— Значит, договорились: санитарный самолет и адвокат для Заломова.
Оля с благодарностью кивнула.
— Когда? — спросил он и сам себе ответил: — Адвокат завтра, а вот самолет…
— Знаете, с французами я договорилась, Катю примут.
Олег Сергеевич высоко поднял брови:
— А вы, оказывается, не такая уж и молодая, как прикидываетесь, коль у вас такие связи, которые люди веками наживают.
— Мои связи, можно сказать, тоже наживались веками. Они еще от дедушки.
— Это как?
— По наследству от бабушки достались.
— Хочу вам сказать, что это самое ценное наследство, какое только можно получить.
Оля улыбнулась.
— Я не шучу. Конечно, в денежном эквиваленте тоже не плохо, но! Я вам по опыту в бизнесе скажу: ничего так дорого не стоит, как доверие между партнерами. А что такое доверие? Это и есть тесные связи, возможно, наследуемые. Никакая предстоящая сделка, даже подкрепленная печатями, письмами на самом высоком уровне, так не гарантируется, как крепкое и надежное обещание человека, которому ты доверяешь. А уж которому доверяли твои родители и бабушки… Снимаю шляпу.
— Не такая уж я крутая, как вам кажется. Вот с французами вопрос решили, а с нашим главврачом никак… — пожаловалась Ольга.
— С нашими, я вам доложу, всегда сложнее. — Он посмотрел на Олю своим проницательным взглядом и добавил: — И проще одновременно. Думаю, что вопрос можно решить.
Оля догадалась, о чем он.
— Мне кажется, дело не в деньгах. Она человек, как бы вам это сказать…
— Служивый, — догадался Олег Сергеевич.
— Да, именно. На нее сверху давят.
— Тогда надо действовать по закону. Ближайшие родственники вправе распорядиться здоровьем Кати по своему усмотрению.
— Точно! — Оля вскочила со стула. — Как это я сама не подумала! Ее мать имеет право и забрать ее из больницы, и отправить за границу.
— Вот за границу должен дать согласие и отец тоже.
— Да-да мне сказали об отце. Но только у нее нет отца!
— Так не бывает! Нужно отыскать.
— У нее мама — бывшая актриса, не у дел. Пьет, девочку запустила.
— А метрики у девочки имеются?
— Конечно. Ее бы в лицей не приняли без документов.
— В метриках обозначены два родителя.
— Конечно-конечно. Мы найдем отца!
Теперь Оля точно знала, что ей предстоит делать. И делать хотелось мгновенно. Только как-то неудобно вот так взять и бросить Олега Сергеевича.
— Для начала я могу вас прямо сейчас связать с моим адвокатом. Желаете?
— Конечно.
Олег Сергеевич позвонил кому-то и попросил подъехать без промедления.
— А пока давайте займемся финансовой частью вашего вопроса. Только обещайте, что вы доведете это дело до конца.
— Конечно, — не очень уверенно произнесла Оля. Она сама еще не представляла масштабов того, что предстояло сделать.
— Вы отдаете себе отчет в том, что должны будете сами полететь во Францию? Девочку кто-то должен сопровождать. А если мать ненадежный человек, то остаетесь только вы.
— Если честно, то я об этом не думала.
— Вам придется и полететь туда, и устроить девочку в больницу, и все узнать. По щучьему велению ничего не сделается.
— Да, я понимаю.
— Не обижайтесь, но когда я даю деньги на дело, я требую, чтобы они были потрачены с умом.
— Справедливо.
— Надеюсь, вы сделаете все, чтобы ее вылечить.
— Я вылечу ее, — твердо пообещала Оля.
— «Что не излечивается лекарствами, то излечивается ножом, что не излечивается ножом, то излечивается раскаленным железом, что не излечивается раскаленным железом, то следует считать неизлечимым». Знаете, кто это сказал?
— Нет. — Оля покачала головой.
— Это сказал Гиппократ, живший еще в пятом-четвертом веках до нашей эры.
Перед Олей стоял гений французской медицины. Он совсем не был похож ни на светилу, ни даже на француза, которые в воображении, к примеру, Лельки, выглядели все как Ален Делон. Мужчина был низенький, рыжеватый, подвижный, в тщательно отутюженной бирюзовой форме, с шапочкой на голове. Но одержимость собственными идеями, работой и необыкновенная увлеченность профессией делали его в глазах Оли необыкновенным красавцем.
— Мадемуазель! — Как истинный француз, он расшаркался перед девушкой.
И стоило ей из вежливости с подачи тети Сабрины поинтересоваться его детищем, как он незамедлительно принялся рассказывать ей про медицинский центр:
— У нас работают и штатные врачи, и волонтеры, так называемые общественники, которые приходят по желанию на полдня. Вы столько лет жили в социализме, что вам, наверное, известна работа волонтеров. У вас, вероятно, нет отбоя от желающих помогать тяжелобольным из милосердия? Я читал великого Толстого. Помню, как во время войны с нами, то есть с Наполеоном, — поправился он, — дочери самых богатых родителей, князей не гнушались выносить горшки за ранеными.
— Кажется, сейчас не так. Не знаю, не слышала, — почему-то испытывая стыд, произнесла Оля.
— Кроме всего, у нас огромный штат медсестер, лаборантов, санитаров и прочий технический персонал, — продолжил рассказ француз. — Мы полностью укомплектованы, потому что у нас работать престижно, сюда стремятся попасть самые лучшие медики. Опыт работы здесь в течение нескольких лет заменяет лучшую аттестацию. Потом каждый врач центра может открыть свой собственный кабинет, то есть иметь частную практику. Поэтому в качестве помощи, оказываемой у нас, вы не должны сомневаться. Кроме того, у нас имеются двенадцать операционных, костный банк, центральная регистратура, палаты интенсивной терапии…
— Да, но девочка…
— Вернемся к вашей пациентке, — согласился француз. Я лично осмотрел девочку и провел необходимые обследования. В коме она пребывает более шести недель. Не буду от вас скрывать, что время упущено и жизнеспособных сил осталось немного. Я не могу обвинять ваших врачей, потому что для лечения такого рода больных и у нас в стране не во всех медицинских учреждениях имеются возможности. Мы в ближайшее время, пока организм не перестал бороться, прооперируем ее. Вся надежда на молодость. А пока она подключена к самой совершенной аппаратуре жизнеобеспечения.
— Я вам так благодарна, доктор.
— Благодарить будете после операции. Кстати, можете присутствовать во время операции. Вы же не родственница?
— Нет.
— Родственников мы стараемся не пускать. Я покажу вам операционную. Пройдемте.
Поднявшись на просторном служебном лифте, Оля с врачом прошли в сверкающий зал.
