И все же, я никак не могу унять нервный трепет в животе, когда смотрю, как она хмуро смотрит на свой рукописный список, покусывая нижнюю губу. Вечернее солнце косо светит в окна, лаская ее нежное лицо и зажигая рыжие кудри, словно огонь. Она совершенно неотразима.
Я вырываюсь из своих грез, когда Ками внезапно кричит в своей кроватке, заливаясь слезами.
Бет хлопает в ладоши, вставая.
— Прекрасно! Время подгузников! — Она лучезарно улыбается мне. — Твоя очередь, Джек.
Даже когда я слышу, как она произносит мое имя своим сладким, мягким голосом, по мне пробегает дрожь. Я пытаюсь игнорировать это, подхожу к переноске и неловко беру Ками на руки. Ее комбинезон мокрый и в пятнах.
Бет хмыкает.
— Похоже, она немного протекла. Эти подгузники слишком большие. Вам повезло, что пока не случилось никаких несчастных случаев.
— Один уже случился, — говорит Сайрус, выглядя настолько измученным, что я не могу удержаться от смеха. — Там, где ты стоишь, раньше был кремовый ковер.
— Ну, это немного чересчур, — бормочет она себе под нос, похлопывая по полотенцу, которое она разложила на боковом столике. — Давай, Джек. Покажи, что умеешь.
Я осторожно укладываю Ками, и Бет терпеливо рассказывает мне о том, как ее помыть и переодеть.
— Хорошо, — говорит она, когда я поднимаю оба язычка, снимаю подгузник и начинаю осторожно вытирать Ками. Ками надувает губы, глядя в потолок. — Ты можешь быть менее нежным. Ты не причинишь ей вред. Выбрось салфетку сюда. — Она протягивает мне пластиковый пакет. — Возьми новый подгузник. Подними ее и подсунь под нее… Идеально. Просто поправь застежки… И все! Теперь нам нужно помыть руки. — Она оглядывается через плечо. Себастьян ошивается позади нас, внимательно наблюдая. — Ты не хочешь попробовать, пока она на коврике? Я думаю, Джек и Сай уже освоились с этим делом.
— Не думаю, что это хорошая идея, — говорит Себ, делая шаг назад.
Ее бровь изгибается.
— Что, если она твоя? Тебе нужно будет знать, как поменять ей подгузник.
Он решительно качает головой.
— Она либо Сайруса, либо Джека. Не моя.
Я закатываю глаза, собираясь вымыть руки.
— Эм. — Она гладит Ками по волосам. — Разве у вас был не групповой секс?
Он протягивает руку и дергает себя за галстук.
— Я был вовлечен.
— С большим энтузиазмом, насколько я помню, — растягивает слова Сайрус.
Бет хмурится.
— Ну, тогда…
— Она не моя, — решительно заявляет Себ. — Я использовал презервативы.
— Мы все их использовали, — замечаю я, вытирая руки. — Нам не пятнадцать.
— Ну, может, ты забыл, — возражает Себастьян. — Я никогда о них не забываю.
— Я тоже, — бормочет Сай.
Бет обводит нас взглядом, затем снова смотрит на Ками.
— Кстати, она немного похожа на тебя, — говорит она Сайрусу. Всплеск иррациональной ревности пронзает меня насквозь. — По крайней мере, у нее твой цвет лица. — Она гладит светло-коричневую щеку Ками, затем дергает за блестящий черный локон.
Сай пожимает плечами.
— Я наполовину бенгалец[5], а ее мать была чистокровной. Не уверен, насколько отличается наполовину коричневый ребенок от ребенка на три четверти.
— Понятно. — Она чмокает Ками в щеку. — Ты маленькая загадка, не так ли? Всех запутала.
Ками что-то бормочет ей в ответ, сонно ерзая в своем чистом подгузнике. Бет щекочет ей ступни, а затем проверяет телефон.
— У меня звонок через пару минут. Ребята, вы не будете возражать, если дальше будете справляться сами?
Я киваю.
— Думаю, у нас все получится. Большое тебе спасибо.
Она улыбается мне, ее карие глаза сияют.
— Мне было только в радость. Я уже сто лет не играла с ребенком. — Она подходит к двери, хватая ключи. — Если все в порядке, я вернусь утром, чтобы проверить, как у нее дела. Также, если хотите, могу помочь с выбором кроватки. Вы обязаны избавиться от этого автокресла.
Я осторожно беру Ками на руки, присоединяясь к ней у двери.
— Спасибо тебе, Бет. Огромное спасибо. — Я бросаю взгляд через плечо на Сая и Себа. Они оба увлечены тихим, напряженным на вид спором. Я не думаю, что они меня слышат, но я все равно понижаю голос. — Послушай, могу я задать тебе вопрос?
Она выпрямляется, завязывая шнурки на ботинках.
— Конечно!
— Зачем ты это делаешь? Почему не сдала нас полиции?
Бет колеблется, теребя связку ключей. Ее глаза затуманены, когда она смотрит в окно.
— Если она попадет в детский дом, вам может быть сложно вернуть ее обратно, — говорит она в конце концов. — Не сразу, по крайней мере. Я не хочу заставлять ее проходить через это, если мы можем этого избежать.
Холодок пробегает по моей спине. Я инстинктивно прижимаю Ками ближе.
— Что? Почему? Завтра мы получим результаты анализа ДНК. Как они могут забрать ее после этого?
— Все не так просто. — Она машет рукой по комнате. — Вы, ребята, не готовы к появлению ребенка. У вас нет ничего из того, что ей нужно. Если бы ее забрали в приют, вам, вероятно, пришлось бы доказать, что вы способны позаботиться о ней, а прямо сейчас это не так.
Я в ужасе смотрю на нее, и она ободряюще улыбается мне, протягивая руку, чтобы коснуться моей руки.
— Все будет хорошо, Джек. Этого не произойдет. — Она наклоняется, чтобы поцеловать Ками в щеку. — Пока-пока, мармеладка. Хорошего вам вечера. Уверена, что скоро мы встретимся снова.
Ками протягивает руку и дергает себя за волосы. Взгляд Бет возвращается ко мне, и что-то сжимается у меня в животе.
— Пока, — застенчиво говорит она, затем поворачивается и исчезает, выскальзывая из квартиры в запахе яблочного шампуня.
Дверь за ней захлопывается. На мгновение никто ничего не говорит. Ками печально булькает, дрожа в моих руках.
Сайрус первым нарушает тишину, поворачиваясь ко мне с прищуренными глазами.
— Ты знал, что наша соседка такая сексуальная?
ГЛАВА 5
ДЖЕК
— Ты был сосредоточен только на этом? — спрашивает Себастьян, падая обратно на диван. — У нас есть ребенок. — Он смотрит на переноску Ками, его лицо непроницаемо.
— Да, — соглашается Сай. — У нас есть ребенок, и наша соседка чертовски сексуальна. — Он тычет в меня пальцем. — И он знал, но не сказал мне. Какого черта, чувак?
Мои щеки горят.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Мне было интересно, почему ты всегда поправляешь волосы, прежде чем пройти мимо нее в вестибюле. Я никогда по-настоящему не смотрел на нее раньше. Теперь все это имеет смысл.
Ками зевает в моих объятиях, ее глаза полузакрыты. Она только что проснулась после дневного сна, но, похоже, уже готова снова заснуть. Может быть, она недостаточно долго спала? Я колеблюсь, затем пересекаю комнату и кладу ее обратно в переноску.
В любом случае, у нас нет никаких игрушек, с которыми она могла бы поиграть. С таким же успехом она может проспать остаток этого дерьмового дня. Я усаживаю ее в автокресло, и она поворачивается, прижимаясь пухлой щекой к обивке, устраиваясь поудобнее.
Себастьян потирает виски.
— Не могу поверить, что Аниша сделала это, — бормочет он.
Сай фыркает, откидываясь на диванные подушки.
— Не можешь? Почему? Мы едва знали эту девушку. И у нас было не так уж много времени, чтобы провести оценку ее психического здоровья между четверничками.
— Она казалась разумным, нормальным человеком, — утверждает Себ. — Разумный человек связался бы с нами, когда узнал, что носит нашего ребенка. Она могла позвонить нам после родов. Она могла отдать Ками, вместо того чтобы оставлять ее на пороге.
Лицо Сайруса мрачнеет.
— Я думаю, она действительно была не в себе, — медленно говорит он.
Мы все замолкаем, осознавая происходящее. Через что уже прошла Ками? Ухаживали ли за ней последние несколько месяцев? Бет сказала, что она выглядела здоровой, она попала к нам в чистой одежде, с прической, и, судя по ее пухлым конечностям, она определенно не голодала. Но быть чистой и сытой — довольно дерьмовая основа для ухода за детьми.
