не повел. Все как стояли ровно, так и стоят.
— Теперь он будет возглавлять группу ВПЧ! Прошу любить и жаловать!
— Но, ведь, Марк Борисович уже возглашает нашу группу, — подмечает Александра Петровна, которая работает тут с основания самого первого центра. У нее светлые волосы собраны в пучок, и сколько я тут работаю, никогда не видел, чтобы она их распускала. Морщины уже проедают лицо, а серые глаза выцветают и теряют свой блеск. Александра Петровна жалуется на лишний вес, отчего каждое утро понедельника садиться на диету, и каждое утро вторника съедает по два пончика утром, думая, что я ничего не вижу.
— Александра! Ну что ты за человек… — восклицает шеф.
— Когда Доктор Максим Дмитриевич сообщает новость, нужно со всей честью подходить к своему ответу! Слово не воробей — вылетит не поймаешь!
Денис Бурков — еще она заноза в жопе. Он просит называть его Дэвид, через протяжное «э», потому так ему кажется, что он выделяется из горы серого пластика.
— Но ведь Марк давно тут работает, — продолжает давить Александра. Я стою с прямой спиной, мечтая, чтобы этот спектакль закончился.
— Да, и почему вы его представляете как нового сотрудника? — спрашивает Екатерина, тоже из моей команды.
— Дурдом какой-то, — шепчет рядом Михаил.
— Да боже правый! — восклицает Максим Дмитриевич. — Вы даже подыграть не можете. Что за коллектив из вас?
— Полностью с вами согласен! — добавляет Денис, подходя к Максиму Дмитриевичу.
— Ты-то прекрати еще, — фыркает шеф и молча развернувшись, идет в свой кабинет. Круг редеет, все разбредаются кто куда: кто-то остается болтать, кто-то уходит работать.
Нет, мне нравится моя команда и что меня наконец-то формально назначили руководителем, то есть, по факту, я продолжаю быть своего рода заместителем Максима Дмитриевича по научной работе, но без административного ада, имея возможность посвящать науке все свое время. А что касается Максима Дмитриевича…ну чаще всего, когда он пытается нас разыграть это выходит в два русла: или трагедию, или… фиаско.
Пожимаю плечами и поправив очки, направляюсь в лабораторию. Все-таки, написание статей еще никто не отменял.
Яна Аланина
Лаборатория
— Ничего не могу понять.
Откидываюсь на спинку стула и с трудом пытаюсь собраться с мыслями.
День дребедень, никак иначе.
Ничего не вяжется в нем, будто бы всевышний силы пытаются испортить и пробить дно невезения в моей жизни. И только черт знает, что будет в следующее мгновение. Вокруг темнота, свет исходит только от монитора компьютера и лампочек конфокала. Микроскопная — это маленькая душная комнатка без окон, чтобы свет не мешал рассматривать светящиеся метки.
— Что такое?
Женя стучится в микроскопную и с любопытством смотрит на меня через защитные очки.
— Никак не могу понять, почему светятся сплошные артефакты, что мешает окрашиванию.
— В плане? — Женя пододвигается ко мне скрипучий стул на колесиках. — Что не так?
— Я уже шестой раз крашу антителами с GFP (ДжиЭфПи) и проваливаю опыт. Ты сейчас ослепнешь, там все зеленое, — обреченный вздох, словно лозунг этого дня срывается с моих уст. — Вот, видишь?
Даю возможность посмотреть Жене в окуляры моего микроскопа. Она снимает защитные очки, щурится, настраивая фокус под себя.
— Это те кастомные антитела? — спрашивает Женя, продолжая рассматривать клетки под микроскопом.
— Да, — томно вздыхаю, будто бы это все, что я умею в свой жизни: исследовать глупые клетки и механически капать пипеткой. — Я делаю все по протоколу, только на прошлой неделе был тренинг.
— И тебе сразу выдали окрасить препараты…?
— Я уже несколько раз повторила, никакой вообще специфики.
Женя отстраняется от микроскопа и задумывается, поджав свои губы.
Наша лаборатория открытого типа, правда, каждый стол разделяет на две части тонкая гипсокартонная перегородка, за которой также располагается другой стол для исследований. А еще компьютеры — над которыми Максим Дмитриевич чахнет как Кощей, и готов шкуру содрать, если мы их будем выключать, а не выводить в спящий режим. Почему так? Я не знаю. Спросите, что полегче.
На самом деле, мне нравится этот центр: тут просторно, коллектив хороший, за исключением некоторых личностей. И кормят тут сносно. Да и зарплата достойная для недавней выпускницы магистратуры. Вот только иногда, а точнее, частенько, хочется посидеть в гордом одиночестве, чтобы хоть как-то собраться с мыслями, ведь, наблюдение — требует тишины. Поэтому я с большим энтузиазмом взялась за работу с микроскопом, чтобы подольше посидеть подальше от всех. Но в большинстве случаев — тут шумно. Как и сейчас. Кто-то болтает по телефону, хотя можно выйти в переговорную на другой этаж, кто-то бранится, потому что очередное относительное стандартное отклонение беспощадно улетело за 50%. А кто-то вообще ест, хотя это запрещено техникой безопасности.
Беспредел? Однозначно. Но пройти через все шлюзы до кухни, чтобы поесть бутербродов — это перебор.
Понимаю, что устала от своих кривых рук. Я провалила свое первое же поручение. Столько затрачено сил и никаких результатов. Неужели вся наука такая?
— Ну должен же хоть один раз сработать!..
— Нет, не должен.
Я подпрыгиваю на месте. Позади Жени стоит сам доктор Робер. Самовлюбленный высокомерный павлин сложил руки на груди и буравит меня своими серо-голубыми глазами через линзы очков в темной оправе.
— Простите… ⁈
— С чего оно вдруг заработает? — вновь повторяет Марк, еще сильней сощурив глаза.
— Почему это еще? DAPI же видно.
— Можно взглянуть? — перебивает тот меня.
Мы переглядываемся с Женей. Я одобрительно киваю головой и отъезжаю от микроскопа, а Женя, и вовсе возвращается на свое место, покидая темную комнату.
Доктор Марк снимает очки и наклоняется к микроскопу. Буквально пару секунд, и отстраняется от него, однако благодаря небольшому свету, падающему сквозь щель приоткрытой двери, я успеваю разглядеть его длинные ресницы, едва заметную родинку около правого глаза в тон его лица, и свежую щетину. Доктор выпрямляется, разворачивается ко мне спиной и что-то настраивает в Цейссевском Зене.
— Вы делаете одно и то же из раза в раз, и ждете других результатов.
Хмурю брови, не особо понимаю, что он имеет ввиду. Но я не хочу показаться какой-то простофилей и глупой, поэтому, со всей твердостью в голосе говорю:
— Я сдала с отличием эту тему. И делаю все так, как в стандартном протоколе нашей лаборатории.
— Тогда, почему
