если прямо сейчас не уйду, опоздаю. Но отлепиться от Авроры не так просто, как может показаться. Мои руки будто приклеиваются к ее телу, не могу отпустить. Не могу насытиться моей девочкой. Мне ее постоянно мало. Сейчас я даже рад, что Каручаев мне палки в колеса вставляет. Пытается похерить мою карьеру. Злюсь на урода, хочется порой его где-нибудь прикопать, но, с другой стороны, пока он вставляет мне палки в колеса, я могу оставаться в Москве рядом с Авророй.
Ситуация с Каручаевым разрешима. Есть через кого на него надавить, но я не спешу. Хочу успеть подать заявление в ЗАГС, Авроре пора сменить фамилию. Багирова — ей больше пойдет.
— Мне нужно бежать, — целую сладкие губы, заставляю себя оторваться.
— Ты надолго? — не отпускает, смотрит своими голубыми озерами так, что мне вообще никуда идти не хочется.
В жизни мужчины должна случиться правильная женщина, чтобы он мог все послать и начать заново. Я свою нашел, похрен, что забрал из вражеской семьи. Не боюсь все бросить. У Яра прекрасно получилось развернуться «на гражданке», я тоже не пропаду, но уйти не могу. Мои парни не хотят разрывать контракты и оседать дома. Я их понимаю. У нас другая психология, там мы короли, профессионалы, способные сотворить невозможное. «На гражданке» все по-другому, наши знания и навыки особо не нужны в мирное время. Прозябая в кабинетах и учебных полигонах, ты все равно теряешь хватку. Твое мастерство «на гражданке» не востребовано. Мне есть ради чего оставаться, но я не брошу ребят. Они — моя семья, моя ответственность.
— Постараюсь быстро управиться, — если Каручаев не свинтит куда-нибудь, неделю его поймать не могу. Целуемся еще раз, выхожу за порог, а она закрывает дверь.
В машине мне звонит Юрка. Мы с ним неделю на связи. Как только он поговорил со своим отцом, сам мне набрал. Предупредил, что отец удила закусил, обещает меня сгноить за Аву. Тот как мог пытался заступиться, но с упрямым стариком бесполезно говорить. Юрка решил уйти из армии, послать к какой-то там матери все достижения, которые отец так рьяно ему приписывал. Понял, что не его это жизнь, чужую проживает. До лучших никогда не дотянет, а быть тем, за чьей спиной в него плюются и говном поливают, устал. Думает, чем заняться «на гражданке». Я ничего советовать не стал, не маленький, разберется.
— Привет, — раздается голос Каручаева-младшего, как только принимаю вызов.
— Здорово.
— Отец едет в штаб. Мы вчера опять говорили, — между строк читаю, что на повышенных тонах. Следующие слова Юрки это подтверждают. — Скорую ему вызывали, не смирится никак, что к тебе сбежала. Не дави на него сильно.
— Не собирался. Спасибо, — отбиваю звонок.
Авроре не надо знать, что происходит. Юрка по моей просьбе говорит ей, что все относительно хорошо, Авроре не стоит переживать. Я тем более не скажу, что ее отец меня пытается уничтожить. Неужели Каручаев думает, что у него получится пустить меня по миру? А Аврора сбежит от нищей жизни? Не дождется. Моя женщина не будет ни в чем нуждаться.
Жду в приемной. Больше двух часов у генерала идет совещание. Он знает, что я жду, специально затягивает. Я со всеми офицерами знаком, когда выходят из кабинета генерала, пожимают руку. Каручаев в селектор объявляет, что занят, никого к нему не пускать. Это для меня, не для секретаря. Прячу ухмылку.
— Вы куда? — пытается остановить меня девушка, но я уже вошел и даже дверь закрыл перед ее носом. Хотя нужно было предупредить, чтобы она скорую вызвала. Сейчас генерал орать начнет, а там с сердцем проблемы.
Девушка дергает дверь несколько раз, но понимает, что проигрывает, и отступает.
Каручаев поднимает на меня недобрый взгляд. Подбородок и губы трясутся, как у бойцовского пса перед схваткой. Только пес уже старый и зубы не обломает.
— Здравия желаю… — представляюсь по форме, но меня перебивает генерал:
— Как посмел? — хлопает ладонью по столу. Подлетают какие-то бумаги и осыпаются на пол.
— На правах будущего родственника, — прохожу к столу, отодвигаю стул и сажусь. Желваки на его скулах ходят ходуном, он еще и зубами скрипит. Такую вольность кто-то позволил. Я спокоен, мои эмоции — лед. — Мы можем до последней капли крови, — тут хотелось бы добавить «вашей крови», — мериться властью и связями, но несчастной при любом раскладе будет Аврора. Придется договариваться, Павел Олегович, если вы действительно любите свою дочь.
— Ты ее спас для того, чтобы отобрать, щенок? — выплевывает, весь трясясь. Он только начал говорить, но я его перебиваю:
— Если вы скажете, что лучше бы я ее не спасал, — цежу по слогам каждое слово. Разорву, — я вас уничтожу, — не шучу. За нее любого порву. Он это видит, ощущает.
— Да как ты смеешь? Я люблю свою дочь!
— Тогда докажите это. Пока я вижу, что любите вы себя и свои амбиции!..
Аврора
— Зачем, Мирон? — убирая за спину руку, будто это могло остановить моего мужчину. Мне не нужны немыслимо дорогие драгоценности, чтобы чувствовать себя счастливой.
Вот не нужны!
Я уже пожалела сто раз, что остановила мимолетный взгляд на этом кольце! Из этого дорогого ювелирного бутика я бы с удовольствием сбежала, но не хотела оскорбить своим поведением Севера. Мы были не одни, консультант не сводил взгляда с кольца, которое Север хотел мне примерить. Здесь даже ценников на части ювелирки не было, оставалось только догадываться, сколько стоит это великолепие.
— Ты передумала выходить за меня замуж? — чуть улыбнувшись, Мирон взял мою руку, вытянул из-за спины и надел кольцо на палец, наблюдая за реакцией. Ее не могло не быть.
Оно было великолепно. Оно не могло не нравиться. Но я знала, что моему мужчине деньги не сыпались с неба. Теперь я была в курсе, что Север прочно стоит на ногах, у него есть бизнес «на гражданке», но такие траты все равно необоснованны.
Стоило представить, во скольких командировках ему пришлось выжить, чтобы оплатить кольцо, как у меня к горлу подкатил ком. Пусть и сын генерала, но он не рос с золотой ложкой во рту. Отец не оставил их нищими, фундамент был, но я точно знаю, что они всего добились сами. Не от Мирона знаю, он бы не стал о таком говорить, а я не спрашивала. Я столько раз слышала, как отец ставил Юрке в вину, что он не такой, как Багировы.
— Тебе нравится? — взяв мое лицо в ладони, негромко спросил Мирон. Я хотела мотнуть
