с этой долбаной гастростомой. Нет, не подходи, я сама, – приподнимает руку как только я оказываюсь рядом. – Не злись. Сейчас все наладим. Лучше расскажи мне пока что-нибудь этакое. Чтобы и Женьке, и мне было интересно. Может быть, какую-нибудь сказку про любовь и страдающего принца.
– Могу только сказку про то, как дед насрал в коляску.
Глава 3
Как бы мне хотелось приходить к собственному ребенку с таким же позитивом, как и Наташа. И ведь это не картинка для Жени, не игра, несмотря на ее мечту стать актрисулей, моя сестра реально такая. Как научиться этому долбаному позитиву, а не натягивать идиотскую улыбку. Хотя, для кого она? Для сына? Ну так она ему на хрен не сдалась. Хотя, иногда мне кажется, что он все понимает. Мечты или реальность?
– Миш, ну улыбнись. Чего ты такой грустный?
– Я такой всегда.
– В том-то и дело, что не всегда. К чему лишние морщины и траур на лице, если ты все равно знаешь, что ничего не изменить?
– Ты о чем вообще?
– Я понимаю, что ты качок, но ведь не тупой как эти дебилоиды на стероидах. Не надо делать вид, что ты не понимаешь о чем я, – понимаю. Хоть никогда и не хочу признаваться в этом вслух. – Жертвенность свойственна женщинам, да и то не всем, – ах, какой тонкий намек. – Но не мужчинам. Прекращай, Миш. Здоровый эгоизм, помнишь?
– Или пофигизм.
– И это тоже. Я мини-елочку принесла. Украсим?
– На фига она здесь?
– Чтобы тебе было приятно. А может быть, и Женьке радостно от елки. Кто знает, – пожимает плечами, доставая из коробки разобранную ель.
– Мой лимит на украшение елок уже исчерпан.
Нарядил уже одну. Дважды. Спасибо. Где сейчас ее наряжальщица? Оптимизма в отношении Маши – ноль. Картина одна хуже другой. Во всех моих сценариях ее либо кто-нибудь убивает, воруя имеющиеся украшения, либо насилует. Она же маленькая. В ней силы – ноль. Ну что могут эти сорок пять килограмм? Ну разве что взглядом умолять «не убивайте». Хитрость? Ну, нет. Уверен, что только со мной Маша могла хитрить и то, только потому что, по ее же словам, со мной не страшно.
Бег? Тут тоже сомнительно. Хотя, на первой прогулке рванула так, словно бегала всю жизнь. И шмякнулась. Сильно. Больно. Колени в хлам. Дура упрямая. Как вообще можно было продолжить бег после такого? Так и вижу аналогичную картинку, как Маша, убегая от кого-то, падает плашмя. И уже разбивает все. Чувство сейчас такое, что грохнулся я сам. Не знаю, как это объяснить, но собственные колени и ладони горят от боли.
– Ты чего?!
– Что? – перевожу взгляд на Наташу.
– Ты мычал сейчас. Что это было?!
– Это не я. Кошка, про которую я, между прочим, забыл, – отвожу от Наташи взгляд и тянусь к переноске.
– Это был ты, а не кошка.
– Не выдумывай. Тебя тоже к ЛОРу сводить?
– А кого еще надо?
– Кошку, – брякаю первое, что приходит на ум.
– Что ты мне лапшу на уши вешаешь? А ну снимай джемпер. Тебя и там избили, что ты кряхтишь сам того не осознавая?
– Чушь не неси.
– А ну дай сюда, – вот могу же влет осадить, одернуть руку, да и вообще рявкнуть так, что мало не покажется, но я зачем-то поддаюсь и наблюдаю за тем, как Наташа дергает вверх кофту. Сам не понял, как улыбнулся. Да, я, пожалуй, скучаю по ее заботе и внимаю по моей скромной персоне. – А чего тогда кряхтишь, раз не побит?
– В поясницу прострелило. Доживешь до тридцати, начнется.
– Я надеюсь, все же после сорока. Кстати, а почему ты мне не разрешал заводить кошку, когда мы жили вместе?
– А кто бы за ней убирал? Правильно – я. Ну и на хрена мне был этот гемор?
– Так и сейчас ты, где логика? – сам себя переиграл. Молоток. Башка, включись уже, а? – Что-то тут не чисто. Ты точно кошечку просто подобрал? Может быть, ты для кого-то это сделал? Для девушки, например? А мордашка у тебя не первой свежести, потому что ты из-за этой самой девушки подрался?
– Наташ, хватит нести чушь. У меня башка раскалывается. Давай просто помолчим.
Усаживаю Женю на кресло и кладу ему на колени Соню. Кошка хоть и поправилась за месяц, но по-прежнему худенькая. Женьку не раздавит. Как раз для него. Почему-то сейчас у меня ни малейшего сомнения в том, что она не сделает ничего плохого. Она не пытается спрыгнуть вниз, не шипит и не издает никаких устрашающих звуков. Принюхивается к незнакомому запаху и, к счастью, не машет хвостом.
Вот сейчас, гладя рукой сына этот комок шерсти, я испытываю самые что ни на есть угрызения совести. Никогда за столько лет не задумывался об этом. А сейчас, смотря на эту картинку, совесть сжирает. Женя же просил взять бездомного кота с площадки, и пусть тогда он мало что понимал, но он хотел животное. Очень хотел. А я даже хомяка не купил. Ну для последнего-то можно было найти место. Ну почему не взял?
Шикарно. Теперь еще и эта кошка наглядное напоминание моей оплошности. Спасибо тебе, Машенька. Даже при отсутствии ты умудрилась напомнить о себе. Снова. Не удивлюсь, если и вправду будет мне сниться. Какого хрена я вообще постоянно возвращаюсь в мыслях к ней? Посторонний человек, от которого я хотел избавиться еще месяц назад. Изыди из моей головы, зараза такая.
– Миш?
– Что? – нехотя перевожу взгляд на сестру.
– Ты где будешь новый год праздновать?
– До него еще надо дожить.
– А если доживешь?
– Дома. Где ж еще. А ты?
– Не обижайся, но не с тобой. Надо отучаться от мамкиной сиськи. В смысле от твоей. Не сиськи, а супер грудной мышцы. Ну, ты понял. Ну вот, можешь же улыбаться. Улыбайся почаще, тебе очень идет. Слушай, а может, ты влюбился? И поэтому такой.
– Я, конечно, не спец в женской логике, но где взаимосвязь между твоим вопросом и тем, что мы сейчас гладим кошку Жениными руками?
– Ну а чего ты такой нахмуренный и несчастный? Может, это безответная любовь?
–
