– Купите газетку, купите газетку… – канючил бомж у всех, кто подходит к палатке.
– Это не газетка, – сказала я сухо, отсчитывая мелочь для роскошной слойки, что смотрела на меня игриво сквозь немытое стекло, – это журнал. Причем старый.
– Зато очень интересный, – оживился бомж, – я его весь прочитал. Рекомендую. – И подмигнул мне хитро.
Рядом, в газетном киоске, разложили веером свежую прессу с зазывными фразами на обложках: «Победи целлюлит одним ударом по бедру», «Как поймать начальника в любовные сети», «В городе N в оливье добавляют мясо бродячих собак!», «Секс с инопланетянином? Это возможно!» А вот очень актуально – «Измену искупит только смерть».
Сверху над прессой – фейерверк разноцветных шариков. Традиционные круглые, длинные и тонкие, как французские багеты, и веселенькие – в форме беременного зайца. Глядя на зайцеобразные шары, я вспомнила о сегодняшнем дне рождения юного Леши. Надо бы как-то поздравить, даже если не пойду на посиделки.
Леша вдруг представился в позе несчастного ослика Иа из мультфильма про Винни-Пуха. Мутное озеро посреди редакции мужского журнала, с одной стороны шумит камыш, с другой – трещат полногубые девки-секретарши. А юный Леша сидит, понуро опустив голову, на берегу. Душераздирающая картина.
Редакционная маршрутка, угрожая скрыться, поддала газку, и я, не раздумывая, купила беременного зеленого зайца. Мелочь, а мальчику будет приятно.
Марина страшно возбуждена. Сегодня в первый раз ходила на занятия по вождению, вернулась в экстазе. Говорит, что произвела неизгладимое впечатление на некоего водителя Фольксвагена, который чуть не вывалился из окна, когда увидел, как она поворачивает.
Ждите, люди! Наступило лето, и на дороги выйдет когорта новых, свеженьких водителей легкового автотранспорта. Не побоюсь этого слова – автолюбителей. Практически автофилов.
Надька сидела в чате знакомств, это понятно по ее физиономии.
У меня на столе распечатка многострадального текста об измене. Через все бумажное полотно – жгучая надпись алым фломастером: «Переписать или новый!» Это Сусанна Ивановна вчера резвилась.
– Маша, у вас нет изжоги после завтрака? – подошла ко мне Марина.
– А?
– А у вас вообще изжога бывает?
– Ну, честно говоря… наверное, нет. Я точно сказать не могу.
– Молоденькая… Вам сколько лет? Тридцать два? Тридцать три? У меня это было самое прекрасное время…
Значит, вот оно какое, самое прекрасное. Гм… Что ж за фигня в таком случае начнется потом, уже совсем скоро?
– Сочувствую, – добавила Марина, кивнув на распечатку. – Идея с романтическим ужином при свечах оказалась не самой лучшей.
– И что теперь делать? Может, переписать, что он не изменял?
– Не знаю… Но если никто не изменял, тогда теряется смысл всего материала. Подумайте, Маша, подумайте.
Юная, пышущая здоровьем и красотой слойка с лимоном улыбалась искристо из картонного конверта, как будто смеялась над моими производственными проблемами. Я положила ей на голову толстую папку с рекламными буклетами. Слойка тихо застонала и сплющилась.
Из пакета с зонтиком и книжкой «на дорогу» выглянул зеленый ушастый заяц.
– Надюха, ты умеешь надувать шарики? – спросила я.
– Какие шарики? Презервативы, что ль?
– Вот дурында! Тебе что ни шарик – то презерватив. Обыкновенные поздравительные шарики.
– Хахалю купила? – хихикнула Надька.
– Ты по делу отвечай: умеешь или нет?
– Не, я только презервативы надевать… тьфу, надувать умею.
В дверном проеме замаячила ленивая фигура сисадмина. Может, его попросить? Все равно без толку шаландается, пусть хоть какая-то будет от него польза. Но он сделал вид, что занят починкой принтера. В соседней комнате сидели кроссвордисты. Хорошие люди, но я их не настолько хорошо знаю, чтобы подойти с вопросом: «А не надуете ли резинку, мальчики?» Ладно, потом…
Опять пришло письмо от Катьки. К ней приехала мама, чтобы помогать с малышом, и теперь они каждый день жутко ругались. Мама пеленает Ваньку куколкой, все время носит его и требует, чтобы Катерина стирала пеленки руками. Но самое ужасное в том, что мама привезла книгу Бенджамина Спока про уход за ребенком, и теперь при каждом удобном случае зачитывает выдержки вслух. Она воспитывала Катьку одна и утверждает, что господин Спок заменил в семье отца. «Представляешь, какой кошмар! Оказывается, я дочь Спока», – писала Катерина. Еще Катька сообщала, что Алин роман набирает обороты. Принц сделал ей официальное предложение. И она его приняла. Действительно, чего теряться? А то, что он не разведен, – досадное недоразумение и пустая формальность. Может, написать Катьке честно, что этот таинственный принц – мой муж? Пусть передаст этой костистой корове, что я в курсе и не собираюсь потворствовать их неземному счастью. «Измену искупит только смерть».
Мобильник Антона опять не отвечал. Я позвонила на городской номер, морально подготовившись говорить с секретаршей ласково.
Однако трубку взял сам Антон, и я тут же перестроилась:
– Если ты думаешь, что я ничего не знаю о твоих шашнях, то глубоко ошибаешься!
После секундного замешательства раздался спокойный голос мужа:
– Машенька, поговорим дома…
– Почему ты не отвечаешь по мобильнику?
– Маша, я же говорил. Я его потерял…
Черт, в самом деле.
– Ты его не потерял, его выбросила в кусты твоя проститутка.
Еще секунда молчания.
– Маша, я случайно включил спикер… Не надо так кричать.
На заднем плане послышались смешки. Я положила трубку. В конце концов, сам виноват. Нечего без надобности включать громкую связь.
К четырем часам дня Надька не заварила чаю, чего раньше себе никогда не позволяла.
– Все равно сейчас пойдем на день рождения, там попьем, – объяснила она.
– Может, я и не пойду, – заметила я, уныло разглядывая остатки вчерашнего чая в пузатеньком чайничке.
– Почему? – удивилась Надька. – Неудобно, нас же приглашали. Да и мальчика надо поздравить, он так хорошо к тебе относится…
– Блин, у меня заяц не надутый! – всполошилась я.
– Ой, ну что ты такая беспомощная! – рассердилась Надька. – Ладно, давай я попробую.
Только я увидела, как она разминает хлипкого резинового зайца, сразу заподозрила неладное. Сердце екнуло. Когда она начала дуть в его нежное тельце, сердце забилось быстрее. Сначала округлился сытый животик, потом выдавилась с натугой зеленая голова. Рисованые усики и зубки преобразились в хищный оскал, глазки вытянулись удивленно и… Бах! Уши, как два старых презерватива, не выдержав напора юной страсти, хлопнули и отвалились.
Я ойкнула, Надька с неподдельным ужасом посмотрела на меня.
