С первым толчком его члена внутри меня, я прекращаю сопротивляться и закрываю глаза, ничего не чувствуя.
Ни-че-го.
Я подумаю об этом потом. Завтра. А лучше вообще никогда. Забуду, выкину из воспоминаний и не буду думать. Это же возможно? Можно забыть о том, что тебя взяли против воли? Я семь лет не могла забыть попытку изнасилования, вряд ли получится выбросить из головы то, что происходит сейчас.
— Не отдам! — рычит Марк, покрывая поцелуями мое тело. — Ни хуя он тебя не получит. Ты — моя. И после него тоже моей будешь.
Когда все заканчивается, я просто кое-как запахиваю платье на груди и выхожу из кабинета. Долго сижу под душем, смывая с себя прошлый день. Получается плохо, потому что о случившемся напоминают багровые отпечатки от пальцев на внутренней стороне бедер, на руках, запястьях, синяки на груди, появившиеся от грубого касания.
Понимаю ли я, что случилось? Скорее нет, чем да. Единственное, о чем я думаю, что отдала семь лет своей жизни тому, кто все эти годы уверенно держал меня в неведении, кто притворялся тем, кто души во мне не чает, тем, кто любит и жить не может, если меня не будет рядом. Семь лет я носила розовые очки, а теперь они разбились стеклами внутрь. Больно до крови из глаз.
Из ванной я выхожу спустя час. На моей кровати уже сидит Марк. Он похож на побитого провинившегося кота, но почему-то я ему больше не верю. А еще жутко боюсь подойти ближе.
— Ева… — Марк, наконец, поднимает голову.
Утыкается в меня взглядом, проводит им по рукам, шее, спускается ниже. Он кривится, когда замечает синяки и поднимается, приближаясь. Все, как и прошлый раз: он встает на колени, обнимает меня за ноги, утыкается носом в живот и просит прощения. Правда, на этот раз виртуознее: к словам добавляются слезы, но я его даже не слушаю. Просто стою с опущенными по швам руками и смотрю вперед. Мне больше не жаль его, я не хочу понимать, почему он так поступил и не хочу прощать.
— Ну что ты молчишь? — Марк поднимает голову, понимая, что я никак не реагирую.
— Я хочу уйти, — произношу, едва шевеля губами. — Прямо сейчас.
В этот момент я все еще верю, что у меня есть такая возможность. Что он отпустит меня, стоит захотеть. Я была рядом с Марком не потому, что он мне угрожал или требовал, это был мой выбор. Моя благодарность за все, что он сделал для меня. Для моей матери. Благодарность за спасение от насильников и за то, что моя мама до сих пор жива.
Сегодня чаша благодарности иссохла. Он опустился до насилия, а это в моем понимании — не прощается.
— К нему? — он усмехается и поднимается на ноги. — Ты этого ждала, да? Что он придет за тобой весь такой крутой и можно будет меня бросить? Этого, мразь?
Я отшатываюсь, когда его ладонь со всей силы касается моей щеки. Вмиг пропадает желание что-то говорить, возражать или возмущаться, просить меня отпустить. Хочется закрыться руками и осесть на пол, умолять, чтобы он больше меня не трогал, но Марк идет дальше. Хватает меня за шею и толкает к стене так, что я ударяюсь затылком и перед глазами мутнеет.
— Ты никуда не уйдешь, — шипит он, глядя в мои глаза. — Никогда, поняла? Он выкинет тебя на улицу, а я подберу, но одна ты не будешь. Никогда! Я не позволю тебе уйти от меня, поняла? Не позволю! От Марка Лебедева не уходят. Ни-ко-гда!
Его взгляд горит безумием, а рука сжимает шею сильнее.
— Замаскируешь лицо и пойдешь ублажать его. Вспомнишь, какого это заниматься сексом с молодым, — Марк скалится. — Сделай все так, как он попросит. После тебя будет ждать машина. Не сядешь в нее — я подниму дом твоих родителей на воздух вместе с ними, поняла меня?
Он встряхивает меня за плечи и уходит. Громко хлопает дверью. Сейчас самое время плакать, но слез почему-то нет.
Глава 4
Ева
— Вы к кому?
Из огромных ворот, куда меня привозят, выходит охранник.
— К Руслану Фадееву, — мой голос звучит прерывисто и сбивчиво.
— Имя! — рычит охранник, осматривая меня с ног до головы.
Хочется сбежать. Развернуться и бежать без оглядки, не думая, что будет потом, не думая, что должна, иначе пострадают мои родители. Я теперь понятия не имею, что будет дальше и свою встречу с Русланом. Точнее, не имею представления, как переживу ночь с ним после всего, что было какие-то считанные часы назад. Суток даже не прошло, а меня уже отправили к другому, не оставив выбора.
— Ева.
— Полное имя!
— Он поймет! — говорю, гордо вскидывая голову. — Меня ждут.
— Мне об этом ничего неизвестно. Ждите!
Он унижает меня. Дает понять, что я никто, что даже охрану, и ту он не предупредил о том, что я приеду. Я горько усмехаюсь и обнимаю себя за плечи. На мне длинное в пол платье светло-серого цвета. Я не выбирала, что надеть, ткнула в первое попавшееся, сделала на голове кое-какую прическу, нанесла макияж, чтобы скрыть следы на теле и… вот я здесь.
С Марком мы со вчера не виделись. Он отдавал приказы и передавал угрозы через охрану. Он — хозяин жизни, а я его кукла, которая должна подчиняться. Он достал меня из грязи, откормил, отпоил, родителям построил дом. Я должна быть благодарна. Это все мне пришлось услышать за день. Я-то, наивная, полагала, что он делал это из любви, а оно вот как. Это, оказывается, его вложение в рабыню, которая покорится во всем, если только потребуется.
— Проходите!
Охранник возвращается через полчаса, не меньше. Я окончательно убеждаюсь, что это специально. Всё это спланировано! Он хотел меня унизить, но того, что я здесь ему мало. Нужно, чтобы я еще и ждала своей участи, тряслась, позорно ожидала у его ворот.
Меня никто не провожает. Я сама иду по тротуарной дорожке к двери, жду, что и здесь меня будут удерживать, но нет. Женщина лет пятидесяти открывает дверь, жестом показывает входить и приказывает идти за ней. Где-то на последних ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, коленки начинают подгибаться. Сердце бешено бьется, руки трясутся. Я видела его два раза, но мы даже не разговаривали. Сейчас же нам, судя по всему, придется не только разговаривать, но и…
Пережить бы, господи. Пережить и не сломаться, потому что он единственный человек, способный сделать мне больно.
— Сюда, пожалуйста, — женщина проводит меня в кабинет, закрывает за мной дверь и ретируется.
Я осматриваюсь, но в полутемноте видно мало. Только силуэты: стола, стульев, дивана. Я даже не могу понять, одна ли я в помещении, или Руслан уже здесь. Судя по тому, в какой дикой агонии заходится мое сердце, я тут не одна и мужчина находится где-то рядом.
— И что ты застыла? — его голос тут же выводит меня из транса.
Я вздрагиваю и веду плечами, но продолжаю стоять на месте.
— Что мне делать?
Он смеется.
— Идти ко мне, становится на колени, просить помилования для своего мужика.
— Я не буду ни о чем просить.
— Да? — он усмехается. Я не могу видеть этого, просто знаю, что ухмылка появляется на его лице. — Будешь, но согласен, не о помиловании.
Если бы я не знала Руслана, подумала бы, что его слова звучат двусмысленно, но я прекрасно понимаю, что он произнес то, что хотел.
— Вы поссорились? — спрашивает Руслан.
— Это имеет значение?
— Конечно! Я предполагал, что ты станешь сговорчивой и послушной, чтобы освободить своего мужчину. Ты же помнишь, что он может сесть за решетку?
— Да.
— И что же?
— Мне плевать, — произношу так резко, что самой становится страшно.
— Даже так… что ж… хорошо. Тогда я просто трахну тебя, не ожидая особой услужливости. Можешь сопротивляться.
— Зачем я тебе? И почему ты просто не отомстишь Марку?
Руслан смеется и встает. Его темный силуэт надвигается на меня и останавливается в паре сантиметров.
— Потому что отомстить я хочу вовсе не ему, — говорит мне на ухо.
Руслан обходит меня со спины, останавливается сзади и обнимает одной рукой за талию так, что я тут же оказываюсь прижата к его твердому телу.
