— Спасибо, — вернув карточку в конверт, Адиль кладет его на тумбочку.
— Пожалуйста, — отвечаю я, не понимая, понравилось ему или нет. А мне важно, чтобы непременно понравилось. Сложно избавиться от привычки во всем искать одобрения.
Из-за повисшей паузы я снова чувствую смущение и пытаюсь встать под предлогом попить воды, однако Адиль успевает перехватить мою руку. Ойкнув, я падаю ему на грудь и зажмуриваюсь от бережного касания губ.
— Спасибо, — повторяет он, рождая в груди сладкую уютную негу.
Да, ему понравилось.
* * *
— Выглядишь хорошо, между прочим, — удовлетворенно замечает мама, касаясь ладонью моих волос в знак нежности и скрытых переживаний. — А то ты совсем приезжать перестала, и я начала переживать. Курочку положу? Вкусная такая получилась. По новому рецепту.
Я не отказываюсь. Наши стихийное воссоединение с Адилем с такой силой меня засосало, что почти лишило времени на полноценные еду, мысли и сон. Мы встречаемся после каждой моей смены, заезжаем куда-то перекусить или просто жуем наспех приготовленные бутерброды на моей кухне, а потом подолгу занимаемся сексом.
Не знаю, что это — отпечаток разлуки, идеальная совместимость, извращение, но большую часть времени мы действительно проводим в постели. Такое времяпрепровождение начинает походить на аномалию, потому что я уже несколько раз пропустила онлайн-учебу и дважды находила повод отказаться от встреч с Ксюшей, звонившей справиться о моем настроении. Всякий раз после нашей с Адилем встречи я обещаю себе, что завтра эта бушующая внутри меня жажда наконец стихнет и нормальная жизнь с имеющимися в ней обязанностями и привычками вернется. Но следующий день наступает и ничего не меняется. Я все так же, как одержимая проверяю телефон в ожидании его звонка, так же с замиранием сердца встречаю его на пороге и всякий раз, когда наши губы соприкасаются, моментально начинаю хотеть запустить руку ему в штаны.
— И аппетит хороший, — замечает мама, с улыбкой наблюдая как я уплетаю румяные ломтики картошки. — Даш, расскажи, как твои дела?
— Да все хорошо. Работаю… — отмахиваюсь я, потянувшись за сыром. — Даже не знаю, что тебе рассказать.
Не могу я пока говорить с ней об Адиле. Не готова. Я слишком глубоко нахожусь внутри того, что между нами происходит, чтобы этим поделиться. И любой «неправильный» взгляд и промелькнувшее в нем разочарование обязательно замечу и расстроюсь. А я не хочу сейчас думать, анализировать и тем более расстраиваться. Я попала в особенную струю для двоих, и кажется, попади туда кто-то третий, пусть даже на словах — она прервется и иссякнет.
— А Дима как? — осторожно спрашивает мама. — Не давал о себе знать?
Все, что она знает о нашей ситуации — это то, что Дима упрекнул в измене, мы поругались и я вернулась к себе в квартиру. Почти правда, за вычетом нескольких деталей, в которые я едва ли когда-то смогу ее посвятить.
— Нет, он не появлялся.
У меня даже не было времени удивляться тому, что больше чем за полторы недели Дима ни разу не дал о себе знать. Даже если он осознал, что никогда не хочет меня видеть, в его квартире остались мои вещи. Ключей, кстати, у меня нет. В общем, странно, но думать об этом мне пока так же не хочется.
— Ну ладно. Что в Новый год? Меньше месяца осталось. К нам приедешь?
На протяжении многих лет пузырьки шампанского и бой курантов застигали меня в компании мамы и Олега. После загаданных желаний и обмена подарками, они по-стариковски ложились спать, а я присоединялась к нашей компании, по обыкновению отмечающей праздник где-то за городом. Вангую, последний пункт меню в этом году можно смело вычеркивать.
— Не знаю, мам. Честно говоря, пока не думала.
Не думать — девиз моей новой жизни.
— Обязательно приезжай. Игорь с дочками будет. Олег уже и салюты купил.
— Мам, посмотрим, ладно? — сдержанно улыбаюсь я.
Домой я собираюсь вернуться на такси, но из-за позднего времени и метели, Олег настаивает на том, чтобы меня отвез его водитель.
«Машина высокая, точно не застрянет. Сейчас полупьяных дураков перед праздниками развелось. Так надежнее».
Убаюканная монотонным голосом ведущего из радио-шоу, дорогой я засыпаю, предварительно успев отправить сообщение Адилю с вопросами «как дела» и «чем занят». Сегодня у сиделки выходной и он остается ночевать у матери.
— Приехали, — выдергивает меня из плотной дремы голос Анатолия. — Уснули, да? Погода сегодня такая. Одуряющая.
Я благодарю его за то, что довез, поздравляю с наступающими праздниками, и прихватив врученный мамой пакет с курицей и замороженными ягодами, спрыгиваю в рыхлый сугроб. Там же проверяю телефон. Адиль пока ничего не ответил.
Ладно, — успокаиваю себя. — Мы ведь и так всю неделю не расставались. Может быть он тоже уснул. Или играет в покер. Или общается с матерью. Перерыв — это нормально.
Голубоватый свет автомобильных фар провожает меня до самого подъезда: Анатолий, как надежный сотрудник и обходительный мужчина, хочет убедиться, что доставил меня в целости и сохранности.
Обернувшись, я машу ему рукой. Да поезжайте уже. Со мной все в порядке.
Все равно стоит. С улыбкой покачав головой, я нащупываю в кармане ключ и вздрагиваю от звука знакомого приглушенного голоса.
— Даш, подожди, пожалуйста. Надо поговорить.
Глава 42
От неожиданности и испуга ключи выпадают из моих пальцев и с пронзительным звяканьем валятся на ступени. Дима. Стоит возле крыльца в накинутом на голову капюшоне. Он специально караулил или его появление по случайности совпало с моим приездом?
От растерянности мой голос предательски взвивается, хотя с учетом случившегося между нами мне хотелось бы звучать спокойно и отстраненно.
— Поговорить? Я думала, ты уже все сказал.
— Дарья, у вас все нормально? — встревоженно слышится справа.
Это Анатолий, должно быть не узнавший Диму и решивший, что мне требуется помощь.
— Все в порядке, — заверяю я, примеряя на лицо дежурную улыбку. — Вы же помните Диму?
Дима поднимает руку в знак приветствия, после чего внедорожник отчима, подняв колесами брызги снега, наконец трогается с места.
Эта небольшая пауза позволяет мне немного прийти в себя. Хочет поговорить? Хорошо. Нам действительно следует расставить все точки над «I», ведь помимо отношений нас связывает общая компания и подвешенный вопрос с моими вещами. К тому же, поступок Димы обнулил чувство вины, так что прятать глаза я не собираюсь. Даже более того — сейчас я испытываю неожиданную злость оттого, что он так запросто объявился спустя неделю. После того как он вышвырнул меня, я была настолько не в себе, что на крышу полезла.
— Что ты хотел? — бросаю я сухо. — Говори поскорее, а то становится холодно.
Дима запускает руки в карманы куртки, неловко покачивается.
— В двух словах наверное не выйдет. Давай может быть в подъезд зайдем? Не хочу, чтобы ты мерзла.
На последних словах я не удерживаюсь от того, чтобы многозначительно не скривить губы. И это говорит человек, который без зазрения совести выставил меня в подъезд босиком и в пижаме?
— Знаю, я заслужил, — соглашается он, верно считав мою реакцию. — Но давай все же зайдем. Ты ведь без шапки.
Какая же я слабохарактерная. Стоит только почувствовать капельку заботы, как злость моментально стихает. Не похоже, что эти слова — показуха. Раньше Дима часто меня ругал, когда я одевалась не по погоде.
— Можем у тебя в машине поговорить, — без лишнего энтузиазма предлагаю я, оглядываясь в поисках знакомого Порше.
— Я, к сожалению, без руля.
Я напрягаюсь. Дима приехал сюда на такси? Но почему? Он пил? Если пил, то разговаривать нам не о чем… Хотя алкоголем от него совершенно не пахнет.
— Ладно, — помешкав пару мгновений, я решительно прикладываю ключ к замку домофона. — Давай поднимемся, а то у меня уже руки отваливаются.
— Блин, извини, — спохватывается Дима, и еще до того, как я успеваю среагировать, забирает из моих рук пакеты с гостинцами. — Совсем голова не соображает.
