Дышать трудно. Сердце ускорилось, а в ушах шумит.
Квартира, в которую я душу вложила, теперь ненавистна. А что, если он ее сюда приводил? Любовницу свою?
Что, если она была тут? Ходила по комнатам, трогала мои вещи…
Эта мысль как сорняк. Отмахиваюсь от нее, пытаюсь с корнями выдрать, но она лезет на поверхность снова.
Сталкиваю со стеклянного столика, стоящего у дивана, вазу. Она падает на пол, но не разбивается, а мне так хочется, чтобы весь этот дом превратился в щепки.
Резко выпрямляюсь и толкаю торшер, за ним с полок летят книги. Аудиосистема, плазма, стулья, тарелки, зеркала, крушу все, до чего дотягивается взгляд и руки.
Адреналин зашкаливает. В спальне летают перья из разодранной в клочья подушки, а я лежу на кровати, раскинув руки-ноги в стороны, и улыбаюсь.
Грудь ходуном ходит от рвущегося изнутри смеха.
Не знаю, сколько я так лежу, но в какой-то момент слышу, как в двери проворачивается ключ и, как Илья заходит в квартиру.
Боже, я не успела сбежать. Хотела же вызвать слесаря, хотела же исчезнуть…
Отрываю голову от кровати, но вставать не спешу. Сдуваю перышко с ладони и со смешком заваливаюсь обратно.
Звук шагов становится ближе. Судя по хрусту стекла, Илья не снимал ботинок.
— Ты принес мне ключи? — подаю голос, потому что чувствую, он уже в комнате.
— Нет, — высекает холодно. — Что произошло? Ваза с полки упала?
— Ага, — сажусь, упираясь ладонями в матрас позади себя. — Жаль, что не на твою голову, — выдавливаю улыбку, но губы дрожат.
Стоило на него посмотреть, и запал железной леди себя тут же изжил.
— Ты будешь держать меня здесь вечно? — смотрю ему в глаза, а сердце екает. Предательски сжимается и вот-вот из груди выпрыгнет.
Оно же перед собой видит любимое лицо. Красивое, с небольшой мимической морщиной между бровей. Губы эти, руки — сильные, надежные. Плечи широкие.
Я голос его слышу и умираю. Он же прежний. Ласковый. Родной.
Как внушить сердцу, что этот человек нам теперь чужой? Как?
Илья садится на кровать рядом со мной. Касается руки. Гладит мои пальцы, чуть выше. Кожа мурашками сразу покрывается.
Закрываю глаза, до боли прикусывая внутреннюю сторону щеки.
Я сильная. Я справлюсь. Выживу. Выплыву. Обязательно!
Дергаюсь, чтобы высвободить руку. В глаза его предательские намеренно больше не смотрю.
— Я все равно уйду.
— Свет, родная, это было ошибкой. — Илья опускает голову на мои колени, целует, стискивает ладонями. — Прости, слышишь? Я не знаю, как так вышло. Был пьян, после тенниса с мужиками зашли в бар. Ты тогда в Питер коллекцию возила. Прости, слышишь? Что мне сделать? Я для тебя все что хочешь сделаю. Ты же… Мы же с тобой всегда вместе. Помнишь? Мой Свет, — Илья резко выпрямляется и обхватывает мое лицо.
Не успеваю сориентироваться, а он уже целует мои губы, щеки, шею. Резко толкает на кровать, подминая меня под себя.
Внутри настоящая агония. Все его прикосновения остались прежними. Жадными и родными. Но реальность изменилась. Нас в ней больше нет.
Включаюсь, когда Илья задирает мою рубашку, оголяя живот.
Впиваюсь ногтями ему в лицо, оставляя на щеке три кровящих полосы.
Антипов матерится и тут же отстраняется.
— Не смей меня больше трогать. Никогда.
Сползаю с кровати и, гордо выпрямив спину, иду в прихожую. Илья кидается следом.
Хватает за руку, снова тянет на себя, а потом впечатывает в стену. Напирает. Лишает путей отхода. Смотрит на меня сверху вниз.
Я чувствую запах крови. Кажется, я расцарапала его рожу гораздо сильнее, чем мне показалась сначала.
— Я же сказал, что не отпущу! — шипит мне в губы. — Поговори со мной! — встряхивает меня как куклу. — Скажи, что мы можем это решить. Можем это пережить, потому что иначе я без тебя сдохну. Слышишь?
— Раньше надо было думать.
— Молчи, — затыкает мой рот рукой. — Молчи. Светка, ты же для меня все. Все это только для тебя, — оглядывает квартиру. — Мое сердце — твое сердце, помнишь?
Помню!
Наша клятва. Ночь, море, переплетенные пальцы и эти слова.
Мое сердце — твое сердце.
Только теперь, нет у меня никакого сердца. Он его безжалостно выдрал из моей груди.
— Любовницу ты тоже ради меня завел? — давлюсь смешком.
— Я же мог тебе соврать, — прижимается к моему лбу своим. — Но я с тобой честен. Да, так вышло. Да, я козел. Ты думаешь, я не знаю? Мне жить тошно с пониманием того, что я натворил, Света.
— Мне тебя теперь в лобик поцеловать? Бедный мальчик, такая травма. На всю жизнь, да? — смотрю ему в глаза и, честно, не жалею, что не сбежала.
Я хочу поставить точку здесь и сейчас. Дать ему раз и навсегда понять — что нас больше нет. И, кажется, никогда не было.
Илья кладет ладонь мне на шею. Обхватывает.
От него пахнет мятной жвачкой и табачным «Томом Фордом». Мой подарок на День всех влюбленных.
— Я уже сказала, что подам на развод, — перехожу на шепот, — и решение свое не изменю, Илья. Никогда.
Антипов дергает меня к себе. Я влетаю ему в грудь. Но мое тело настолько ватное сейчас, что никакого дискомфорта я не чувствую. Просто поддаюсь на его манипуляции и запрокидываю голову.
Илья нависает надо мной коршуном. В глазах огонь. Он-то нас и сжигает дотла. Скоро подует ветер, и от пепла не останется и следа. Ровно так же, как от наших некогда отношений. От нашей семьи…
— Она ничего для меня не значит. Я просто ей помогаю. Деньгами.
— Все, хватит.
— Я не знал, как тебе сказать. Как?
— Как и обещал когда-то: честно и прямо, Илья.
— Это была одна ночь. Помутнение. Один раз.
— А потом еще один и еще.
Антипов раздражается. Отшатывается в сторону, и со всей силы бьет кулаком по стене.
Замираю. Даже дышать страшно становится. Мы никогда не скандалили, чтобы вот так… Мне страшно. Пошевелиться не могу.
Илья снова матерится, снова трогает мои плечи. Снова просит прощения.
— Никого кроме тебя и… того случая. Она пришла два месяца назад. Понятия не имею, как меня нашла, притащила этот тест, сказала, что, если я не обеспечу будущее ей и ребенку, она все расскажет тебе.
