— Выбросьте ее в мусор. — Он сделал шаг в сторону и тут же вновь привалился к столу; его лицо исказилось от боли. — Черт побери!
— Что еще такое?
— Проклятая лодыжка. Нога подвернулась, когда… Наверное, растяжение.
Лара присела на корточки и осторожно закатала правую штанину его джинсов.
— Господи! Почему вы мне об этом не сказали сразу?
Лодыжка распухла и побелела.
— Я истекал кровью, как прирезанная свинья. Это было поважнее. Ничего, все уладится. — Он наклонился, оттолкнул ее ощупывающие руки и опустил штанину.
— Вам необходимо сделать рентген. Возможно, это перелом.
— Нет.
— Вы ничего не понимаете в медицине.
— Верно. Но у меня большой опыт, я могу распознать перелом.
— Я не могу взять на себя ответственность…
— Расслабьтесь, пожалуйста. Я не собираюсь возлагать на вас какую-либо ответственность. — Без рубашки, босиком, он проковылял до двери, через которую вошел в дом, — Может, перед уходом вымоете руки? — предложила она.
Он посмотрел на свои испачканные кровью ладони и помотал головой.
— Они бывали и грязнее.
Лара почувствовала, что не исполнила до конца свой врачебный долг. Но он — взрослый человек, отвечающий за свои поступки. Она сделала все, что он позволил ей сделать.
— Не забывайте принимать антибиотик, — напомнила она и, пригнувшись, скользнула под его правую руку, подставив свое плечо.
Пикап стоял рядом с верандой. Передние колеса въехали на клумбу недавно посаженных ею петуний.
— У вас есть костыли?
— Если понадобятся, найду.
— Не сомневайтесь, понадобятся. Постарайтесь несколько дней не опираться на правую ногу. Дома положите на лодыжку грелку со льдом и держите ногу по возможности приподнятой. И не забудьте прийти….
— Завтра в четыре тридцать. Не забуду.
Она подняла голову и посмотрела на него. Он, в свою очередь, склонил голову набок, чтобы посмотреть на нее. Их взгляды встретились. Лара ощущала тепло его мускулистого и крепкого тела, понимая, что такой жизнеспособный организм быстро справится с любыми ранами. Он был образцом физического здоровья, и она пыталась, не всегда успешно, смотреть на него только глазами врача.
Он напряженно ее изучал, рассматривал лицо, волосы. Низким хрипловатым голосом заметил:
— Могу поклясться, что я никогда не видел такого доктора. — Его рука скользнула с ее плеча на бедро. — Да и на ощупь вы совсем другая.
— А каким должен быть доктор на ощупь?
— Ну уж совсем не таким, как вы, — продолжал он, осторожно трогая рукой ее тело.
Он поцеловал ее. Дерзко, стремительно прижался губами к ее губам.
Онемев от неожиданности, Лара высвободилась, из объятий. Сердце стучало изо всех сил, ей стало жарко. Десяток способов, как выйти из положения, промелькнули у нее в голове, но лучше всего, поспешно решила она, будет притвориться, что поцелуя не было. Не стоит придавать ему большого значения. Заговори она о поцелуе, придется подробно обсуждать с ним это событие, чего, она точно знала, не следовало делать.
Спокойно, безо всякого волнения, Лара спросила:
— Вас куда-нибудь подвезти?
Он широко улыбался, всем своим видом показывая, что от него не укрылось ее смятение.
— Спасибо, не надо, — отозвался он. — Пикап с автоматической передачей. Я могу управлять одной левой ногой.
Она отрывисто кивнула.
— Если я узнаю, что этой ночью было совершено какое-то преступление, мне придется известить о вашем случае шерифа Бакстера.
Смеясь и одновременно морщась от боли, мужчина сел за руль пикапа.
— Не беспокойтесь. Вы не нарушили закона. — Он завел мотор, включил скорость. — До встречи, док.
— Будьте осторожны, мистер…
— Такетт, — крикнул он через открытое окно. — Можете называть меня Кей.
Лара замерла. Сердце, которое только что вырывалось из груди, казалось, перестало биться. Кровь отлила от головы, все поплыло перед глазами. Должно быть, она страшно побледнела, но он был занят тем, что выруливал на дорогу; тем более, ему все равно помешала бы ее видеть темнота. Он дважды нажал на сигнал, отсалютовал ей кончиками пальцев, и пикап исчез за поворотом.
Лара бессильно опустилась на прохладные бетонные ступени, покрытые застывающими капельками крови. Она закрыла лицо внезапно повлажневшими руками. Ночь стояла теплая и немного душная, но она дрожала, как от холода. Ноги покрылись гусиной кожей. Во рту пересохло.
Кей Такетт, младший брат Кларка. Он наконец возвратился домой. Сколько она ждала этого дня. Кей Такетт — важное звено смелого плана, разрабатываемого и совершенствуемого ею весь прошлый год. И вот теперь он вернулся. Она должна найти способ заручиться его поддержкой. Но как?
Доктор Лара Маллори была последним человеком, с которым хотел бы встретиться Кей Такетт.
В то утро, как обычно, Джейнэллен Такетт поднялась со своей девичьей кровати, стоило только зазвонить будильнику. Краны в ванной открывались со скрежетом, горячая вода громко стучала и булькала в трубах внутри стен, но она так привыкла к этим звукам, что не замечала их.
Джейнэллен прожила здесь все тридцать три года своей жизни и не представляла, что может жить в каком-то другом месте; да и не желала этого. Ее отец построил этот дом для своей молодой жены сорок лет тому назад, и, хотя с годами его переделывали и модернизировали, на стенах и на полу остались нестираемые пятна и царапины, свидетельства игр Джейнэллен и ее братьев. Эти знаки придавали дому особый характер, как морщинки в уголках рта на улыбчивом женском лице. Для Кларка и Кея дом являлся всего-навсего местом обитания. Но Джейнэллен считала его полноправным членом семьи, наравне с братьями и родителями. С вниманием любящей души она обследовала дом множество раз и знала все закоулки от чердака до подвала. Она знала его как свое собственное тело. А может быть, даже лучше. Джейнэллен никогда не вспоминала о своем теле, никогда не обращалась мыслью к собственной персоне, никогда не задумывалась над своей жизнью и не спрашивала себя, счастлива она или нет. Она принимала жизнь такой, какая она есть.
После душа мисс Такетт надела рабочую юбку цвета хаки и простую хлопчатобумажную блузку. Она носила чулки телесного цвета; ее коричневые кожаные туфли не претендовали на моду, но отличались удобством. Волосы собраны на затылке в аккуратный хвост, единственное украшение — недорогие наручные часы. Она почти не пользовалась косметикой. Капелька румян на щеках, чуть-чуть черной туши на кончиках ресниц, немного розового блеска для губ, и она готова встретить день.
Солнце только вставало, когда Джейнэллен спустилась вниз по еще темной лестнице, пересекла холл на первом этаже и вошла в кухню, где включила лампы дневного света на потолке, залив комнату ослепительным голубовато-белым светом операционной. Она терпеть не могла это яркое навязчивое сияние, лишавшее уюта в остальном традиционно обставленную кухню.
