расстояния между нами.
– Разве ты не скучал? Я – очень. Милый, – она целует в щеку, вскользь касается губ, оставляя отпечатки алой помады. – Любимый, еще раз с днем рождения. Я так скучала. Прости, что не вернулась с тобой сюда сразу… Я правда так об этом жалею.
Ее елейный голос раздражает. Она вся меня дико бесит. Когда-то я думал, что люблю ее, а теперь не чувствую ничего кроме отвращения.
Мы встречались почти восемь лет, но сейчас она не больше чем инородный сгусток. Где-то в глубине души я пытаюсь отыскать хоть какое-то, может быть поверхностное, чувство теплоты, но нет.
Меня ни капли не трогает ни ее присутствие, ни ее прикосновения. Ничего.
Ира снова привстает на цыпочки. Стирает помаду тыльной стороной ладони, не забывая улыбнуться.
– Я помню, тебя бесит эта дрянь на губах.
– Какая хорошая память, – обхватываю ее горло. Действую скорее на рефлексах. Терпеть не могу, когда до людей не доходит с первого раза. Ей я объясняю как минимум третий. – Я же по-русски сказал, у меня есть девушка.
– Андрю…
– В твоих интересах это усвоить.
Усиливаю нажим. Ирка начинает кивать, ее зрачки расширяются, а самоуверенность летит в мусорное ведро.
– Еще раз ты вытворишь что-то подобное, – резко отпускаю ее шею, крутанув полуобнаженное тело так, чтобы она прижалась спиной к моей груди, – я оторву тебе башку. Если ты только подойдешь к Еське, ходи и бойся. Доступно объясняю?
– Да, – она хрипит и отшатывается в сторону. – Я поняла. Поняла! – всхлипывает, стягивая полы рубашки на груди.
– Тогда пошла вон.
Веселова бросает на меня обозленный взгляд и вылетает из комнаты.
Проводив ее глазами, перебираюсь в ванную. Открываю кран и смываю с лица отпечатки помады.
Когда спускаюсь вниз, по одному материнскому взгляду понимаю – что-то не так.
Этот вечер изначально был обречен. Я ждал подвоха сразу, как только мамуля начала обкатывать Еську своей псевдолюбезностью. Буквально за день «до» мы с ней выяснили, что все ее слова останутся только словами и я не собираюсь жить по ее указке. Нравится ей это или нет, меня тоже мало волнует.
Единственное звено, что я не учел, Витасик. Он еще в школе поддерживал все проделки Веселовой, а о том, что фантазия у нее больная, даже и говорить не стоит. Если бы я не тупил и сообразил, зачем он тащит меня в бассейн…
Хотя ясность во всю эту ситуацию, напротив, вносит его сестра.
Бережная выкладывает мне все от и до, параллельно прикладывая не самыми безобидными словесными оборотами. Большое ей спасибо, не за второе, конечно.
Градус напряжения растет. Я осознаю, что вляпался по полной и ехать к Еське с тупым: «Ты все не так поняла» – не прокатит.
Именно поэтому задерживаюсь и допускаю эту чертову аварию. Не зависни я у охраны, проверяя, есть ли записи этого долбаного вечера, Токарева бы не загремела в больничку.
А так косвенно я виновен даже в этом…
К счастью, выглядит она нормально, если не брать в расчет красных от слез глаз. Говорить, конечно, не хочет. И не будет.
Поэтому на следующий день я тащу ее к себе, чтобы показать записи и попытаться убедить, что она действительно все не так поняла. Только ее последний вопрос ставит в тупик.
«Если бы вся эта ситуация произошла со мной, как бы ты отреагировал? Что бы сделал, видя вот такой «не поцелуй», м?»
Уже полминуты кручу ее слова в голове. Что бы я сделал? Убил бы утырка, которого она поцеловала, точно бы убил. А ее… не знаю. Сейчас мне кажется, что забил бы и простил. Но давайте будем честными? Мое самолюбие бы просто не позволило спустить такое на тормозах, нет…
Только вот сейчас сложность в том, что ситуация касается меня самого. Я и есть тот «утырок», который хочет прощения…
Отчасти я понимаю, почему не оттолкнул Веселову. Я хотел убедиться раз и навсегда, что больше ничего к ней не чувствую. Это тупо и где-то нечестно, только назад не отмотаешь. Последнее, чего бы я хотел, это причинить Есе боль. Нет.
Ловлю ее взгляд, сжимая ее ладонь в своей. Еська хмыкает, явно считывая мои мысли, и отталкивается от стены.
– Вот-вот, – высвобождает руку, и я больше не предпринимаю попыток до нее дотронуться. – Домой отвезешь?
Она заламывает бровь и просто меняется на глазах. Становится смелее, увереннее в себе. Такой она нравится мне больше, хотя кому я вру? Я кайфую от нее независимо от того, что она говорит, делает или как выглядит.
Киваю.
Есения расправляет плечи и выходит из комнаты. На подходе к машине чуть замедляет шаг, как бы позволяя мне открыть дня нее дверь. Плюхнувшись на сиденье, щелкает замком ремня безопасности и смотрит четко перед собой. Она намеренно погружает нас в молчание.
Я не открываю рот, потому что пока не знаю, что ответить, а она… она обижается.
Барабаню пальцами по рулю, притормаживая на светофоре. Бросаю на Еську беглый взгляд в тот самый момент, когда она поворачивает голову.
– Ты знаешь, – ее глаза вспыхивают так ярко, – я, кажется, придумала, как нам разрешить эту ситуацию.
– И? – не спешу трогаться, хотя светофор уже давно зеленый, а машина позади начинает истошно сигналить.
– На выходных пойдем в клуб, – загибает указательный палец, – выберем какого-нибудь парня, – еще один, – и я его поцелую. Нет, – морщит нос, – коснусь губами. Как тебе?
Она прищуривается, но не скрывает улыбки. Потешается.
– Андре-е-е-й? Ты меня слышишь?
Ее ладонь проплывает перед моим лицом, и я чуть сильнее сдавливаю руль.
– По-моему, справедливо, правда?
Есения
– Садитесь, Токарева, до отлично сегодня не дотянули, ведь я прекрасно знаю, что можете вы гораздо лучше. Надеюсь, на следующем семинаре вы исправите свою оплошность.
Ссылаться на свое здоровье ради высшего балла привычки не имею, поэтому просто киваю и двигаюсь в сторону своего места под шебуршание в первых рядах.
Леська, до этого залипающая в инстаграме, вскидывает голову, дожидается, когда я сяду, и хватает меня за руку.
– …ты так ему и сказала?
Бережная продолжает начатую нами тему, пока меня не вызвали отвечать.
– Ну это было единственное, что пришло мне в голову.
– А он?
– А он спросил, серьезно ли я.
– А ты?
– Сказала, что да, – ссутуливаюсь, стараясь
