– Сюрприз. – Хладнокровие Дани уже было на исходе. – Не могу разговаривать. Дела, дела.
– Ты на контроле, Шацкая! Ты единственный человек на нашем учете с тремя несовершеннолетними, так что к тебе особая «любовь»! Просчитаешься, и мы тебя забодаем!
– Знаю, помню, и тебя чмоки. – Даня поспешно нажала на «отбой». Цыкнув, она ткнула себя в лоб уголком телефона. Потом еще раз.
«Думай, думай. Рано еще быть на пределе. Думай».
Парень все еще рассматривал ее. Неторопливо. Снизу-вверх. По сантиметру, словно оценивая и смакуя образ. Подозрения Дани в том, что объект его интереса является именно она, переросло в уверенность, когда вагон забился пассажирами до отказа, и парень передвинулся ближе к пухлой соседке, едва ли не положив голову ей на плечо. И все для того, чтобы наблюдать за Даней без помех.
Жутковато. Даня быстро осмотрелась. Пришедшую в голову идею реализовать не получилось, потому что телефон снова зазвонил.
– Данюша! Утречка!
– Вечер уж, Агафья.
– Ох, ну одна напасть – что утро, что вечер.
С тетей Агафьей, сестрой отца, у Дани сложились теплые отношения, а все благодаря тому, что Агафья согласилась приютить шестнадцатилетнюю Даню у себя, когда жить дома ей стало совсем невмоготу. С тех пор она не возвращалась домой и не поддерживала связь с семьей. Со своими же братьями Даня встретилась лишь через семь лет. На судебном заседании, где было принято решение о лишении их матери родительских прав в отношении мальчиков.
– Данюша, сможешь ко мне на работу сегодня подъехать? Проблемка у меня возникла.
– Да хоть сейчас.
– Ты уже освободилась? Твой начальник отпустит тебя?
– Начальник уже в той кондиции, когда будет рад отпустить меня куда угодно, – заверила тетю Даня.
Наконец удалось поймать взгляд бесцеремонного парня. Тот, видимо, не ожидавший, что его так скоро обнаружат, растерянно заулыбался ей. Симпатичным оказался, зараза. Нет, даже красивым. Редко встретишь настолько приятную внешность. Красивых много, а вот успокаивающая красота – диковинка природы.
«И отворачиваться-то даже не думает, – с раздражением размышляла Даня. – Совесть ни на капелюшечку не взыграла, что ли?»
Подняв руку, Даня с бесстрастным лицом продемонстрировала все еще глядящему на нее парню указательный палец. Тот заинтересованно подался вперед, мило улыбаясь. Вытянув руку, Даня провела пальцем по рекламному плакату у основания поручня: «Жизнь – движение. Бездействие не для тебя!»
Парень наклонился вперед и вытянул шею, чтобы рассмотреть, на что именно она указывала. Ее палец вновь прочертил невидимую линию точно под фразой «не для тебя». Затем Даня ткнула пальцем в рекламный буклет над головой парня, изображавший примеры букетов, которые по особой акции предлагал приобрести цветочный магазин. На первом плане была огромная роза, с застывшими капельками росы на лепестках. Над бутоном горели крупные буквы «эта роза», а ниже какие-то стихотворные строчки.
Недоуменно моргнув, парень вновь обратил свой взор на Даню. Та, мрачно сдвинув брови, хлопнула себя ладонью чуть ниже шеи и, снова вытянув руку, сложила пальцы в кулак. А потом медленно стала его поднимать, одновременно раскрывая пальцы, – как лепестки у распускающегося на солнце цветочного бутона.
Пассажиры вокруг смотрели на Даню как на сумасшедшую. Но той было не до них, она наблюдала за реакцией парня. Тот беззвучно пошевелил губами, будто повторяя что-то про себя, и быстро просмотрел все плакаты, на которые ранее указывала Даня.
Не для тебя эта роза цвела.
Даня вздрогнула, как, впрочем, и все пассажиры вагона, потому что этот бесстыжий парень внезапно разразился таким звонким смехом, что его пухлая соседка испуганно отпрянула, качественно придавив своим боком старичка, сидящего с другой от нее стороны.
– Данюш, ну я тебя жду? – услышала она голос Агафьи из телефона.
– А… да, сейчас буду. – Даня, опасливо следя за безудержно хохочущим парнем, попрощалась с тетей и сунула телефон в карман.
«Так, если к Агафье, то надо выходить сейчас».
Даня протолкнулась к выходу и оглянулась через плечо. Душа сразу ушла в пятки, потому что тот парень, энергично работая локтями, двигался в ее сторону.
Из вагона Даня вылетела быстрее пули. Глупо, конечно, было бояться. Она ведь не в пустом переулке находилась, но все же было как-то не по себе.
От выхода из метро до гостиницы, где тетя Агафья работала уборщицей, путь занимал не больше десяти минут. Однако Даня, чувствуя себя ковыляющим конем, потратила все тридцать – со всеми этими прыжками через особо темные лужи и выбором маршрута через дворы, дабы оградить себя от фонтана брызг от проезжающего по дороге транспорта.
«Н-н-н-но-о-ог не чувствую», – от холода у Дани даже мысли дрожали.
– Данюша!
Как только девушка вошла в фойе, чьи-то руки ухватились за ее рукав. Даня и глазом моргнуть не успела, как оказалась затащенной за внушительную колонну, материал которой подозрительно напоминал мрамор.
– И что это за конспирация?
Даня скептически оглядела сухонькую седовласую женщину примерно ее роста. Агафья всегда наматывала на макушке пышный пучок из волос, отчего ее голова походила на незавершенный силуэт снеговика, а маленькие глубоко посаженные глазки постоянно бегали туда-сюда, даруя ложное впечатление об излишнем коварстве обладательницы. На самом же деле тетя Агафья принадлежала к числу тех недалеких личностей, которые довольствовались тем, что само приходило к ним в руки, и не прикладывали усилий к достижению чего-то большего. По меркам Дани, для нее тетя Агафья уже достаточно давно потеряла статус «полезной личности». Между тем эта женщина была родным человеком для Дани и воплощением просто немыслимой доброты. А ведь своих близких человек любит не за степень их полезности?
Тетя Агафья так ничего и не ответила Дане. Вместо этого она, продемонстрировав откуда-то взявшуюся силищу, протащила племянницу вдоль стены и втолкнула в помещение с инвентарем.
– Игра в секретных агентов? – Даня потерла ладони друг о друга и подышала на них. – Мило. Но я бы порекомендовала взять в напарники Лёлю или Геру. В крайнем случае, захватить Киру.
– Данюш, сможешь меня подменить минут на сорок?
– Это как? – Даня представила себя орудующей шваброй и впала в глубокое уныние. После потери работы картинка показалось уж очень жизненной.
– Болячки меня замучили, сил нет. Хочу к Леночке быстренько сбегать, пока не ушла. Может, посоветует что. Но бежать нужно прямо сейчас, а я отлучиться не могу, управляющий бдит. Смотрит, чтобы все работали. Ух, злобный в последнее время. Просто нынче какие-то мероприятия тут должны пройти – что-то модное да современное. Гости разные новомодные съезжаются или еще какая напасть – не знаю. Но управляющий требует, чтобы все сверкало! Уволил уже трех наших, зверюга. А я не хочу работу терять. Поможешь, деточка?
– Убегать нужно прямо сейчас? А если бы я позже пришла? – Даня решила не выяснять, кто такая Леночка и куда, собственно, Агафья собирается бежать. – Ты же время не уточняла.
– Вот именно! Поэтому не представляешь, как вовремя ты подошла! – Тетя Агафья, пылая энтузиазмом, накинула на плечи Дани свой рабочий халат. – Управляющий дал задание протереть окна со стороны спортзала. Говорит, кто-то единолично зарезервировал его на пару недель, а управляющий не хочет, чтобы какая-то наружная грязь оставила плохое впечатление у этого постояльца.
– Бред какой. – Даня скинула халат и принялась снимать плащ. – Постоялец в спортзал будет ходить явно не для того чтобы любоваться видом из окон.
– Я-то с тобой согласна! Ох, бежать, бежать надо. Просто постоишь с тряпкой на улице у тех окон, а управляющий издалека и не заметит, что в халатике-то другой человечек. А я мигом! Туда и обратно!
– Погоди, жилет мне хотя бы дай!
Но тетя Агафья уже упорхнула в таинственное никуда.
«И чем я только занимаюсь? – В подсобном помещении никаких теплых вещей не нашлось, а халат на плащ не налезал. Подавив утомленный вздох, Даня надела халат поверх платья и разложила по карманам телефон и пачку сигарет. – Надо не забыть взять тряпку».
