Я не верю, что спустя столько лет она сама позвонила.
Лика, она особенная. Другая. Слишком впечатлительная, эмоциональная и обидчивая. И для меня удивление, что она звонит мне первая и просит о помощи. Конечно, я не исключаю того момента, что Антон рассказал ей правду и она все поняла. Поняла и простила мне мою трусость.
Но все же…
Обессиленно опускаюсь на ступеньки, больше не сдерживая эмоций. Из меня вырываются всхлипы, кажется, что еще немного — и я окончательно рассыплюсь на тысячи маленьких осколков, и тогда истерики не миновать.
— Аль, ты меня слышишь? — обеспокоенно звучит голос девушки, и меня прорывает.
Я всхлипываю, смеюсь и улыбаюсь, словно пациентка психбольницы под дозой успокоительного. От беспокойства в голосе девушки с плеч летит камень, что все эти годы лежал тяжелым грузом и не позволял нормально дышать. Словами не передать, как я рада ее слышать. Знать, что она жива и здорова, не просто на словах.
— Лика? Это ты? — я не верю своим ушам и прошу подтверждения.
Тогда, много лет назад, я поступила эгоистично, исчезла, никому ничего не сказав. По сей день я была уверена, что со мной никто из ребят не захочет разговаривать. Но Лика… она сама звонит и просит о помощи.
— Конечно, я, — она звонко смеется, словно между нами и не было долгих лет разлуки. — Кто же еще? — Всхлипываю, дрожащей рукой стираю слезы и стараюсь поверить, что это не сон. Что я правда ее слышу.
До сих пор не верю, что она, городская до мозга костей девчонка, больше двух месяцев живет со мной в одном поселке. Если бы не Антон и его дикое желание поделиться со мной прекрасным, я бы нескоро узнала об этом. В нашем поселке проживает больше ста семей, две остановки и два магазина. Мы живем на разных концах поселка, и ни одна из нас дальше дома не выбирается.
Когда я узнала про Лику, собралась к ней. Хотела поговорить, извиниться за то, что внезапно исчезла со всех радаров. Во мне горело желание объясниться с ней, но мысль о том, что она не захочется видеть меня, остановила. Стало страшно, что она отвергнет меня.
Темным покрывалом страх окутал с ног до головы, сжал в крепких тисках и долго не хотел отпускать. В голове было столько мыслей, что становилось страшно. А что я ей скажу? Как посмотрю в глаза после долгих лет разлуки? Как признаюсь в том, что родила от Антона сына и скрыла сей факт от многих? И стыд вдобавок.
— А ты кого собиралась услышать? — шутит она. — Я тут узнала, что ты недалеко от меня живешь, ну, или я от тебя. Короче, как смотришь на то, чтобы вместе съездить в город? Мне срочно нужно приобрести вечернее платье. Матвей пригласил составить ему компанию на очередном вечере для снобов, а одной так не хочется никуда ехать.
Лика протяжено вздыхает, я представляю, как она в этот момент закатывает глаза.
— Конечно, я с удовольствием составлю тебе компанию.
— Отлично, тогда как ты смотришь на то, что я заеду за тобой, скажем, часа через два?
— Буду ждать.
Договорившись о встрече, я откладываю в сторону телефон, а вместе с ним и мысли о пироге. Его я точно не успею приготовить, и дело даже не во времени. У меня трясутся руки и дрожат губы. Истерика не до конца отпустила, меня все еще трясет от новости и предстоящей встречи.
***
— С ума сойти! — восторженно взмахивая руками и широко улыбаясь, Лика не позволяет вставить мне слово. — Я так счастлива, что вы снова вместе. Это просто невероятно! Ты только представь: ты, он и ваш сын. Обалдеть! Аля, я немедленно хочу познакомиться с Антоном-младшим. Уверена, он копия своего папашки, — она говорит, говорит, а я пытаюсь понять, откуда в ней столько эмоций и как давно ее огромный словарный запас стал еще больше.
Она почти не изменилась. Все те же огромные глаза карамельного цвета в обрамлении пушистых ресниц, пухлые губы и ее неизменная изюминка — великолепная улыбка в тридцать два зуба. Единственное, теперь она не блондинка. Шатенка. Новый цвет волос идеально подчеркивает цвет глаз, придает лицу загадочности и привносит нотки легкой стервозности.
— Мы не вместе, — устало качаю головой и выжимаю из себя улыбку. В который раз я пытаюсь объяснить ей, как есть на самом деле, но она словно не слышит. Вбила себе в голову, что мы обязаны жить вместе. Аргументом стало устаревшее и никому не нужное: у вас же ребенок! Да кого это волнует сейчас? — Ну, пойми же ты, проблемы, которых мы раньше не замечали в связи с возрастом, сейчас бросаются в глаза. Между нами нет доверия, Лика.
Она смотрит на меня недоуменно. Такое чувство, что обладательница этих самых глаз совершенно не понимает, о чем я только что сказала.
— Ой, все, я больше не могу слушать эту бредятину, — прищурив глаза, Лика упирается ладонями в стол и подается вперед. — Выкинь розовые очки на помойку и открой глаза. Ты просто боишься снова втюриться в него по уши! И это твоя большая проблема! Ты боишься боли, что он может причинить, а не того, что между вами внезапно, — делает пальцами кавычки и закатывает глаза к потолку, — появилось какое-то недоверие. Женщина, ты что творишь? С ума сошла? Лисов сохнет по тебе с четвертого курса универа.
И я по нему тоже. С первого курса универа сохну, думаю про себя, сжимая под столом кулаки. Слишком больно держать все в себе столько лет, хочется выговориться, выплакаться, но единственная подруга, к которой я могла бы обратиться, сейчас нагло наезжает на меня. Лика напрочь отказывается понимать мою боль, мой страх снова остаться одной. И если четыре часа назад я была готова к разговору с Антоном, то сейчас нет. Моя уверенность осталась за бортом.
— Нет, Лика. Нет, — отчаянно трясу головой, пытаясь прогнать из головы правду, которую избегала все эти годы. Не хочу я, чтобы эта самая правда поселилась в моей черепной коробке и столовыми ложками сжирала меня изнутри. Это слишком больно. Просто невероятно больно. — Я не хочу быть с ним, — шепчу, чувствуя, как сердце сжимается от боли и вранья. — Он не верит мне, сомневается. Ты только представь, вместо того чтобы узнать у меня, где я, он поверил нечеткому ответу сына. А тот ведь ничего не сказал, вернее, промолчал и позволил ему додумать самому. Он и додумал, да так, что в его глазах я резко превратилась в падшую женщину.
— Аль, все не так, — трясет головой Лика, — Это эмоции. В такой момент они плохой советчик, но хуже всего, когда они завладевают сознанием и отбрасывают тебя на задний план. Поверь, я знаю, о чем сейчас говорю.
Кидаю на Лику взгляд, полный сожаления, и, протянув ладонь, сжимаю ее руку. Сейчас ей необходима поддержка, я должна ее дать. Поддержать, оградить от переживай. Она скоро станет мамой, и ей никак нельзя волноваться. Только вот не получается, ведь отец ребенка — бывший муж.
— У меня возникла идея, — восклицает, едва не подпрыгивая на месте. — Сегодня вечером ты составишь мне компанию.
— Что? Нет.
— Не обсуждается, — взмахнув рукой, задорно улыбается Лика. — Если ты не пойдешь, и я никуда не пойду. Матвей, как всегда, будет уделять внимание своим драгоценным партнерам, без которых его бизнес может загнуться, а мне что прикажешь делать? Стоять в сторонке и наблюдать за всем этим со стороны? Нет, это слишком скучно. Так хоть посплетничаем, посекретничаем. Я так соскучилась по тебе, — жалобно скулит, давя на жалость. — К тому же тебе самой не помешает развеяться и отвлечься от дурных мыслей, как и мне. А их у тебя в голове вагон и целая тележка. Если не больше.
Минута.
Ровно столько мне требуется, чтобы взвесить все за и против.
— Ладно, — сдаюсь, потому что понимаю, что сама не прочь выбраться куда-нибудь в люди и развеяться хотя бы немного. Лика, черт возьми, права как никогда. — Тогда в салон?
— Ага, у меня как раз есть один на примете, — пока Лика набирает мастера и договаривается о нашем внезапном визите, я расплачиваюсь за обед.
***
— У тебя великолепное платье, и мне кажется, будет здорово, если волосы собрать в легкий пучок, — улыбаясь, шепчет на ухо Лика, стоя за моей спиной и ободряюще сжимая плечи.
