, из головы напрочь вылетают все мысли. Там по дому шастают отец и Альбина. Марат явно в курсе, чем мы сейчас занимаемся в хранилище. Но мне абсолютно все равно. С каждым выпадом уношусь все дальше и дальше.
– Дождись меня, – рычит Тимур. – Давай вместе.
– Догоняй, – выдыхаю, запрокидывая голову. И через секунду выгибаюсь дугой, почувствовав всю силу своего мужчины. Без сил укладываюсь ему на плечо и стараюсь выровнять дыхание после любовного марафона.
– Жрать хочу, – недовольно бухтит Тимур, возвращая меня с небес на землю. – Нужно тут холодильник поставить.
– И мультиварку, – фыркаю я, слезая со стола. Завернувшись в простыню, сажусь в кожаное кресло. Тимур плюхается во второе и, положив голову на высокую спинку, задумчиво тянет.
– Может, действительно возьмем палатку и смоемся на природу. Поедем на машине Марата. Никто не догадается.
– Великий Манучаров один среди коров и деревьев? – хмыкаю я, укладывая ноги на крепкие мужские колени. – Охрана с ума сойдет, Тимур.
– Ну почему один? С тобой, Люб! Мы Марата возьмем. – весело отмахивается он и напевает себе под нос. – На улице Марата я счастлив был когда-то… А что, Люб, может, лучше в Питер махнуть? – Лениво проводит большими пальцами по моим ступням.
– Вот прямо сейчас? – уточняю, не веря. И осекаюсь, чувствуя, как мурашки бегут по телу.
– А почему нет, – довольно, будто кот, улыбается Тимур. – Там хата стоит пустая. Пошляемся по Невскому. Пожрем в том французском ресторане,
