Подъезжаем к родительскому дому через двадцать минут. Середина дня – дороги свободные. Я выхожу из машины и распахиваю заднюю пассажирскую дверь, встречаясь с ее взглядом. За время пути я так и не решился спросить – мой ли Егор сын? Потому что, блядь, это так стремно… Сейчас спрашивать, когда пацану почти два года. А раньше я не знал ничего… Не пытался узнать о ней. Выбросил из головы, пытаясь забыться в работе и новых отношениях. А вчера словно чеку из меня вытащили…
– А зачем сюда? Кирилл, пожалуйста... – медлит возле калитки Вика. – Я ничего не требую. Мне ничего не нужно. Я сейчас уйду, и вы никогда больше обо мне не услышите… Не потревожу вас. Знал бы ты, как я пожалела, что вчера к тебе пришла? Дура… Дура набитая просто, я…
– Раньше почему не приходила? – сухо спрашиваю я.
Об отцовстве не уточняю – этот факт само собой разумеющийся.
– Потому что… Мы тебе не нужны. Мы в прошлом. Расстались и…
– И ты посчитала, что можешь решить за меня? Идем, Вика.
Выхватываю детскую сумку из ее рук и открываю калитку. Пропускаю Вику, наблюдая, как она понуро бредет к дверям. Все время держит пацана на руках, хотя он умеет ходить… А он, между прочим, крупный и упитанный.
– Родители! Мы пришли, – сообщаю я, когда мы оказываемся в прихожей.
Из гостиной тотчас выбегает мама. Не глядя на Вику, сверлит Егора взглядом. Вижу, что хочет броситься и забрать у нее ребенка, но сдерживает себя. Зверинец какой-то, ей-богу…
– Здравствуйте, Вика. Проходите. Давайте я подержу мальчика, вы разуйтесь. Куртку можно вон туда повесить, – мягко произносит отец. Сама сдержанность, деликатность и почтение. Ему всегда удавалось держать себя в руках, но сейчас, перед «голью перекатной», как он называет людей, хоть чем-то отличающихся от него, он проявляет недюжинное терпение. Просто неземное.
Вика не отдает Егора. Спускает его с рук и снимает пацану кроссовки. Куртку, тонкую трикотажную шапочку. Тот опасливо смотрит на незнакомых ему людей, и прижимается к коленям матери. Такой взъерошенный, смешной. С круглыми щеками и ямочкой на подбородке. Та-ак… Она же по наследству передается? У меня есть такая…
Задыхаюсь просто. С трудом понимаю, что сейчас должен делать? Как мы будем жить дальше? Как разделять обязанности по воспитанию Егора?
– Проходите, Вика. Вы бледная. Как вы себя чувствуете? – спрашивает отец.
– Я… Сегодня у меня не было времени об этом подумать. Но… Спасибо за беспокойство.
Домработница Римма крутится вокруг накрытого стола. Мама даже сервиз удосужилась достать – тот, что использует для именитых гостей.
Вика садится, а Егор тотчас тянется к печенью, лежащему на блюдце.
– Мальчик… То есть Егор сытый? – спрашивает мама.
Какие-то потерянные сидят… Как будто постаревшие. И глаз не сводят с мальчишки.
– Да, мой сын правильно питается. Мы с мамой готовим ему все свежее, – словно оправдывается Вика. – Скажите, для чего вы меня позвали? Хотя нет, погодите… Я сначала скажу… Мне ничего не нужно. Я пожалела, что обратилась за помощью к Кириллу. Это было ошибкой, это…
Она снова заводит свою песню, но отец прерывает поток ее ненужных слов:
– Вика, Егор наш внук?
Молчит. Опускает голову. Нюхает макушку сына и кормит его печеньем.
– Вика, давайте я опишу ситуацию. Кирилл – наш единственный сын. Он тяжело переболел паротитом во взрослом возрасте, ему поставили неутешительный диагноз – бесплодие… У него не может быть детей, понимаете?
– Д-да… Но мне он ничего не сказал об этом. Я не знала.
– Егор – наш внук? Не лишайте нас с Тоней возможности помогать вам. Он ведь, он…
Папа теряется. Его напускное спокойствие лопается. Еще и Вика молчит… Продолжает упрямиться.
– Вика, Егор мой сын? – спрашиваю в лоб я.
– Твой, Кирилл.
– Тогда как же это случилось? – всплескивает руками мама. – Игорь, надо Кирюшу обследовать. Что нам теперь делать? Как вы предлагаете жить дальше?
– У Кирилла потрясающая невеста, – мечтательно произносит Вика. – И я не посмею лезть в его отношения, навязывая заботу о сыне. Мы ведь как-то справлялись раньше, а теперь…
– Вот именно, что как-то, – вздыхает отец. – Нет, так дело не пойдет. Я настаиваю на браке между вами.
– Что? Не заставляйте меня идти на это, – взмаливается Вика.
Егор, к моему удивлению, слезает с ее рук и уходит из кухни. Мама тихонько просит Римму присмотреть за ним.
– Егор – наш единственный внук. Я не позволю ему воспитываться в чужой семье.
– Пожалуйста, Игорь Андреевич… Я никуда не уеду с Егором, обещаю. Буду привозить его к вам по первому требованию. Подумайте о своем сыне и его невесте, в конце-то концов. Вы обрекаете Кирилла на вечное страдание, вы…
Господи… Боже, боже мой… Сколько в ней сейчас чувств. На что угодно готова пойти, чтобы не быть со мной. Злится, ненавидит, обижается. На что? На свою измену с Виктором? Это я должен умолять отца выбросить идею нашего брака из головы. Я! А не она – предательница…
– Я встречаюсь с Диной и не намерен разрывать отношения с любимой девушкой из-за ребенка.
Хуйню я несу… Да, встречаюсь, но не сплю с ней пока. Медлю по какой-то причине. Она – дочь главного врача и владельца частных клиник в городе. Хорошая и чистая девушка, подходящая по всем параметрам партия. Не более того. Но сейчас мне хочется задеть Вику. А ей, похоже, похуй. Даже глаза заблестели после моих слов.
– Вот, вот же… Мы можем договориться цивилизованно, Игорь Андреевич, – продолжает она гнуть свою линию. – Мне понравилась Дина. И я доверяю ей. И не стану противиться, если Егор будет проводить время в семье Кирилла.
– А я против! – хлопает отец по столу. – Ты вон какая… Смазливая, тощая. Завтра возле тебя появится какой-то архаровец. Что нам тогда прикажешь делать? Нет, другого варианта я не вижу. Только брак. Это мое последнее слово. Никаких других мужчин возле тебя быть не может.
– А Кирилл, а он… Он будет жить, как ему хочется? Встречаться с другими женщинами и… – сникает Вика.
А я не вижу уже ни хрена… Только ее подвижные пухлые губы. Вспоминаю, как они двигались вокруг моего члена, как я мял ее упругие груди, как хотел ее… Голова кружится от предвкушения. И снова организм штормит от той же реакции. Все сгорает, остается дурная похоть. Может, прав отец? Почему мой сын должен жить с каким-то другим мужиком? Даже если я не верю его матери? Не верю… Презираю за прошлое. И ничего, кроме похоти больше не испытываю…
– Нет, не будет. Вы взрослые люди, тем более раньше вас связывали нежные чувства. Договоритесь со временем.
– Нет, – произносит Вика решительно. – Я все-таки откажусь. Я…
– Виктория, не заставляйте меня прибегать к шантажу. Вы же хотите, чтобы вашего отца… хм… не посадили? Я, как вы знаете, прокурор области и могу решить многие вопросы.
– Вы чудовище, Игорь Андреевич. Вся ваша семья… Я жалею, что когда-то встретила вашего сына. Я его ненавижу… Всей душой.
– Но жить тебе придется с ним. Завтра же я договорюсь, вас распишут. А сегодня… Кирилл, поезжай и забери ее вещи. Вы переезжаете в новый дом.
– Отец, ты…
– Это мое последнее слово, сын.
Глава 7.
Глава 7.
Вика.
Боже… Боже… Боже… Не понимаю, что делать? Еще вчера жизнь казалась мне вполне понятной. Я знала, чем буду заниматься вечером. И даже через неделю. Гулять с Егоркой, ходить к педиатру на прием, изредка рисовать, вспоминая профессию… А сегодня… Пожалуй, такой беспомощной я никогда не была. Марионеткой себя чувствую. А кукловод Аристов-старший…
– Я… Я не знаю, что сказать… Я ведь тоже хочу быть счастливой. Любить и быть любимой. А мы с вашим сыном друг друга терпеть не можем. Кирилл ненавидит меня, и я…
– А тебе его не за что ненавидеть, милочка, – встревает Антонина Ивановна. – Это не он таскался по девицам, а ты…
