злится.
— Отставить неправду, — грозно осекает. — В Африке водится водяной козел, он же антилопа. Наших… хм… козлов они мало напоминают. Надо учить матчасть, Агриппина… простите…
— Евдокиевна, — подсказываю я. Приподнимаю брови в ожидании незамедлительной реакции.
— Все понятно. Особо тяжелый случай, — резюмирует майор, откидываясь на спинку стула.
Рассевшись напротив него, болтаю ногой и громко смеюсь. Выдерживаю взгляд темных глаз. Сначала насмешливый, затем внимательный и серьезный. В черных зрачках вспыхивает особенный, предупреждающий огонек.
За два месяца работы в одном кабинете я украдкой изучила этого странного мужчину. Например, сейчас он старается быть вежливым, но отчего-то в бешенстве.
Мама, отвернувшись к мойке, пытается реанимировать кран самостоятельно. Постукивая костяшками пальцев по столу, Бойцов многозначительно кивает на дорогу за окном. Без слов повторяет предложение посидеть в спортбаре.
Несколько секунд, как завороженная, не свожу взгляда с каменного лица, а потом резко вскакиваю.
— Пойду переоденусь, — говорю, дрожа. — Мам, я сегодня в городе, у Ритки переночую.
— Взрослая стала, — ворчит она недовольно, но я уже ничего не хочу слушать.
— Ладно, мы пойдем, Агриппина Евдокиевна, — произносит Бойцов, хлопая себя по бедрам и поднимаясь с места, как только я выхожу из своей комнаты.
Топчусь на месте, чувствуя себя крайне неловко. Вспыхиваю, уже жалея, что так вырядилась.
Сама себя не понимаю. Зачем? Неужели этот солдафон мне нравится? Или это из принципа какого-то? Одежда ему моя не понравилась, видите ли.
Тимур смотрит на ярко-красные колготки, узкую черную юбку до колена и заправленную в нее, застегнутую наглухо рубашку немного диковато и вместе с тем подозрительно. Потом поднимает глаза к лицу.
Выдерживаю чуть насмешливый взгляд, осознавая, что такой прикид — это слишком даже для меня. Но что поделать, если телесные капронки закончились, а эти вот, кровавые, в шкафу остались?
Конечно, сама бы я такие никогда не купила. Их в магазине перепутали или вообще решили подсунуть мне неликвид. Не знаю.
— Всего хорошего, — прощается мама, даже не повернувшись.
Что-то ворчит себе под нос, пыхтя над насосом, вредина моя.
— Пока, мам.
Мы уже выходим из кухни, когда майор вдруг разворачивается и обращается к маминой спине:
— Да, Агриппина Евдокиевна, и в МВД вашу «козлиную» статистику сообщите, пожалуйста. Как старший оперуполномоченный вас прошу.
— Зачем это? — настораживается мама. У нее аж отвертка из рук вываливается.
Родительница, как и я, удивленно пялится на Бойцова.
— Ну как. — Шабаркнув пальцами по щеке, он с силой разминает шею. — Мы с пэпсами (сотрудники патрульно-постовой службы. — Прим. авт.) ориентировки сразу поменяем. Может, потому так много висяков, что мы-то человечков ищем, а оно вон как оказывается.
Демонстративно ударяю себя по лбу.
Мама несколько секунд смотрит то на Бойцова, то на меня. Хмурит брови, морщится… и неожиданно начинает хохотать на весь дом. В изумлении наблюдаю, как она, держась за живот, складывается пополам.
Чудны дела твои, Господи!
— У-ух, а ты мне нравишься, майор, — кивает мама, отсмеявшись. — Идите уже отсюда. Оба. Мешаете заниматься делом.
Она переводит взгляд на меня, замечает странные колготки и добавляет:
— Валерку вон довези куда надо, Антилопа, а то она в своих колготах дальше леса из нашей дыры не уедет. На попутках-то. Вон какая девка выросла. И какому только козлу достанется?
— Довезу-довезу, — обещает Тимур, кладя ладонь мне на поясницу. Словно под защиту берет.
Его рука такая огромная, что, кажется, все тело накрывает.
— Я и сама справлюсь. — Поерзав, скидываю с себя конечность Бойцова.
В прихожей я надеваю начищенные кожаные ботинки на внушительной платформе и уже берусь за желтый плащ, когда останавливают сзади.
— Пощади, женщина, — хрипит над ухом майор. — Нас ни в одно приличное заведение не пустят.
Хмыкаю, взмахнув копной вьющихся волос.
— Ладно, — пожимаю плечами и сгребаю с вешалки короткую черную куртку из кожзама.
Подхватив сумку, я послушно следую за массивной спиной Тимура до машины. Уже возле нее замечаю, что соседи по дому (он у нас на двух хозяев) уставились в окно. Показываю им язык из вредности. Чтобы не любопытничали.
Бойцов, как обычно не вовремя повернувшийся, замечает мое озорство и тяжело вздыхает:
— Опять заклинание, Валерия? От чего на этот раз?
— Нет, товарищ майор, — кокетливо машу рукой. — Это всего лишь гимнастика для лица. Фейсбилдинг называется. Вот смотрите.
Для правдоподобности теперь складываю губы уточкой и вожу ими по кругу, при этом работая бровями.
Бойцов наблюдает за мной с вялым интересом. Потом открывает дверь своего джипа и приказывает:
— Отставить, Борец, ты так все лицо себе переломаешь. Падай давай.
— Спасибо, — мямлю я и слежу за тем, как прекрасно на нем сидят обычные джинсы. Майору бы в рекламе сниматься, а не пэпсов гонять.
— Что у вас там за родовое проклятье, Валерия Агриппиновна? — с усмешкой интересуется он. — Что за чума напала, если вся ваша династия на матчества перешла?.. — Бойцов вальяжно усаживается в просторном водительском кресле и заводит шумный двигатель.
Пытаясь не обращать внимания на выпирающую из его джинсов «мужскую харизму», я загибаю пальцы и громко перечисляю:
— Прадед был козел, дед был козел. Папаша… что? Правильно! Тоже козел. Видит Бог, так получилось, Тимур Иванович.
— Так получилось, — передразнивает он, почесывает подбородок. — Ну Агриппина Евдокиевна, мать-то твоя, конечно, молодец…
— Почему?
— Она ведь тебя сразу Валерой назвала, Завьялова. Как знала, что ты с этого пастбища никуда не денешься.
— Очень смешно, — закатываю я глаза, а затем деловито поправляю подол.
— А ты как сама-то, стажерка? — усмехается Бойцов. — На крупный рогатый скот вообще переходить собираешься?
— Я больше как-то по людям.
Потупившись, замечаю закрепленную на передней панели цветную фотографию и склоняюсь над ней. Рассматриваю симпатичную блондинку в розовом сарафане и босоножках со шнуровкой.
— А это кто? — с улыбкой интересуюсь. — Сестра ваша?
Тимур отворачивается к окну и спокойно отвечает:
— Да нет, это жена моя… бывшая.
Майор Бойцов.
Тимур Иванович.
Спортивен, умен, с хорошим рельефом мужчина.
И наша стажерка.
Валерка, как называет её мама. А мне хочется её называть Лерочка Завьялова.
Она не очень яркая рыжуля пока. Одевается немного странно, но это тоже только пока.
Внешность миловидная, очень стройная девочка, смешная, всего двадцать два годика, и, вообще, в ней что-то есть… Вон даже Бойцов заметил)
п. с. Красные колготки нашла)
— Хм… Бывшая? Жена?
С удивлением еще раз смотрю на девушку, больше всего напоминающую ожившую Барби. Неудивительно, что такую, как я, Бойцов даже не замечает. У нее ведь ноги от ушей. Она что, какая-нибудь модель?
— Да давно валяется. Выкинуть
