хотела? — невинно хлопаю глазками. — В семье всегда так.
— Вот блин, — зло выхватывает телефон, встает и шагает из гостиной в столовую. — Да, Валер, слушаю. Нет, не будет. Это моя принципиальная позиция.
Пересаживаюсь с кресла на диван к Соне и наклоняюсь к ней с ехидным шепотом:
— Привыкли только нас тут гонять и учить жизни. Мы их тоже поучим и погоняем.
Соня резко вскидывает руки, хватает меня со смехом за волосы и тянет на себя. Я одновременно умиляюсь и сдерживаю слезы от боли. Вот и еще новая забава проснулась у нашей Сонечки.
— Можно узнать, как ты Нину переубедил? — Юра поправляет галстук-бабочку под воротником у зеркала, а затем бутоньерку из белой розочки в петличке.
Такой довольный, будто его мечты по захвату всего мира претворились в жизнь. Он, конечно, полон энергии и предвкушения, а я хочу сдохнуть. Я зверски устал за этот месяц со всей этой беготней с подготовкой к его свадьбе. Нина выслушала меня тогда и заявила: раз вам так нужна наша свадьба, то вы ею и займитесь, мои хорошие.
— Просто поговорил, — отвечаю я, растекаясь по креслу в желании вздремнуть хотя бы пять минут.
— Устал? — Юра косит на меня взгляд через отражение и скалится в улыбке. — И я прекрасно знаю, каково это.
— Да ты что?
— Я с вашей свадьбой тоже чуть кукухой не поехал, а у твоего отца глаз дергался, — разворачивается ко мне. — У нас с ним такие бои за выбор тарелочек был, что я думал, кто-то кого-то обязательно убьет.
— Да обычные тарелки у нас были.
— Да вот ничерта, — Юра застегивает пиджак, — потому что в этой битве выиграл я.
— Ну и какие тарелочки там были? — вскидываю бровь.
Я-то их помню, потому что пялился на эти золотые завитки по краю, пока нас с Викой осыпали пожеланиями и тостами.
— А это не имеет значения, — Юра приглаживает лацканы пиджака.
— Просто признайся, что вы с моим отцом от скуки схлестнулись на теме тарелок, и ты его вынудил согласиться со своим мнением.
— Как и он меня с выбором бокалов. Он мне такую лекцию тогда прочитал про качество стекла, хрусталя… — Юра закатывает глаза. — Три часа меня мариновал.
— Вот я и говорю, скучно вам было, — отмахиваюсь и зеваю, прикрыв рут кулаком.
— Зато мы на этой теме многое поняли.
— Что, например?
— Что действительно хорошие друзья, и если организовали свадьбу двум вредным птенчикам без мордобоя, то выплывем из любого дерьма. Занудные и противные, — Юра присаживается рядом в свободное кресло и вздыхает, сложив руки на животе. — И если ты уговорил Нину, то ты и самого черта убедишь на что угодно.
Молчим. И вот я уже проваливаюсь в дремоту, как Юра заявляет:
— Аж руки трясутся.
— Что? — медленно открываю глаза.
— Боюсь, говорю, — Юра хмурится. — Ждал этого момента и…
Замолкает и, похоже, не планирует продолжать. Он и так сильно разоткровенничался передо мной.
— Да ты же не в первый раз, — хмыкаю я.
— Вот так в первый раз, — пожимает плечами. — Нам организовали свадьбу, все подготовили и толкают друг к другу, как неопытных юнцов. Мы вот теперь сами птенчики…
— Ты мне тут заднюю не давай, — сердито отвечаю я. — Мы вас все равно поженим. Я, что, зря выбирал тон скатертей на столы и честно пытался понять, в чем разница между одинаковыми тряпками? Вот если ты на тарелочках повернулся, то Вика на скатертях.
— А ты на чем?
А я молчу. Я замордовал цветочников при выборе цветочных композиций для оформления зала. Не знаю, почему меня перемкнуло именно на цветах, но думаю, что бедные флористы запомнят меня на всю жизнь, как чокнутого мужика, который докапывался до размеров листьев и бутонов.
— Да говори ты уже, — Юра пихает меня в бок. — Я точно знаю, что на этих свадьбах крышу сносит.
— Это останется тайной.
— Я у Вики узнаю, — с тихой угрозой говорит Юра.
— А я взял слово, что она никому ничего не скажет, — ухмыляюсь я.
— Муж и жена — одна сатана? — цепкой вглядывается в мой профиль. — Как у вас дела?
— Ну… — скрещиваю руки на груди. — Я делаю вид, что не замечаю в последние три дня того, что Вику по утрам тошнит.
— Подожди… — Юра весь напрягается и поддается в мою сторону.
— Она, конечно, всячески пытается это скрыть…
— Ты мне тут так не шути…
— Вот жду, когда мне тест с двумя полосками под подушку положат, — разворачиваюсь вполоборота к Юре и понижаю голос, — ты же понимаешь, что ты должен теперь молчать?
— А вдруг от нервов?
— Не-а, — улыбаюсь я. — Няня наша вся прям на иголках сидит и многозначительно с Викой переглядывается.
— Етить-колотить… — едва слышно говорит Юра, а лицо озаряется восторгом. — Я сейчас сам рожу.
— Молчком, Юра, — с предостережением шепчу я.
Быстрым жестом “застегивает рот на замок” и расплывается в улыбке. Я и сам глупо улыбаюсь. Возможно, я зря поделился с ним своими подозрениями, но смолчать не смог. Я должен был хоть кому-нибудь сказать, что мою жену тошнит от кофе по утрам.
— А как ты выеживался, Валер, — недобро щурится, — да?
— Был неправ, — не отвожу взгляда.
— И всё дядя Юра был козлом, сволочью и идиотом, который ни черта в этой жизни не понимает…
— Мне нечего на это ответить.
— Тебя то же самое ждет, — снисходительно усмехается. — Ты не думай, что не огребешь от той же Сони в свое время. Характер у нее мамин. Кашей точно будет плеваться. И ни у кого в нашей семье нет и не было простого и легкого характера, Валер.
— Предупрежден, значит, вооружен, — уверенно отвечаю я.
— Ну, я, если что, буду готов тебя утешить разговорами, что эти дети совсем распоясались, — Юра тяжело встает, вновь придирчиво оглядывает себя в отражении. — Будем втроем пить темном углу. Ты, я и твой отец. Можно за компанию и жен
