на каблуках, он выбежал из комнаты, схватив шторы и рывком их задернув. Они взлетели в воздух и быстро упали, но не раньше, чем я мельком увидел его сзади.
Я была права. У него была отличная задница.
Черт.
День спустя больница все еще гудела. После того, как шериф Джесс Клири выбежал из больницы, и Мейзи, и Майло взяли за правило извиняться за его поведение. И поскольку он не потрудился представиться, прежде чем стать ослом, они также сказали мне, кто он, черт возьми, такой.
И Мейзи, и Майло, казалось, почувствовали облегчение от того, что я не держу зла на Джесса. Я небрежно отмахнулась от этого, списав его поведение на напряженность ситуации. С их точки зрения, Джесс был в списке «Хороших».
Но что касается меня? Джесс был на втором месте в моем списке «Иди к черту».
Примечательно, что Джон Доу1, доставленный вчера в отделение неотложной помощи, перенес операцию и в настоящее время находится в искусственной коме. Доктор Карлсон, который настоял, чтобы я начала называть его Эвереттом, решил, что кома продлится целых четыре дня, до пятницы, чтобы спал сильный отек и его израненное тело начало исцеляться.
Даже находясь в коме, Джон Доу привлекал большое внимание со стороны офиса шерифа. Три раза в день помощник шерифа проверял как идет выздоровление. К счастью, великий шериф Джесс Клири был выше этих личных визитов и посылал других вместо себя. Иногда это был Майло, иногда Сэм или Брайант, оба были очень дружелюбны и милы.
Очевидно, единственным мудаком в офисе шерифа округа Джеймисон был сам шериф.
Джон Доу также привлек внимание местной газеты. Еженедельный бюллетень, выходящий по вторникам, вышел этим утром, и вся первая страница была посвящена его истории или ее отсутствию, поскольку никто не знал, кем он был на самом деле.
Он был обнаружен за большим мусорным баком салуна «Серебряный доллар» джентльменом, который каждый день убирал бар перед его открытием. У Джона Доу при себе не было бумажника, и ни один не был найден в окрестностях.
Никто из других посетителей бара также не знал его настоящей личности. Все просто предположили, что он был одним из многих туристов, проезжающих через Прескотт. К несчастью для следствия, он также расплатился наличными, не оставив данных кредитной карты.
Мы с Мейзи узнали все это от Майло, который зашел сегодня днем, чтобы показать свои швы. Мейзи безжалостно допрашивала его с той минуты, как он вошел в дверь, и, поняв, что нет необходимости держать все в секрете, и что она не собирается прекращать приставать к нему, он начал рассказывать нам, как получил травму.
— Когда поступил звонок из бара, я прикрывал диспетчерскую. Наш диспетчер был, э-э, нездоров. Поэтому я ответил на звонок и запаниковал. Я написал записку диспетчеру, а затем сбежал оттуда. Добрался до «Серебряного доллара» и обнаружил, что парень все еще жив. Испугался и вызвал скорую помощь, с затем позвонил Сэму со своего мобильного, так как они еще не добрались туда. Спросил их, где, черт возьми, они были. Думаю, это должно было стать моей первой подсказкой, никто не видел мою записку.
— Думаешь?
— Заткнись, Мейз, — сказал Майло.
— Что случилось потом? — спросила я, прежде чем они двое смогли снова начать препираться.
— Тело парня было задвинуто далеко за мусорный контейнер, поэтому я сделал несколько снимков места происшествия, а затем начал передвигать мусорный контейнер, думая, что это поможет скорой вытащить его оттуда. Прижимая телефон к уху и пытаясь толкнуть тяжелый мусорный контейнер, я потерял равновесие и упал. Приземлился на большой осколок стекла, который и впился прямо в мою руку.
— Теперь, разве ты не чувствуешь себя лучше, рассказав нам? — самодовольно спросила Мейзи.
— Не совсем, — сказал Майло.
— Ну, я чувствую себя лучше, — она усмехнулась и быстро чмокнула его в щеку.
Пока Майло и Мейзи продолжали разговаривать, я начала собирать свою сумку. Я планировала побегать, прежде чем заберу Роуэн из Куэйл-Холлоу.
— Я ухожу! — помахав на прощание, я направилась к своей машине.
Я давно не занималась бегом, хотя много лет назад была зависима от него. Но потом у моей матери обнаружили рак молочной железы, и все свободное время, которое у меня было, я проводила с ней, занимаясь ее домашними делами. Ее организм был настолько слаб, пока боролся с раком, что ей потребовалась помощь. И со всей этой дополнительной работой у меня больше не было времени бегать.
Затем, в разгар всего этого, я забеременела после секса на одну ночь на чужой свадьбе. Будучи матерью-одиночкой с младенцем на руках, одновременно заботащейся о матери, болеющей раком, я надолго приостановила свою деятельность.
Но сегодня я выкроила для этого время. На улице было так красиво, и мне захотелось провести некоторое время, наслаждаясь свежим воздухом.
Бен любил свежий воздух. Он всегда говорил мне, как много пользы он приносит твоему телу. Всякий раз, когда мне становилось плохо или грустно, он выталкивал меня на улицу.
Я так сильно скучала по нему. Мне хотелось, чтобы он ждал меня на ферме. Вместо пробежки мы могли бы вместе прогуляться и сходить в гости. Я скучала по его присутствию. Разговорам с ним. Смеху. Подшучиваниям.
С тех пор как мы впервые встретились, мы с ним постоянно дразнили друг друга. Наши отношения были легкими. Естественными. С того самого дня, как я вошла в его больничную палату.
Три года назад…
Моя нога убивала меня. В любую минуту из волдыря на тыльной стороне моей левой пятки могла хлынуть кровь, и я истекла бы ею прямо здесь, на линолеуме. Смерть от волдыря на пятке.
Двенадцать пластырей, которые я использовала, чтобы попытаться прикрыть эту чертову штуку, не помогали.
Я, прихрамывая, направилась к последней палате реабилитационного отделения на шестом этаже больницы Спокан Диаконесс.
Обычно я была медсестрой скорой помощи, и мне нравился ее быстрый темп. К сожалению, сегодняшний день выдался медленным, и вместо того, чтобы пополнить шкафы припасами и убрать пост медсестер, я вызвалась подняться наверх в реабилитационный центр.
Постучав двумя быстрыми ударами костяшек пальцев, я толкнула дверь и вошла в палату 612, глядя на Айпад в своих руках, отображающий карту пациента.
— Здравствуйте, э… мистер Копперсмит? — сказала я.
— Бен, — пробормотал он.
Я подняла глаза и увидела мистера Копперсмита, сидящего на своей больничной койке почти в темноте. Только слабый свет, исходящий из ванной, освещал его комнату. За его
