— О, господи, — прошептала я, когда машину занесло на повороте в наш микрорайон. — Это он!
Я добрела до двери, где меня снова прихватило.
Теряя время, я согнулась и попыталась продышать схватку. Не получилось. Интервал тоже не смогла засечь, оглушенная болью и тревогой. Что происходит? Это был Андрей, кто его гнал?
Я сумела добраться до лифта, каждую минуту представляя, как он сворачивает к дому. Время терять нельзя, нужно скорее вниз. Я его знаю. Если прижмут, он откроет огонь.
Я уже спускалась по ступенькам к двери, когда она распахнулась.
— Лена! — Андрей появился в вихре снега, белые снежинки таяли на воротнике пальто. Холодный, когда я обняла его за шею. Руки сомкнулись на моей талии. — Скорее!
Он не дал отдохнуть в объятьях, толкнул дверь, выводя наружу, и лицо закололо от пригоршни ледяного снега. Машину он бросил заведенной, с открытыми дверями. Озираясь, Андрей торопливо усадил меня на заднее сиденье.
— В чем дело? — спросила я, пока он устраивался за рулем.
— Все хорошо, — Андрей резко сдал. — Уже едем, не волнуйся, Лена.
Меня затрясло на сиденье, пока он разворачивался. Я подавилась воздухом, и просто пыталась дышать, прижимая драгоценный пакет. Сдалась обстоятельствам. Андрей выжал газ, пытаясь выбраться из микрорайона другим путем. Пристально смотрел в зеркало — есть погоня или нет. Он пытался делать вид, что все отлично. Не знает, что я видела, как его гнали по проспекту.
— Андрей… — я зажмурилась от нового приступа боли.
— Сейчас, сейчас, моя девочка, — на ходу он набрал номер и ждал ответа, кусая побелевшие губы. — Отвечай, твою мать…
Сзади ударил свет фар, заливая салон светом, и он отшвырнул телефон.
Я не стала проверять, насколько близка погоня — прижалась щекой к шершавому сиденью и сосредоточилась на себе. Нужно посчитать интервал от схватки до схватки…
— Твою мать… — услышала я шепот Андрея.
Он резко добавил газ, поворачивая, и под сигналы машин нас вынесло на трассу. Занесло, но он восстановил управление. И сразу же утопил педаль в пол, пытаясь оторваться от преследования.
Внезапно в темноте позади мигнули красно-синие всполохи, и разлился звук сирены — от обочины оторвался экипаж.
— Нет, — сорванным голосом застонал Андрей. — Не сейчас… Не это…
В зеркале заднего вида отразились его глаза, полные мольбы: пронзительный взгляд, прорезалась глубокая морщина между бровями.
Он сомневался, что делать.
Смотрел назад, затем перед собой и пальцы сжимались на руле. Хотел оторваться. Может быть, он успеет довезти меня, но сам не уйдет. Его арестуют или застрелят в погоне.
— Остановись, — прошептала я, когда он в очередной раз стиснул руль. — Андрей, не надо, остановись!..
Меня оборвала новая схватка — искры из глаз посыпались.
— Андрей…
— Нас преследуют, — нервно сказал он. — Лена…
В голосе масса сомнений и тревог, но все же он ударил по тормозам. Патрульная машина обогнала нас и синхронно затормозила, прижимая к обочине.
Он обернулся, проверяя меня.
Перепуганный: глаза — черные провалы на белом лице, рот перекошен, Андрей часто дышал от паники. Словно вспомнил, как его арестовывали на мосту. Сквозь лобовое и метель я видела, как к нам приближается высокая фигура в форменной куртке. На груди сверкнули светоотражающие полосы.
Андрей наклонился ко мне, пытаясь что-то сказать.
— Лена… — вытолкнул он из непослушного горла, хотел еще что-то, но больше ни звука не смог выдавить.
Смотрел в глаза, и под пальто взялся за оружие. Я разгадала план: дпсник один, максимум, второй в машине. Он их застрелит, если что-то пойдет не так.
— Не делай этого, — захныкала я, потянулась к нему, собираясь положить руку на запястье.
Иначе ему конец.
Не успела — дверь распахнулась и Андрей резко обернулся. Напряженная рука осталась под полой пальто, дернулась, но не оголила оружие.
В салон влетели холод и снег. Голос инспектора, пока тот представлялся и что-то говорил ошалевшему Андрею, тонул в шуме ветра и большого города.
— Что? — выдохнул тот, глотая звуки. — Документы? У меня…
— Как вас зовут?
Андрей растерянно смотрел на него, от шока и страха забыв новое имя. Если он продолжит смотреть на инспектора, как баран на новые ворота, все закончится плохо.
— У меня схватки! — крикнула я.
Инспектор заглянул в салон, игнорируя съеженного, перенапряженного Андрея, ощерившегося, как волк в ловчей яме.
У него оказалось молодое, слегка красное от холода лицо.
— Что вы сказали?
Неужели не видно, что я сказала?!
Я зажмурилась от нового приступа боли. Закутанная в пальто, я лежала на заднем сиденье, животом вверх и держалась за него ладонью.
— Моя жена… Она рожает, — промямлил Андрей. — Документы…
Наконец, он вынул руку из-под полы. Отогнул козырек и протянул водительские права. Тот едва на них взглянул.
— На дорогах пробки, я торопился… У нее воды отошли, — с каждым словом получалось четче.
Андрей бледный, перепуганный, еле глотает и говорит, но, инспектор вел себя спокойно, списав на нервяк из-за родов.
— Куда едете?
— В военный госпиталь… Я служил. Она там рожает.
Тот что-то заговорил в рацию, дождался ответ, и вновь заглянул в салон, где меня корежило от схватки.
— Не волнуйтесь, мы доставим вас в роддом, — он что-то еще сказал Андрею, но мне было не до этого.
Я пыталась дышать.
Малышка настойчиво просилась на свет — кто бы знал, как это больно.
Патрульный направился обратно к машине.
Андрей обернулся, тяжело дыша открытым ртом. Нас пронесло в миллиметре от края, но он как будто в это не верил. Уставился на дорогу позади нас. Взгляд рыскал по обочине — искал погоню. Но кто бы это ни был, полиция их спугнула.
— Ты как? — с облегчением, словно гора свалилась с плеч, спросил он.
Я тихо застонала в ответ.
— Скоро будем в больнице, — успокоившись, он снова повернулся к дороге, где сквозь метель мигали проблесковые маячки, и положил руку на руль.
Когда патрульная машина оторвалась от обочины, Андрей плавно влился за ней в поток.
Он вновь кому-то звонил — и ему ответили.
— Наконец-то, — выдохнул он в трубку. — Мы едем. У Лены отошли воды.
Вслед за машиной ДПС он прокладывал путь через пробки, пока меня трясло на заднем сиденье. Я расслабилась. Все хорошо. Будет врач. Рожать, наверное, придется без анестезии… Ну и что. Зато скоро увижу дочку.
Мы добирались целую вечность.
Патрульная машина остановилась напротив госпиталя, а Андрей загнал машину на парковку, и торопливо выбрался наружу.
— Андрей, — я привстала, собираясь обхватить его за плечи и выбраться из машины, но он поднял меня на руки и повернулся спиной к ветру, защищая от непогоды.
Я уткнулась лицом в холодное пальто, и слабо прошептала:
— Пакет…
Андрей забрал его из салона.
К нам подошел инспектор, предлагая помощь, Андрей отнекивался. Он запер машину и на руках отнес меня за ограду.
Сквозь смерзшиеся ресницы я наблюдала, ДПСник вернулся в машину, но не уехал. Проблесковые маячки мигали сквозь метель.
Андрей направился к главному корпусу, но быстро свернул в сторону. Он нес меня долго, даже показалось, что мы покидаем территорию госпиталя.
Неожиданно из снежного месива выплыл темный силуэт дома. Ни одного огонька. Андрей взобрался на крыльцо, своим ключом отпер двойные двери и внес меня внутрь.
Темно.
Глаза быстро привыкли — мы оказались в длинном коридоре с высоченными потолками. Слева высокие окна, а справа ряд старинных дверей, выкрашенных белой краской. Страшно, как в фильмах ужасов про больницы. Значит, я рожаю в военном госпитале, только тайно. Какой-то обособленный корпус, закрытый на ремонт или что-то вроде — в отделении кроме нас никого не было.
Корпус выглядел так, словно здесь лечили в пятидесятые.
Я доковыляла до окна, пока Андрей тщательно запирал за нами.
