всё, что связано с ней. За километр обходил места, где она могла появиться. И до сегодняшнего дня мне это удавалось с лёгкостью. Но кто ж знал, что столкнёмся в подобном месте, куда я привёз младшую сестру своего друга. Муж Виталии уехал в командировку в другой город, и Мстислав попросил подбросить её в клинику на плановое УЗИ, так как сам не успевал. Не то, чтоб мы с Витой общались хорошо, но знакомы были неплохо. Вот я и согласился.
Лучше бы сдох где-нибудь на подходе к клинике...
Впрочем, я и сдох. Стоило только увидеть Лину, как всё внутри ощетинилось, требуя вновь заявить на неё свои права. Как какое-нибудь похотливое животное. Едва сдержался, чтобы не утащить девчонку к себе, выбить из неё признание, а после… А чёрт его знает, что было бы после. Но одно знал точно, наплевал бы на всё, лишь бы только она снова была рядом со мной и больше не оставляла одного. И в то же время мечтал придушить девчонку собственными руками. Чтобы, наконец, избавиться от этой ноющей раны в груди, выжженной её предательством. Теперь ещё и беременность...
Прав Дан, я просто бесхребетный олень. Надо было настоять тогда, заставить остаться Лину, а не позволять ей жертвовать собой. Тем более, деньги проблемой не были. С миру по нитке, что говорится, но собрали мы тогда достаточно, чтобы оплатить операции и отцу, и брату.
Но если бы только в них было дело...
Наверное, потому и отпустил. Моя любимая была на грани. Слишком подкосила её смерть матери, а после ещё и отца с разницей в неделю. А тут ещё и брат одной ногой в могиле. Чудо, что вообще жив остался после столкновения с фурой, да и то потому что мать прикрыла собой. Хотя и это не спасло от сильных многочисленных переломов и сильного сотрясения мозга. Не справилась моя девочка со всем этим. И я оказался бессилен. Так бывает. Не мог я ей помочь вот так сразу, а счёт шёл на часы. Лина побоялась ждать. Зато этот мажор — мог устроить всё довольно быстро. И помог. И цену запросил соответствующую. Так что ещё вопрос, кто из нас с ней больше повинен в этом расставании.
И всё же менее противно не становилось. Стоило только представить, что она с ним. Как этот Стас её трогает, обнимает, любит. Хотелось либо убить его, либо, и правда, самому сдохнуть.
— Кто она? — вывел из раздумий голос Виты.
Мы давно уже уселись в машину, да только трогаться с места я не спешил. Задумался.
— В каком смысле? — переспросил, хоть и понимал прекрасно, о ком она спрашивала. — Это же твой знакомый. Откуда мне знать, кто рядом с ним?
— Ты эту девочку едва ли не поедал взглядом. Да и она тебя не меньше. Ты знаешь её.
Не спрашивала. Утверждала.
— Когда твой муж возвращается? — перевёл я тему, не желая говорить о Галине.
— Послезавтра, — не стала продолжать расспросы девушка.
— А почему его не дождалась?
— Не я назначаю день. На какой записали. И вообще. Сам виноват. Надо было выбирать другой день для поездки.
Она обиженно сложила руки на груди.
— Не всегда всё происходит так, как мы того хотим.
То ли её мужа оправдал. То ли нас с Линой.
— Угу, ты, главное, жену Егорова не захоти, — выдала неожиданное Вита. — Поверь, Стас не из тех, с кем стоит связываться и жертвовать всем из-за парочки горячих ночей с его супругой. А он ради неё реально и убить может. Вряд ли, парни тебе простят, если ты из-за недержания своего дружка в штанах лишишь их только недавно осуществлённой мечты. Стас жену охраняет, как самую большую драгоценность. Насколько я знаю, девочка почти никуда не выходит. Да и то под надзором. Удивительно, что он позволил ей на дневном учиться. По крайней мере, везде, где он с ней появляется, даже заговаривать ни одному мужику не позволяет. Один так однажды решился. В тот же миг полетел на пол. Помню, у всех такие лица смешные были… — протянула, хихикнув. — А вообще, жаль её. Я бы давно свихнулась от такой жизни. Настоящая золотая клетка, — нахмурилась и поспешно перевела тему: — Заедем пообедать в какое-нибудь кафе поблизости? Безумно есть хочу.
— Заедем, почему — нет, — пожал я плечами в мнимом безразличии, выворачивая со стоянки клиники.
Сам же мысленно прокручивал полученные сведения.
И напрашивающиеся выводы мне ой как не нравились.
Или я себя просто накручиваю?
— Что за зима такая? Начало февраля, а на улице почти ноль градусов. Нормально, нет? — ругалась Анька, застыв в дверях пиццерии, отряхиваясь от снега.
Стянув с себя чёрную шапку с кошачьими ушками, подруга потрясла своей темноволосой головой, пытаясь таким образом подсушить влажные кончики.
— Радуйся лучше, — парировала я. — А то были бы сейчас морозы под минус сорок, — потянула я её вперёд, чтобы другие посетители могли выйти из помещения.
— Да лучше они. Зато нет этой грязи. Ты посмотри на мои сапоги, — возмущённо ткнула на обозначенное.
Чёрные замшевые сапоги девушки были покрыты разводами от грязного подтаявшего снега. Снегоуборочные машины у нас как всегда радуют своей работоспособностью.
— А нечего было надевать их. Обула бы нормальные, кожаные. Но тебе ж выпендриться надо, как всегда, — съехидничала я по-доброму.
— Да ну тебя, — надулась Анютка. — Чтоб ты понимала, святая простота.
— Да уж куда мне, простоте, — протянула я с невесёлой усмешкой. — Идём уже, — вздохнула и направилась к стойке.
На самом деле мы с ней зашли сюда, чтобы купить себе по стаканчику кофе.
— Значит, у него будет дочка? — вернулась подруга к теме, которую обсуждали до прихода в пиццерию.
— Похоже на то, — отвернулась я от неё. — Я думала, прям там умру.
Аня ничего не сказал, только одарила сочувствующим взглядом.
Вообще, она единственная, кто поддержала меня тогда. Олеся вот смачно проехалась по мне. Думала, не выживу. Но так даже лучше. Проще. Не хочу ничьей жалости. Пусть лучше ненавидят. Как и Артём.
Это сейчас я понимаю, что можно было попытаться бороться, уговорить приехать к нам того чёртового хирурга пораньше, отстоять опеку над братом, попробовать сделать хоть что-то. А тогда… Да я
