Представьте себя на моем месте хоть на минутку. Одно из самых главных разочарований моей взрослой жизни стало вот каким: быть умной — еще не значит быть любимой. Я всегда и во всем полагалась на свои мозги, я всегда считала, что у меня есть надежная опора в жизни, потому что я была если не самой умной девчонкой в комнате, то, во всяком случае, той, кого непременно избрал бы в собеседницы разумный человек. Вот поэтому я решила, что это поможет мне и в любви. Но правда, истинная правда, которую я только начинаю прозревать, заключается в том, что быть умной и быть счастливой в любви — это две совершенно разные вещи. Полагать, что если вы хороши в одном, то непременно будете хороши и в другом, это примерно как считать, что всемирно известный жонглер окажется способным проводить операции на мозге. Мне только сейчас пришло в голову: я настолько старалась перещеголять Тома в уме и проницательности, что фактически перестала любить его. Я была так занята тем, что старалась превратить его из незнакомца в приятеля, из приятеля — в жениха, из жениха — в мужа, что перестала обращать внимание на чувства. Я думала, что для этого нужны мозги. Я думала, что для этого нужно умение. Я так увлеклась получением тактического преимущества, что перестала просто любить. В каком-то смысле я пыталась неожиданно вытолкнуть его из окна. А вы знаете, что бывает, когда вы так поступаете? Известно ли вам, с чем вы остаетесь в конце концов? Я скажу, кто вам достается.
Мертвая обезьяна.
Наконец я поняла, чего мне хотелось от Тома с самого начала. Я хотела, чтобы он остался. Я хотела, чтобы он остался навсегда.
Когда после разговора с Дженис Финкль я слезла с телефона, то пошла в ванную и нырнула под душ. Я была зла. Я была зла на Тома за то, что он написал номер телефона после инициалов, была зла на Дженис за ее предположения, что я пытаюсь властвовать над всем. Но сильнее всего зла на себя за то, что позвонила сестре Тома Трейси. Больше всего, впрочем, я была зла на Трейси, потому что знала: та расскажет Тому о моем телефонном звонке. Злилась на себя, поскольку ни за что на свете не смогла бы придумать разумного объяснения своему поступку. Я даже слегка злилась на Нину Пибл за ее решение устроить особенную вечеринку.
И еще я была очень зла на Тома за то, что он опаздывал.
Нина и ее муж Виктор живут примерно в двадцати пяти минутах езды от города, в огромном доме в Роземонте. Когда Том явился домой, то переодел костюм, и мы вдвоем поехали за город в том состоянии, которое, я уверена, Том полагал общительным молчанием. Когда мы подъехали к дому Нины, я сумела взять себя в руки и успокоиться.
Том припарковал машину на подъездной дорожке, и мы подошли к входной двери. На каменных ступенях живописной грудой были свалены тыквы, в огромной каменной чаше покоились высушенные бутыли из них же, раскрашенные в желтый и пурпурный цвета. Ставни на всех окнах блестели свежей глянцевой темно-зеленой краской. Пока я стояла под мягким светом антикварного светильника на крыльце, у меня возникло чувство, что я пытаюсь себя почувствовать Ниной Пибл, а это чувство я могу описать только как легкая неудовлетворенность жизнью. Нельзя сказать, что я хочу жить жизнью Нины; это не так. Скорее, Нина Пибл олицетворяет собой определенную проблему, с которой я сталкиваюсь, будучи женщиной. Один из постулатов, которые так любит изрекать моя мать, звучит так: в наши дни у женщин слишком богатый выбор. У вас, девочки, слишком богатый выбор, говорила она моей сестре Мередит и мне. Не знаю, как вы справитесь при таком выборе, говорила она. И это правда, я и сама чувствую, что у женщин в моем возрасте слишком богатый выбор. Но вот в чем состоит моя проблема: мне не нравится ничей выбор. И когда бы я ни увидела Нину, с ее домом, ее детьми и ее супругом, с ее садом, ее проектами и ее вечеринками, с ее небрежно отставленной карьерой и тщательно ухоженными руками, я вижу женщину, которая сделала свой выбор и которая им довольна. Она не только довольна им, но и убеждена, что если у вас есть хоть капелька мозгов, то вы бы сделали точно такой же.
Дверь распахнулась, и на пороге показался Виктор, держащий в руках «Маргариту»[19]. Совершенно очевидно, сегодня был вечер в мексиканском стиле. Он расцеловал меня в обе щеки, пожал руку Тому и последовал за нами, когда мы направились в кухню.
Вечеринка была уже в самом разгаре. Гости сидели преимущественно в кухне. Тому представили Грейс, новорожденную. Напитки были предложены и приняты.
— Я встретила одного парня, — объявила Корделия.
— Расскажи о нем, — попросил Ларри.
— В общем, он — канадец, — сказала Корделия. — И он так интересно засовывает руки в карманы.
— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовался Ларри. Он повернулся к Бонни. — Что она имеет в виду?
Ларри нажал кнопку на блендере, и кухню наполнил грохот кусочков льда, ударяющихся о металлические лопасти.
— Я знаю, что она имеет в виду, — заявила Бонни, после того как Ларри выключил блендер. — Он долговязый, правильно?
— В засаленных джинсах, — сказала Корделия. — И еще у него такой странный загар. Как будто он слишком много катается на лыжах.
— Значит, такие теперь предъявляются требования? — вопросил Ларри. Он начал разливать напиток по бокалам. — Канадец, способный сунуть руки в карманы?
— У меня нет никаких требований, — заявила Корделия. — Я в них не верю.
— Брось, — сказала Нина. — Должно же у тебя быть что-то.
— Ну, тогда объясни мне, что значит слово «требования», — настаивала Корделия.
Нина в задумчивости склонила голову набок.
— Ну, те условия, без которых ты никогда не совершишь сделку.
— Ничего подобного у меня нет, — ответила Корделия.
— Я не верю тебе, Корделия, — заявила Нина. — Точно так же, как не верю людям, которые говорят, что никогда не смотрят телевизор. Это звучит хорошо и даже заманчиво, но никак не может быть правдой.
Корделия и Нина вообще плохо ладят. Хотя это не совсем правда. Нина ладит с Корделией вполне нормально, а вот Корделия придумывает самые разные глупые обиды на Нину, о которых та даже не подозревает. Корделия отзывается о Нине как о самодовольной, снисходительной, хитроумной особе, которая считает, что разбирается во всем. А Нина говорит о Корделии, что той следует удлинить брови. У Корделии широкоскулое лицо, и ее брови заканчиваются как раз над внешними уголками глаз. Нина считает, что ее лицо выглядело бы совсем по-другому, если бы она удлинила их карандашом хотя бы на полдюйма. Нина Пибл относится к тому типу женщин, о которых много думают другие женщины, но она никогда не платит им той же монетой.
