с ним в одном лифте.
Он что-то там собирался мне диктовать, но я не тороплюсь, просто медленно спускаюсь по лестнице, пытаясь утихомирить внутренних демонов. Он так ко мне относится, словно я его ручная собачка. Всё мое нутро буквально клокочет. Не могу успокоиться. Он отдал приказ, и я обязана молча выйти за него замуж, когда потребуется, а он поедет по своим делам.
Может, ему ещё и полы в доме помыть? Без швабры, ползая на карачках. Тритон сегодня просто превзошёл сам себя. Да по такому сценарию кино надо снимать и по Первому каналу показывать. Все рейтинги порвём.
— Где вы так долго были, Аня? — Смотрит на часы, стоя посреди холла. — Опять по лестнице бегали?
— Здесь нет второго лифта, Герман Игоревич, — шиплю сквозь зубы.
— Ясно. — Трёт переносицу, устал, бедный. — Мне, Аня, поступил важный звонок. Не успеваю решить с вами некоторые моменты, связанные с договором озеленения больницы, меня пригласили на обед. Вернусь в офис, и обсудим.
То есть фактически я приехала сюда зря?! Он со мной не успевает.
Могла бы остаться на работе и пообедать. Потом продолжить выполнять миллион своих обязанностей, а не тратить время попусту. Ну отлично.
— Приеду на фирму к четырём, задержите немцев, раз уж они приехали раньше по вашей вине. — Разворачивается и уходит.
Садится в автомобиль.
Серьёзно?!
Он испортил мне день. Не дал пожрать, поставил перед фактом нашей женитьбы. А я ещё и немцев должна задерживать? Я буду голодать, развлекая иностранную делегацию, а Белозерский в это время ещё раз пообедает.
Взмахнув руками, хлопаю себя по бокам. Решительно иду за ним и, потеряв страх, стучу в тонированное стекло автомобиля.
Белозерский медленно опускает его.
— Что? — как ни в чем не бывало интересуется мой босс.
Действительно. Ничего же такого не произошло. Совсем ничего. Он просто объявил, что мы женимся.
— Я бы хотела узнать, Герман Игоревич, что это сейчас было?
— Ты про что?
— Я про то, что вы сказали своим родственникам.
— Ах, про это. Расслабься, Аня, просто распишемся, потом разведёмся, как мне будет нужно, и дело с концом. Отец решил поделить всё наследство между Гавриилом и Гордеем, к тому же сделать Гордея главным в нашем основном предприятии. У него пунктик на всех этих семейных ценностях. Я не мог этого допустить.
Мои брови съезжаются на переносице, и я наклоняюсь к окну авто ниже, берусь за стекло, практически втискиваясь внутрь.
— Тогда, конечно, — утвердительно киваю, — я обязана прям вот так сразу за вас выйти.
— А что в этом такого? Многие мечтали бы, Аня, — быстрый взгляд в глаза. — Ты что, девственница? — Усмехнувшись, босс раскладывает на коленях бумаги, на меня больше не смотрит.
— А это здесь при чём? — возмущаюсь.
— Ну если ты уже побывала замужем, то в это уже никто не поверит. Поэтому твои страхи я понимаю. Но твоему будущему старомодному супругу, если он будет, конечно, я смогу объяснить и доказать, что это была всего лишь деловая сделка.
— Герман Игоревич, я отказываюсь. Я не пойду замуж.
Вылезаю из окна машины.
Белозерский опускает стекло ниже.
— Пойдешь, ещё как пойдешь. Потому что, если ты не пойдешь за меня, я мало того, что возьму на твоё место Ирочку, так ещё и уволю тебя по статье с позором. И все твои мечты вырваться из однокомнатной квартиры, избавившись от отчима с его семьёй, пойдут прахом. Так что ты не просто пойдешь за меня, Ань, ты за меня побежишь.
От гнева и возмущения я открываю рот и хочу наговорить ему всякого, но он не даёт.
— Не стоит, Аня, произносить то, о чём будешь жалеть.
— Вы… вы… вы! — я поджимаю губы, стискиваю кулаки.
Не могу отдать своё место Ирочке. Ни за что! Я столько мучилась, я столько терпела.
А Белозерский снова на меня смотрит и прищуривается. Его опять осеняет идеей.
— На обеде, куда я собираюсь, одним из гостей будет друг отца. Думаю, тебе стоит поехать со мной. Это поможет нашей легенде. Поймай такси. Это перекрёсток Ландышева и Нижегородской. — Поднимает он стекло.
А меня злость берёт, и тормоза полностью отказывают. Хотя отражение в стекле машины у меня по-прежнему не слишком уверенное: глаза грустные, брови домиком, волосы прилизаны, — веры в себя гораздо больше. Я хватаюсь за ручку авто и открываю дверь. Он ведь уже сказал бате, что женится именно на мне, так что выбора у него нет. Да и обманывать больного папочку нехорошо. Ой как нехорошо.
— Эм-м, что это значит?
— Знаю, как вас это раздражает, босс, и именно поэтому я поеду с вами.
— Со мной?
— Да, — киваю, немного дрогнув, но по-боевому поджав губы, — я поеду на обед в машине своего жениха.
— Ладно, — отодвигается по сиденью Герман, при этом его скулы напрягаются, и он недовольно подёргивает плечами.
А я протягиваю руку, чтобы он помог мне сесть.
Как сделал бы любой нормальный мужчина.
Проходит одна минута, вторая, третья. Вот олигархическая ладонь поднимается и… О, чудо! Божество по имени Герман Игоревич, небожитель Белозерский, подаёт руку своей секретарше.
— Благодарю. — Забираюсь я на заднее сиденье.
Я на заднем сиденье автомобиля Белозерского. Мы с тритоном едем в гости к его приятелям. С ума сойти! Кому из офиса рассказать, в жизни не поверят. Аж ладошки потеют. Немыслимо! Я, конечно, осознаю своё преимущество. И что, по сути, соврав родственникам, босс теперь от меня зависит, но всё равно страшно. Я даже немного дёргаюсь, когда он как бы невзначай поворачивается осмотреть меня своим высокомерным взглядом.
Герман отодвигается по максимуму и снова берёт свой макбук. Я тоже не стремлюсь к физическому контакту, поэтому, отвернувшись к окну, считаю пролетающие мимо дома. Он так себя ведёт, словно я в восторге от предстоящей женитьбы.
— Пристегнитесь! — командует босс.
— Зачем? Я же на заднем сиденье.
— Вам, Аня, как не желающей пристёгиваться на заднем сиденье, следует знать, что вы сильно рискуете. При наезде на твёрдое препятствие, даже с небольшой скоростью, тело человека, сидящего в автомобиле, выбрасывается вперёд с силой, в пять раз превышающей его вес. А при резкой остановке на скорости пятьдесят километров в
