добавить не хочешь?
- А что тут добавить? Вы женитесь, я - замужем. К сему ворошить прошлое? - при мысли о его невесте желудок совершает резкое сальто.
Но я себя осаждаю. Я не должна думать о ней. Не должна!
Никита молчит.
- Я думал, ты хоть в чём-то изменилась, - разочарованно говорит он. - Но вижу, что нет. Всё такая же врушка. Ладно, пофиг. Это не меняет мои планы.
- Какие такие "планы"? - взволнованно переспрашиваю я. - У вас на меня планы есть?
- На тебя? - он хищно скользит глазами по моей фигуре, задерживаясь в некоторых местах особенно долго. - На тебя у меня планов никаких нет. Мне чужие объедки не нужны!
Чувствую, как щёки загораются алым. Боже... неужели он подумал, что я ему на что-то намекаю?
Каков наглец!
- Уходи! - цежу я сквозь сомкнутые губы. - Убирайся!
- О, котён, вот как ты заговорила, да? А как же уважительное "вы"? Я же всё ещё клиент, нет разве?
- Клиент-не клиент! Мне уже наплевать на эту сделку! - я вскакиваю с места, упираясь руками в бока. - Не хочу иметь с тобой ничего общего, ясно?
- В жизни не всё бывает, как мы хотим, - Никита нахально усаживается на край стола. Его ноги становятся по бокам от моих, словно в капкан меня ловят. - Не хочешь иметь со мной ничего общего? Как на счёт общих детей?
Я резко выдыхаю. Сердце пускается вскачь.
Стараюсь выглядеть равнодушной, но чувствую, как внутри всё сжимается от паники.
- Они... они не твои! - голос звучит испуганно, неубедительно. - Это дети мои и моего мужа! Оставь меня в покое!
- В покое? - его широкая бровь изгибается в вопросе. - Скоро ты забудешь, что такое покой, котёнок!
Никита резко встаёт, чуть ли не сбивая меня с ног, отталкивает к стене. Я врезаюсь в неё спиной и... замираю.
Потому что Никита стоит теперь слишком близко ко мне.
Руками упирается по обе стороны, давит мощным телом.
- Пусти! - ударяю кулаком в прокаченную грудь. Ненавижу, когда он пользуется своим превосходством в силе!
- Или что, Санчо?
Дурацкое прозвище! Терпеть его не могла!
Я набираю в грудь побольше воздуха, чтобы высказать ему, как сильно он меня бесит, но в этот момент Никита берёт меня за подбородок и приникает губами к моим! Чувственно и нежно... Ласкает, целует... покоряет!
Я... я просто теряюсь от такого! Тут же переношусь во времени и пространстве. В прошлое... в то время, когда я так сильно его любила...
Сам не знаю, зачем я делаю это. Хотя фиг с два. Знаю прекрасно.
Хочу впиться в эти пухлые нежные губы с первой секунды как увидел. Наказать их за все то время, что жил без неё.
Время, которое она украла у меня. У меня и у моих детей, как я понимаю.
Волосы на пуговице-заклепке закрутились неспроста.
Алёна, конечно, была в шоке, когда я огорошил ее заявлением о новом статусе.
- Серьёзно, Лавров? Или прикалываешься?
- Я много прикалываюсь, Алёнушка, а?
- Ну, вообще-то да! – ухмыляется, выгибая бровь.
- Да. Но не над такими вещами. Волосы для ДНК экспертизы подойдут, не в курсе? – смотрю на невесту, потирая бороду.
- Вроде подойдут, но… я не уверена. Могу узнать. – Алёна пожимает плечами и тянется к телефону.
- Узнай, пожалуйста. Это срочно. А я пока пойду, посмотрю, что там с нашими путевками.
- Надеюсь, свадьбу отменять не будем? – хмыкает, с усмешкой глядя на меня.
- То есть наличие двух спиногрызок тебя не смущает?
- Учитывая то, что они назвали меня ведьмой? – она откровенно ржет, закатывая свои потрясающие глазки с веерами накладных ресниц. – Нет уж, Лавров, ты мой крест, и мне его нести. Понял? Так что… Иди, выясняй, что со свадебным путешествием, а я пока пойду волью в себя порцию кофеина и найду тебе лабораторию для анализов.
Алёна резко поворачивается, идет по торговому центру призывно виляя бедрами, заставляя всех без исключения посетителей, носителей игрек хромосомы выгибать шейные позвонки.
Ох уж эта Алёнка, Алёнушка…
Могла бы пойти со мной. Избавила бы меня от этого искушения.
Вот же, ешки-матрешки, зачем я это делаю?
И получаю… ох ты ж…коленом, почти в то самое…
Ну, котёна!
- С ума сошла? – сгибаюсь пополам, но больше играю в боль, хочу «купить» эту глупышку.
- Пусти! И не лезь ко мне! Я же… я… объедок, так? Что же ты, Лавр, ты же брезгуешь?
- Дурочка. – резко поднимаюсь, на этот раз прижав ее так, чтобы блокировать любую попытку дотянуться до моих «фаберже». – я же не виноват в том, что ты стала такой…
- Какой? – подбородок дрожит, в глазах наливается влага, эх, котёна, котёна…
А действительно, какой она стала? И какой была?
Девчонкой была совсем. Чёрт возьми, ей ведь всего восемнадцать было! Всего!
А мне тридцатник. Как раз после днюхи моей с ней и познакомились. Я с хорошего похмелья был.
Как сейчас помню эти глазенки испуганные, распахнутые, то как дрожала, на меня глядя. Боялась.
И сейчас боится.
- Зачем ты так со мной, а, котёна? Я же любил тебя.
- Ты? Ты… ты вообще не знаешь, что такое любовь! Ты не умеешь любить! Ты…
- Я, я, я… считаешь, я один во всем виноват, да?
- Я не просила тебя в тюрьму садиться! И убивать никого не просила, и вообще…
- Убивать? Ты что? Ты с ума сошла, котён? Я никого не убивал!
Ладно, не в тот раз. Она знала, что были в моей биографии моменты. Сотрудник службы безопасности, бывший десантник, я должен быть готов ко всему, и я был готов.
Но не в тот раз. Не в той голимой подставе!
- Ты…- снова дрожащие губы, и слеза, повисшая на реснице, - мне все равно. Ты… пусти! Забирай свои документы и… езжай в свое свадебное путешествие! И не трогай меня больше!
- Не трогать, да, котён? Совсем?
Сам не понимаю, что делаю, но… ее просьба не трогать словно срывает предохранители. Глаза котёнка становятся еще больше, она закусывает губу, слезы текут по щекам, всхлипывает, и… сама тянется ко мне. Тянется, я чувствую. И я тянусь, снова к этим сладким губам.
Целую глубоко,
