сильно толкает меня в грудь обеими лабдонями и выбегает из кабинета, хлопнув дверью.
А я остаюсь в полумраке, дурак дураком, смотрю на то место, где только что было ее лицо. И все никак не могу разжать сведенных бешеной судорогой пальцев в карманах.
На душе гадко, мерзко, словно не младшего по званию, косячного до невозможности сотрудника отчитал, а что-то плохое сделал. Неправильное. Подлое даже.
Обреченно, уже, практически, не удивляясь этому, отмечаю, что, несмотря на дикость ситуации, орагнизм все еще сильно взбудоражен.
Неправильная реакция на неправильную Захарову.
Или потрахаться надо.
Хотя, не поможет. Это я уже выяснил оперативным путем… К сожалению, физический напряг — не равно эмоциональный. И, избавляясь от первого, вообще не затрагивается второй…
Тем не менее, мне срочно нужно выпустить пар, желательно кого-нибудь побить, раз уж не выходит выебать.
И в качестве груши идеально подойдет муж моей младшей сестренки.
Выдыхаю, вытаскиваю ладонь из кармана, расцепляю пальцы ровно настолько, чтоб можно было набрать нужный номер.
— Привет, морда немая, — здороваюсь я и, не тратя времени на выслушивание привычного бурчания в ответ, продолжаю, — как насчет получить по харе? Отлично, через полчаса тогда подгоняй.
Отключаюсь, смотрю на часы.
Пожалуй, час я смогу выделить на восстановление пошатнувшейся из-за Захаровой психики, если, конечно, никто меня опять не дернет по какому-нибудь надуманному предлогу.
В голове на мгновение возникает картинка обиженного взгляда Захаровой, ее полные слез, и от этого еще более залипательные глаза, губки влажные, трясущиеся…
Моргаю и снова сатанею, получив привет снизу. Да что это, блять, такое-то?
Не, срочно нужна груша для битья. Прямо срочно!
Да и совет не помешает…
Немой, он неплохо умеет советы давать. Вовремя и правильно помолчав.
История Немого и сестры Федотова Али здесь, если кто вдруг пропустил: НЕ СМЕЙ МЕНЯ... ХОТЕТЬ
— Ты еще больше раскабанел, что ли?
Я аккуратно трогаю челюсть, по которой совсем неаккуратно прилетело недавно от родственничка, мать его, проверяю комплектность зубов и думаю, что в следующий раз, если захочу поиметь с Немого разговор, обойдусь без предварительных ласк в виде спарринга.
А то как-то неправильно получается: на работе меня имеют в мозг, Захарова, дрянь такая, имеет в печенку и ниже, а родственник, хорошо, хоть некровный, только что дополнил комплект ласк…
Так недолго и на инвалидность уйти, с такой-то интенсивной личной жизнью!
Немой привычно не отвечает на мои слова, он вообще у нас по большей части — молчаливое привидение. Не знаю, что нашла в нем моя правильная, а, главное, вполне умеющая складывать слова в предложения сестренка. Верней, догадываюсь, конечно, что нашла. А вот подтверждать свои догадки нихера не тянет. И без того паршиво, когда они рядом сидят. И Немой пялится на нее так, словно, если бы нас не было тут, поблизости, то прямо сожрал бы мою няшную сестренку.
У меня в памяти еще свежи воспоминания, как мы их застали в кровати, чуть ли не в процессе. Это в те времена еще, когда Немой проходил по делу под кодовым названием “тварь, лизать пятки Алке недостойная”, а не как сейчас — “муж, мать его”.
Надо же, как время-то все меняет…
Совсем недавно Немой был моим не друганом, конечно, потому что дружить с сыном местного авторитета, пусть и завязавшего с этим делом, Горелого сыну прокурора западло…
Но недостатки в биографических данных не мешали Немому быть вполне нормальным пацаном, вменяемым, не подлым, а, главное, умеющим в бокс так, как мне хотелось. Хороших тренеров у нас в городе почему-то не осталось, последний умер несколько лет назад… Кстати, Немой был его внуком. И дед, чемпион еще СССР в супертяжелом весе, много чему внука своего научил. По крайней мере, удар поставил охренительно, причем, как левой, так и правой. Ох, я и получил в первый раз по челюсти, когда еще не знал, что он — амбидекстер! До звезд перед глазами! Да каких звезд? До темноты кратковременной. Нокдаун, короче, поймал.
Немой ржать, кстати, не стал тогда, подождал, пока я прочухаюсь, и с серьезной рожей принялся объяснять мои ошибки.
Вот с тех пор у нас как-то общение и заладилось.
Встречи пару раз в неделю, чтоб качественно побить друг другу рожи… Отлично, я считаю.
Постепенно чисто спарринг перешел в пиво после, с разговорами по душам.
И Немой в момент душевного раздрая рассказал про то, что давно уже, несколько лет, страдает по одной девчонке…
Я, когда пришел в себя от новости, что это бревно с глазами может нормально общаться и даже не односложными предложениями, а еще от того, что это бревно может что-то чувствовать, и даже девушку какую-то, бедолагу, конечно, не позавидуешь ей, издалека сталкерить, боясь подойти…
Короче, я едва сдержал дикий здоровый ржач, только представив себе эту картину, как этот мамонт два метра ростом и с размахом плеч в полтора метра, не меньше, гоблин, короче говоря, монстрятина, следит за какой-то невезучей девочкой… И пялится на нее влюбленным взглядом. И страдает… Страдает, мать его!
Слова “Немой” и “страдает” в одном предложении вообще не совмещались, потому удивление мое было вполне понятным.
А еще до сих пор не понимаю, где нашел в себе силы тогда сдержаться и не заржать, просто глядя на задумчивую рожу этого придурка. Очень мне хотелось в тот момент съязвить, что, если он и на девочку ( вот бедолага-то, а, чего ж она в прошлой жизни такого хренового сделала, что на нее этот зверюга запал?) так смотрит, то в кровать ее затащить сможет, только предварительно по башке отоварив. И это будет благо для нее! Анестезия!
Но сдержался. Не заржал. И даже дал пару мудрых советов, как более опытный в укладывании девочек в горизонтальную плоскость человек.
Немой, насколько я был в курсе, вообще такого опыта не имел. Нет, конечно, девственником он не был, но вот именно ухаживать, убалтывать девочку на постель…
Ну бля!
Слова “Немой” и “убалтывать” тоже в одном предложении смотрелись крипово…
Короче, я ему чего-то такое посоветовал, типа, не ждать, а брать свое…
Если бы я в тот момент знал, что Немой, сука каменная, про мою маленькую сестренку
