— Что?
Он тоже сел обратно в свое кресло.
— Видимо, кто-то заставил вас почувствовать себя так, будто вам нужно изменить свою внешность.
Неожиданно мне стало слишком стыдно признаться, что я делаю это ради мужчины, который, может быть, любит меня, а может быть, и нет, и трахается с каждой двадцатилетней, до которой могут дотянуться его руки.
— Тогда зачем еще вам проходить через все это? Я пытаюсь понять, почему привлекательная от природы женщина хочет за немалые деньги лечь под нож пластического хирурга, когда, кажется, нет ничего серьезно ужасного в ее внешности, кроме нездорового образа, который она сама себе создала, — он наклонился вперед в своем кресле. — Только если кто-то важный для нее не заставил ее почувствовать или думать по-другому.
Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, но вместо этого захлопнула его и промолчала.
Мои плечи напряглись, когда в памяти вспышками промелькнули все статьи в журналах, рассказывающие, как Майкл каждый месяц спит с новой знаменитостью, что, конечно же, вызвало образ блондинки, которую он трахал на моей стороне кровати.
Также я вспомнила о том, каким безразличным был его взгляд те несколько раз, когда я предприняла попытку сексуально нарядиться для него — то, как его глаза с ужасом скользили по моему телу, когда он понял, что я пытаюсь его возбудить. Именно тогда мои мечты однажды родить нам с Майклом ребенка умерли и больше никогда не возникали.
— Это только… — я приготовилась к объяснению, но струсила. Что бы ни витало здесь в воздухе, оно уже исчезло, а вместе с ним и мое признание. — Мне это нужно.
Он продолжал смотреть на меня. Не уверена, что он пытался найти, а может, и не пытался, потому что вздохнул и встал. Затаив дыхание, я молилась и надеялась, что мне удалось объяснить ему достаточно, чтобы он изменил решение.
— Мне жаль, миссис Олдридж, но вам не нужно ничего из этого. Ребенку с заячьей губой, которому трудно есть, нужна операция. Женщине, чье лицо пострадало в результате аварии и которая по этой причине не может найти работу, нужна операция. Вы же идеально здоровы и прекрасно выглядите и так, — сказал он, и эти слова уничтожили последний кусочек надежды, которую я возлагала на него. — Я знаком с комплексами, а у женщин их особенно много. Я не женоненавистник, — сказал он твердо, — это просто констатация факта. Понимаю, вы думали, что вам необходимо прийти сюда, но надеюсь, вы сможете понять, что вам вовсе не нужно быть здесь.
— Это означает, что вы не поможете мне?
Он довольно долго смотрел на меня и затем снова вздохнул.
— Нет. Мне жаль, но нет.
Хотя я знала, что мой визит к доктору Роману имел мало шансов на успех, я все равно чувствовала себя оглушенной его отказом. Мне следовало предугадать, что он откажет мне. Я никто, я ничего из себя не представляю. Отказ — мой лучший друг.
— Почему?
— Я не занимаюсь косметической пластической хирургией, миссис Олдридж.
— Но вы же занимались.
После этих слов его подбородок напрягся, тень печали и сожаления омрачила его глаза, прежде чем в них зажглась искра раздражения.
— Именно. Занимался. И честно говоря, миссис Олдридж, даже если бы я все еще этим занимался, я бы не стал оперировать вас. Вам не нужна пластика.
Я ощутила волну злости.
— Разве не мне решать, что мне нужно?
— Вам, но я всегда могу отказаться выполнять работу, — он посмотрел на часы на запястье.
— Деньги не проблема, — пробормотала я, бросаясь вперед и почти перегибаясь через стол. — Если вас беспокоит этот вопрос.
Вместо того чтобы заставить остановиться и подумать, это только сильнее разозлило его.
— Что, простите?
— Я заплачу, сколько скажете. Просто назовите цену и я заплачу. Сколько бы это ни стоило.
Когда я услышала, как эти слова сорвались с моих губ и эхом отразились от стен, я неожиданно почувствовала себя такой жалкой; сижу тут и умоляю мужчину, стоящего передо мной, сделать меня красивой. Но уже поздно, и теперь мне придется жить с этим унижением.
Он сделал шаг ко мне, возвышаясь надо мной, его полные ярости глаза сверлили мои. Широкие плечи приподнимались с каждым его глубоким вдохом, из-за чего я чувствовала себя маленькой. Он был огромен.
— Нет такой суммы денег, которую вы могли бы заплатить мне, миссис Олдридж, чтобы я изменил свое решение. Я делаю операции только тем, кто действительно нуждается в этом. Я здесь не для того, чтобы радовать вас или любую другую скучающую домохозяйку Майами пластическими операциями, которые ей совершенно не нужны, до тех пор, пока от настоящей женщины, которой она была, ничего не останется. Или даже хуже.
Он не стал объяснять, что имел в виду под этим «хуже».
— Послушайте, мне жаль, что не могу помочь вам, но я больше не занимаюсь этим видом пластики, миссис Олдридж. Пластическая хирургия вовсе не быстрое изменение внешности от скуки, одиночества или в качестве очередного проекта домохозяйки, — он сделал паузу для вдоха. — Само собой, я не могу указывать вам, что делать, но вы, кажется, настроены решительно. Мне претит мысль, что вы можете закончить в руках жадного до денег шарлатана со скальпелем в руке, воображающего себя Богом. Так что, если вы все же планируете сделать операцию несмотря ни на что, то доктор Стейн хороший специалист и будет более чем счастлив встретиться с вами.
Мне следовало бы разозлиться на его ярый отказ, и, может быть, под моей отрешенностью и скрывалась злость, но все, на чем я могла сконцентрироваться, было разочарование, поселившееся в моем сердце.
— Прошу прощения, что впустую потратила ваше время, доктор.
— И вы меня извините, что потратил ваше, миссис Олдридж, — он развернулся, собираясь выйти из комнаты, но остановился. — Я ничего не знаю о вас и не утверждаю, что знаю много всего, но, даже рискуя обидеть вас, хочу сказать, что вам просто нужен кто-то, с кем вы могли бы поговорить.
Посмотрев вверх на него, я пожала плечами.
— Вы правы, доктор Блейк. Вы ничего не знаете обо мне. Спасибо, что уделили мне свое время.
Я отвернулась и стала ждать, когда он покинет кабинет. Когда дверь закрылась, мне захотелось свернуться в клубочек и разрыдаться, но я медленно оделась в свою одежду и убралась оттуда поскорее.
Саманта
Я вернулась в пустой дом. У Майкла была какая-то работа в Лос-Анджелесе, и он улетел первым рейсом, даже не попрощавшись. Его не будет почти всю неделю, а я ненавижу оставаться одна в нашем доме, который слишком велик для двоих. Мне страшно и одиноко. Мое воображение как обычно разыграется, и каждый звук превратится в маньяка, желающего убить меня.
