к моему жениху. Крепко стискиваю мужской локоть и переставляю дрожащие от незаурядности события ноги.
Сердце вот-вот выскочит.
С утра я много думала о маме и о том, как она была бы счастлива за меня.
На середине дорожки, по бокам оформленной цветочными композициями, папа неожиданно останавливается и тянет руку Виктору Андреевичу. Мужчины обмениваются рукопожатиями. Луневич грустно улыбается, целует меня в пылающую щеку и нежно приобнимает. Уже собирается сесть на место, но отец вдруг подхватывает его под руку и вручает мою вторую ладонь.
Дальше под венец меня ведут сразу два папы.
Гости улыбаются. Все немного шокированы, по рядам пробегают еле различимые шепотки. Ничего не могу с собой поделать, чуточку плачу от счастья, не в силах сдержать сентиментальные слёзы.
Арсений встречает с напряжённой улыбкой. Со всей присущей ему серьёзностью обменивается рукопожатиями с отцом и отчимом. И берёт мои руки в свои. Теперь навсегда.
Повернувшись, пристально осматривает профессиональный макияж и то, как необычно стилист уложил волосы. В его глазах загорается привычный огонёк, поэтому я удовлетворённо вздыхаю и в свою очередь, разглядываю мужчину напротив.
Чёрный смокинг сидит, как влитой. Рубашка отливает привычной белизной, а на лацкане — выбранная мной бутоньерка. Скромно улыбнувшись, отвожу глаза и киваю Эвелине. Она, как всегда, с идеально ровным загаром, накануне вернулась с Тенерифе и сразу же устроила из нашего дома музей. Подарила три очередных картины за безумные деньги, а на все возражения просто махала рукой и смеялась.
Церемония проходит быстро. Регистратор в строгом сером костюме произносит слова о важности семьи, любви и верности. Я стараюсь внимательно слушать, запоминать и просто быть "здесь и сейчас", в своём счастье, которое мы, пожалуй, заслужили.
Хотя искренне уверена, что настоящее счастье заслуживать не надо. Каждый человек его достоин.
В конце мы обмениваемся клятвами. Свою говорю быстро, сдавленно, путаюсь в словах. Арс подбадривает всячески, мягко сжимает и поглаживает мои ладони, не выпуская. Кивает и ослепительно улыбается.
Речь Долинского в его стиле. Немного сухая, ровно выстроенная. От защитного слова отличает только тем, что смягчена тембром голоса и волнением, которое, наверное, на этой прекрасной весенней лужайке чувствую только я, потому как нет здесь человека, знающего Долинского настолько близко.
Я стопроцентно не забуду этот день. Буду рассказывать о нём нашим детям, с которыми мы решили пока не поторопиться, так как я планирую развиваться в качестве тренера по пению в одной из частных школ нашего города. На всю жизнь запомню, как блестели его глаза и сбивалось моё дыхание. А последние слова в свадебной клятве мужа, навсегда останутся в сердце:
— Спасибо воле случая, что когда-то свёл нас и заставил о многом задуматься. Благодаря тебе, Ари, я понял. Прощение выше справедливости, а выше закона может быть только любовь.
Спустя пять лет.
— Долинский, нет! Я возражаю.
— Долинская, да! — хриплю, растирая влажные стенки твёрдым членом. — Возражение отклоняется. Всю жизнь мечтал это сказать сам.
— Нет, — рыпается она, извиваясь и пытаясь выскользнуть из-под захвата. — Я тебя убью, если залетим. Подам на тебя в суд, — дышит ускоренно. Возбуждена, моя девочка! — В Гаагский.
Сдавленно смеюсь, рассматривая её распахнутое тело. Каждую клеточку люблю, каждую родинку, всю её. Люблю и обожаю.
Толкаюсь в мягкой податливое тело, разместив ладони на талии.
Она протяжно стонет и ослабевает, а потом сама начинает раскручиваться на члене, как на вертеле и разгневанно шепчет под нос ругательства.
Блядь, усмехаюсь.
Подхватив под коленками стройные ноги, развожу их как можно шире и обрушиваюсь на неё своим весом, вжимая в постель.
— Что ты там шепчешь, злюка моя? — спрашиваю, прикусывая нижнюю губу.
Ту, что попухлее.
— Много болтаешь, господин адвокат, — дерзко сипит. — Трахни уже меня.
— Как скажете, деловая моя дамочка.
Двигаю бёдрами, пытаясь настроить движения так, как она любит.
— Боже, Арс, — взвизгивает, приближаясь к оргазму.
Зажимает в кулачках простыню, потом обнимает меня за шею и тянет к себе. Сама целует, лижет выгибаясь. Дышит трудно и хныкает, когда её тело начинает сотрясаться, действуя на инстинктах, пытается закрываться, но я не даю.
Развожу ноги ещё шире, фиксируя. Трахаю чёткими толчками, пока сам не чувствую, что врезаюсь в стену с размаха.
Кончаю в неё. Долго и качественно, мать твою.
И это самое трудное дело, которое я наконец-то выиграл.
— Может, я действительно неплохой адвокат, — смеясь, перекатываюсь на спину и тяну расслабленное тело жены на себя.
— Заткнись, — произносит она, блаженно закрывая глаза.
Наша дочка родилась спустя два года после свадьбы. Оба хотели, просто перестали предохраняться и в первый же месяц Ари забеременела.
Викуле вот — вот исполнится три.
Где-то год назад, я начал заводить разговор о втором ребёнке. Настаивал, аргументировал, объяснял — ни в какую.
Жена так увлечённо грезила возвращением на работу, что и слышать ничего об этом не хотела. И только сегодня, путём лёгкого шантажа, я сломал оборону.
Просто моей девочке всегда нужно время.
Я сделал эту зарубку в голове ещё много лет назад и стараюсь использовать данную информацию по максимуму. Но не чаще одного раза в пару лет. Ведь у любого правила появляются исключения, если слишком часто его использовать.
— Мама, — слышится в прихожей тонкий голосок, и мы оба подскакиваем с кровати.
Надеваю спортивные штаны и кидаюсь в Ари шёлковым халатиком.
— Что малышка? — спрашивает жена, затягивая потуже пояс.
— Мы поедем в гости? — трёт глазки.
— Доброе утро, — говорю громко и подхватываю свою младшую девочку на руки. — Конечно, поедем. Сейчас только позавтракаем, пока мама спокойно собирается.
Зажигаю свет в кухне и выгоняю с места Арчи с Тасей.
— Кашу или омлет, Вик? — спрашиваю, высовываясь из-за двери холодильника.
Окидываю дочь взглядом, чувствуя в душе сопровождающее при этом обычно жжение. Светлые кудряшки торчат в разные стороны, голубые глазки сонно хлопают.
— Хлопья хочу, — заявляет дочь.
— У нас есть хлопья?
С удивлением открываю шкаф и обнаруживаю жёлтую упаковку.
— Есть, — хлопает в ладоши. — Эвелина купила.
Закатываю глаза. Мама, как и всегда, делает всё, что взбредёт в голову.
— Ладно, — соглашаюсь, смотря её горящие глазки. — Давай сегодня хлопья, но завтра кашу.
Договариваюсь с собственной дочерью и готовлю завтрак для нас с женой. Быт даётся нам элементарно, мы оба достаточно неприхотливые и готовы идти на уступки.
К обеденному времени выезжаем к старшим Громовым. Я никогда не упоминал при Арине, что наше знакомство с Ксенией началось с попытки встречаться. Так, ничего серьёзного. Глеб относится к этому с долей иронии, а вот Арина со своим характером и
