шире. Мужчина даже всю силу не использует, а я уже не могу сопротивляться. Не хватает возможности для этого, только сжимать пальцами белое покрывало.
– Помнишь, что я тебе обещал, пташка? – Саид дергает на мне джинсы, тянет ниже. Ведёт ладонью по ягодицам, а я замираю, боюсь двинуться. – Если снова сбежишь?
– Нет. Я не сбегала, я ушла. Я имела право. Ай!
Ягодицы обжигает от шлепка, всё вибрирует внутри. Кожа начинает гореть, когда мужчина её поглаживает. Неспешно, сдавливая полушария, мнет их и разводит.
– Я напомню, Ника. Я обещал, что трахну тебя там же, где и поймаю. И вот, пташка, я тебя поймал.
Пряжка ремня звенит за спиной, вызывая новую волну дрожи.
Сжимаю девчонку в руках. Веду по стройным ножкам. Сжимаю зубы, пока челюсть не начнет ныть. Слишком много всего плещется внутри. Ярость, дикая, необузданное. Я копил её семь лет, а теперь могу выплеснуть.
На пташку. Она стала ещё более хрупкой, похудела. Или это я так жадно смотрю на неё спустя долгое время голода? Ни одна, блядь, не смогла затмить этот взгляд. Перепуганный, искренний, негодующий.
Как в бреду был. Потому что от меня никто не уходит, если я не отпускал. Вернуть нужно было, наказать. Обучить, как себя со мной вести должна. Не сбегать на утро, после единственной ночи. Не прятаться.
Ника должна была прийти ко мне. Извиниться, раскаяться. Ублажить, чтобы закрыл глаза на её глупость. Я бы простил за этот косяк. Глупая, бывает. Но простил бы.
А она сбежала, решила, что справится. Что может творить херню и при этом быть далеко.
Нихрена подобного.
– Саид.
Тянет тихо, но я не слушаю. Не сейчас, когда кровь бурлит. Возбуждение вспарывает кожу, просится наружу. Ника много где облажалась, теперь пора платить.
И я с удовольствием возьму всё, что смогу.
А потом разберусь с теми, кто ей помогал. На кого она работала, под кого ложилась. Каждому хребет вырву, кто касался моей пташки. А с Никой буду по-другому разбираться.
Выжгу из неё других мужчин.
– Не смей так со мной поступать, - всхлипывает, сжимается, когда развожу её ноги шире. Давлю на лопатки одной ладонью, удерживаю. – Я не… Я не вещь, чтобы меня брать так! Чтобы укладывать и… И… Ты не можешь.
– Могу, Ника, я всё могу. И сделаю. Лежи смирно, будет не так больно.
– Нет, ты не…
Новы шлепок, от чего задница девушки дергается. Остается едва красный след, по которому я провожу пальцами. Белоснежная кожа, которая так и просится на порку.
Хорошую, долгую.
Рвет желанием, чтобы задница горела красным. Выплеснуть всё, что сжигает изнутри. Чтобы от трения по коже Ника всхлипывала, сама подавалась навстречу. Я знаю, как она умеет заводиться.
Как превращается в хнычущую сучку, текущую, жадную. Осталось лишь напомнить об этому самой Нике. Присвоить, прогнуть. Сделать так, чтобы принадлежала только мне.
– Пусти меня, Саид. Пожалуйста, отпусти. Ты же… Я не хочу, слышишь. Не хочу! Ты станешь насильником, если… Я не прощу тебя. Я тебя не…
Задыхается, стоит провести пальцами по половым губкам. Едва влажные, но растираю смазку по коже. Не хочет, но тут дело минуты. Её тело уже отзывается. Признает хозяина.
По-другому не будет.
Она примет меня, чтобы не говорила.
– Саид.
– Неправильно, - новый шлепок, который отдает спазмами в мышцах. Член дергается, болезненно упирается в ширинку. – Попробуй ещё раз, пташка.
– Господин Саид, пожалуйста.
– Видишь, как быстро ты учишься. Немного дрессировки и станешь послушной, Ника. Потому что я тебя не отпущу. Никуда не денешься. И если мне нужно будет найти твою цену, то я найду. Создам её, а после заплачу.
– Я не вещь!
– Не вещь. Но вопрос времени, когда ты сама согласишься на мои условия.
Ника вспыхивает, вертится, а после замирает. Я сам вслушиваюсь в шум в номере, из другой комнаты доносится трель телефона. На секунду отвлекаюсь, позволяя девушке выскользнуть из рук.
Пусть. Никуда не денется, везде охрана. Вычислил, поймал. Нашел. Моя, теперь моя. И хрен сможет уйти, не дам. Не шутил, когда сказал, что сама мне позволит.
У каждого есть своя цена, у каждого. Брат по-другому свою девку заполучил. Странная цена, но посильная Халиду. Сейчас занимается тем, чтобы всё утрясти и уехать к ней.
И Ника свою цену назовёт. Сама на колени опустится. В прошлый раз хотела, чтобы бывший муж исчез из её жизни. А исчезла сама. Но я втолковал Назару, что брать чужое нельзя. И он понял главный посыл – Ника уже чужая. Моя.
– Мне нужно ответить, - произносит дрожащими губами, прикусывает их. – Пожалуйста, господин Саид. Мне нужно.
– Что, помощник твой звонит? Не спеши, не поможет теперь никто. А если сунется… Его кровь будет на твоей совести. Это понятно?
– Да, но… Я быстро отвечу, ничего такого. Это… Кто-то из знакомых звонит. Пожалуйста. Всего одна минута, Саид. Мне не звонят просто так, если только что-то случилось.
Киваю, разрешая. Даже интересно, что происходит в жизни Ники. Чем она жила, дышала. Кем, блядь. Ревность плещется, шпарит кислотой по органам. От мысли, с кем она провела это время.
Перед кем раздвигала ноги.
Пташка красивая, редкая. Такую ни один коллекционер не пропустит, добьётся. А семь лет – долгий срок. Охренеть как быстро время пролетело, пока её искал.
Дернулся в квартиру Ники, к её знакомым. Но ни одного следа. Раскопал данные про её отца, который работал в Германии. Только пташка сорвалась с места за час до моего приезда.
Планировала, как рассказывал её отец. Собиралась именно сегодня уехать, всё по графику. Тогда поверил, не задумался. Что среди моих людей затесалась крыса. Которая помогла, всё решала.
Не давала приблизиться к Нике, всегда опаздывал. И сука-Ада, которая была подругой пташки и девкой моего брата, тоже помешала. Сдала не ту точку, заставила перерыть несколько стран.
Но в упрямстве мне не занимать. Я получаю всё, что хочу. Я захотел Нику с первой встречи. Выделялась на фоне прожжённых девок, которые крутились в моем клубе. Чистая, невинная.
Замужем, но это так легко было исправить.
– Черт, - пташка ругается, находя свою сумку возле входа. Высыпает всё содержимое не пол. Один телефон отлетает под кресло, второй девушка сжимает дрожащими пальцами. Интересно. – Да, Тереза. Я не могу долго говорить. Что?
Жду, когда Ника
