— Пойдем, — требует Рид, поднимая ее с пола за руку и вытаскивая из замкнутого, темного пространства.
Он усаживает ее на стул, прикрепленный к полу, и следит за тем, чтобы женщина не сдвинулась с него, пригвоздив смертельным взглядом.
— Итак, — говорит он, придвигая другой стул и садясь прямо перед ней. — Ты собираешься испортить мне все веселье, рассказав, во что ты, черт возьми, играешь? Или я сегодня вечером сыграю в какие-нибудь неожиданные игры?
Женщина кривит губы и прищуривает глаза, когда смотрит на него в ответ.
Смело. Большинство людей на ее месте прямо сейчас обмочились бы.
Я ничего не знаю о ней и о ее прошлом. Все, что знаю, это то, что она замужем за мужчиной, который по какой-то причине отказывается трахать ее, и я развлекал ее, пока ее старик занят. Но по тому, как Алана смотрит на Рида, как будто он не один из самых страшных гребаных мужчин на планете, я начинаю задаваться вопросом, через что она прошла в своей жизни, чтобы казаться такой невозмутимой.
— Отлично. Хорошо. Я рад такому решению, — говорит Рид, потирая руки, как будто он ребенок, которому только что дали волю в кондитерской.
Он встает со стула, подходит к шкафу от пола до потолка и открывает дверцы.
Алана следит за каждым его движением и скользит взглядом по содержимому шкафа. Но опять же, нет никаких признаков того, что женщина нервничает, когда она смотрит на множество приспособлений для пыток, которые есть у Рида под рукой.
— Итак, Алана… — размышляет вслух он, обдумывая свои варианты. — Расскажи мне о своей беременности.
— Я тебе ни хрена не скажу, — огрызается она. — У меня нет причин быть здесь.
— Нет? — спрашивает он, глядя на нее через плечо. — Ну тогда ты можешь рассказать мне все, не так ли? Расскажи все подробности, докажи нам, что все в порядке, и мы позволим тебе выйти через парадную дверь целой и невредимой.
— Надеюсь, ты знаешь, что мой муж убьет тебя за это, — шипит она.
— Твой муж, правда? Мужчина, которому на тебя плевать. Который передает тебя другим, чтобы ему не приходилось иметь с тобой дела. Человек, который работает по моему приказу.
— Твоего отца, а не твоего.
— Хм… Ты в этом уверена? Достаточно уверена, чтобы рисковать своей жизнью, жизнью своего ребенка?
Алана слегка бледнеет, когда Рид достает из шкафа складной нож. Выбор довольно банален, учитывая все, что у него там есть, но потом я думаю, что он хочет начать с простого и перейти к более страшным вещам.
— Итак, спрошу еще раз. Расскажи нам о своей беременности.
— Тринадцать недель. На прошлой неделе мне сделали УЗИ, — говорит она, глядя мне прямо в глаза.
— Где снимок?
— В моей сумочке.
— Ледженд, — говорит Рид, кивая в сторону камеры, в которую он ее поместил.
Схватив с пола сумочку, я бросаю ее ему.
Он сразу же начинает рыться в ней, пока не вытаскивает маленький, знакомый квадратный листок бумаги.
Потом смотрит на него, изучая все детали, прежде чем передать мне.
Мой желудок болезненно скручивается, когда я смотрю на снимок. Он так похож на тот, что был у Летти с нашим маленьким мальчиком, только когда я смотрю на него, то ничего не чувствую.
Ребенок явно меньше и его не так легко разглядеть, но он есть, и на полях сбоку указано имя Аланы и дата на прошлой неделе.
— Дата родов? — рявкает Рид, и она немедленно выпаливает дату через шесть месяцев.
Он снова садится перед ней, не сводя с нее глаз.
— Когда ты зачала ребенка?
— Не скажу, — огрызается она. — Это личное.
— Настолько личное, что не боишься смерти?
Женщина приоткрывает губы, готовая заговорить.
— Нет, я так не думаю.
Алана отрывает взгляд от Рида и снова смотрит на меня.
— Это произошло в ту ночь, когда ты отвез меня в греческий ресторан в Мэддисоне. После мы остановились в отеле «Ройал» в том невероятном люксе. Помнишь?
Я киваю один раз, к сожалению, слишком хорошо все это помня.
— Той ночью.
— Ты принимаешь противозачаточные, — заявляю я. — И я ни разу не приблизился к тебе без защиты.
Она усмехается.
— Не будь таким наивным, Кейн. Ты не хуже меня знаешь, что нет стопроцентной гарантии. — Она закатывает глаза, как будто ответ так очевиден, но, несмотря на ее слова, я все еще ей не верю.
Я понятия не имею, почему. Отстраненность в ее словах, полная противоположность тому, как Летти говорит о своей беременности даже через год после ее потери. Что-то просто не так.
Звонок мобильного телефона Рида прорезает тишину, когда мы с Аланой смотрим друг на друга, она ждет, когда я отзову Рида, а я жду правды.
— Да, — рявкает он в телефон, который на этот раз не включен на громкую связь. — Хорошо, отлично. Огромное спасибо. Ты сказал все, что мне нужно.
Рид вешает трубку, напряжение только усиливается теперь, когда он знает правду.
Мое сердце колотится, а голова начинает кружиться.
— Рид? — Мой голос звучит отчаянно, и я ненавижу, что она слышит мою уязвимость, но мне нужно знать, что она лжет. Нужно иметь возможность пойти к Летти и сказать ей, что это чушь собачья, что она единственная, кто когда-либо носила моего ребенка.
— Возвращайся наверх, Кейн.
— Нет, я хочу быть здесь, — возражаю я.
— Иди наверх, сейчас же.
— Но…
Рид поворачивается и смотрит мне прямо в глаза.
— Ладно. Хорошо. — Я вскидываю руки в знак поражения.
Повернувшись к ним спиной, я прохожу мимо камер, задаваясь вопросом, есть ли в них кто-нибудь еще, и если да, то как много они могут услышать, прежде чем я поднимусь по лестнице и вернусь на кухню за еще одним пивом. Но прежде чем дверь в подвал захлопывается за мной, я слышу ее пронзительный крик.
Замираю, слушая, как он звучит, молясь, чтобы это означало, что она лживая стерва и вот-вот получит все, что ей причитается.
Отчаянно хочу добраться до винного шкафа Рида и взять что-нибудь покрепче, но знаю, что не могу. В ту секунду, когда он подтвердит то, что я знал с того момента, как Алана открыла рот на той парковке, я пойду за Летти.
Я все еще расхаживаю взад-вперед с полупустой бутылкой пива в руке, когда дверь снова захлопывается, и Рид появляется передо мной.
Его торс испачкан кровью, а на губах играет довольная, злая ухмылка.
— И что?
Не говоря ни слова, он достает бутылку виски и стакан, щедро наливает себе, прежде чем опрокинуть его.
— Как много ты знаешь об этой сучке?
— Ничего.
Он кивает, наливая еще порцию.
— В детстве с ней жестоко обращались.
— Судя по тому, как она стояла на своем с тобой, это меня не удивляет.
— Все было так плохо, что она попала в больницу с серьезными внутренними повреждениями.
— И? — спрашиваю я, не понимая, к чему он клонит.
— Она бесплодна, Кейн. Нет никаких записей о том, что она беременна или когда-либо была беременна. Повреждения были настолько серьезными, что она не может забеременеть.
— Черт, — выдыхаю я, облегчение наполняет меня. — Так зачем все это?
— Я не знаю. Она по-прежнему отказывается говорить. Но я это выясню.
— Она все еще жива?
— Конечно. Что ты обо мне думаешь? Я бы ни за что не убил ее, не насладившись ею сначала.
— Ты чертовски болен, знаешь это?
Он выпивает еще одну порцию виски.
— Иначе тебя бы здесь не было. И какого хрена ты все еще здесь? Иди за своей девушкой.
— Позвони мне, когда узнаешь.
— Конечно. Хотя это может быть и не так быстро. Что-то подсказывает мне, что она заставит меня поработать ради этого. — Его улыбка становится порочной, когда он фокусирует глаза на точке за моим плечом и представляет все, что собирается с ней сделать.
— Ну наслаждайся этим, ты, извращенный ублюдок.
Он разражается смехом, когда я ставлю бутылку на стойку и направляюсь к двери.
— Говоришь это так, словно ты гребаный святой, Ледженд.
— Ага, архангел, блядь, Габриэль, братан.
Он все еще смеется, когда я подхожу к входной двери и проскальзываю через нее, оставляя его наедине с его вечерними пытками.
