— Тебя не должно было быть здесь при любом раскладе. Даже если я исчезну с лица земли, — цежу сквозь зубы и, толкнув Алису вперед, прижимаю ее грудью к широкому стволу дуба, — тебя, блядь, быть здесь не должно! Ты должна была держаться подальше от наших вечеринок. И моих друзей.
— Но я здесь! — пыхтит она упрямо сквозь зубы, а потом резко втягивает воздух, когда я толкаюсь бедрами в нее и прижимаю обратно к дереву, накрывая ее тело своим.
Алиса пытается сопротивляться, но делает только хуже, потому что ее маленькая задница задевает мой болезненно твердый член. Он стал твердым, как только моя ладонь коснулась ее шеи. Я прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, позволяя волне похоти сбить все мои ориентиры, но от одной мысли, что я, как лошара, ждал ее «совершеннолетия», пока она ебалась с другими… Сука.
— Значит, хочешь, чтоб тебя кто-нибудь трахнул? — Грубо расталкиваю ее ноги коленом и прижимаюсь губами к уху, когда за два резких движения задираю ее юбку и рву гребаные колготки. — Я могу это устроить лучше, чем кто-либо. Можешь не сомневаться.
— Илай… пожалуйста… я пошутила…
— Да, блядь. Пошутила. Когда спиздела, что тебе нет восемнадцати.
Дрожащей рукой расстегиваю молнию на джинсах и высвобождаю свой член.
Ее дыхание учащается.
— Это… Я все могу объяснить!
Ее голос обрывается криком, когда я дергаю Алису за волосы, отклоняя голову так, чтобы впиться зубами в шею.
Я оттягиваю тонкую кожу, пока не слышу слабое хныканье. А потом отстраняюсь и прижимаюсь носом к ее затылку, ведя им вниз и ненавидя себя за то, что кайфую от нее даже после того, как узнал, что она грязная. И, несмотря на это, я продолжаю хотеть ее.
— Я думал, ты другая, а ты оказалась обычной шкурой.
— Илай… я не…
— Думаешь, я тебе поверю? — рычу ей на ухо и, отодвинув трусики в сторону, прижимаю член к ее горячему входу. — Ах, блядь. Эту киску сегодня использовали?
Она мотает головой. Я сплевываю на руку, прежде чем растереть слюну по напряженному члену.
— Нет… Я ни с кем… клянусь, Илай.
Пошатнувшись, крепче сжимаю ее талию, чтобы восстановить равновесие.
— Клянешься?! — с насмешкой повторяю я и снова прижимаюсь губами к ее уху: — Проблема в том, Ведьма, что я не верю лживым шлюшкам.
— Я не…
Я накрываю ей рот ладонью и встряхиваю, чтобы она заткнулась.
— Ты выбрала не того парня для игр, милая. — Я прижимаю головку к ее входу и одним сильным толчком вхожу в нее. Она мычит мне в руку и изворачивается, но я сжимаю свободной рукой ее бедро, фиксируя на месте, и с грубым толчком прорываюсь глубже в тугой жар. Сука. Этот жар захватывает меня вплоть до остатков тлеющего разума.
Я выдыхаю сквозь стиснутые зубы и задираю ее голову к своему плечу, прижимаясь с шепотом к ее уху:
— Ты посмотри, что ты со мной делаешь, Ведьма. — Я выхожу и снова толкаюсь в нее, как в каком-то бреду, прежде чем ощущаю, как ее зубы впиваются в мою ладонь до разрыва кожи.
Вспышка боли немного отрезвляет, и я выхожу из Алисы, вынуждая ее вздрогнуть и сильнее прижаться к дереву.
Встряхнув головой, отшатываюсь назад. Перед глазами пелена, и мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы зрение вернулось ко мне.
Но когда я вижу дрожащую Алису, которая прижимается к дереву, впиваясь разодранными пальцами в грубую кору, меня прошибает тяжелой волной. Я обвожу взглядом ее порванные колготки, испачканные чем-то… я не могу разобрать чем. Я загораживаю свет фонаря.
Тяжело сглотнув, провожу кулаком по скользкому члену, а потом опускаю взгляд и замираю, замечая на ладони и пальцах темные мазки. С запозданием понимаю, что это кровь.
— Блядь… — выдыхаю сдавленно и сжимаю чистой рукой волосы на затылке. — Твою мать… Алиса…
Меня прошибает пот, и я порываюсь в ее сторону, но меня останавливает шепот, который сейчас громче крика:
— Не смей. Подходить. Ко мне.
25.1
В ушах все звенит, и я не могу отойти от того, как быстро, сильно и грубо он входил в меня. Каждый его толчок был равносилен удару ножом. Наверное, поэтому тело ниже пояса болит так, что собственные ноги кажутся тяжелыми и ватными. Его не смутили ни мои всхлипы, ни тихие слезы, ни преграда, которую он так беспощадно разорвал и даже ничего не почувствовал.
Но я почувствовала.
Я чувствовала, как теряю девственность, а вместе с ней и свою гордость. А сейчас чувствую себя потрепанной и униженной. В совершенно чужом месте. С человеком, рядом с которым мне теперь даже дышать тошно.
— Алиса, — сиплый голос Илая выводит меня из оцепенения. Он звучит так виновато, что к горлу подкатывает тошнота. Я не хочу его жалости. Мне больше не нужна его доброта. Не после того, что он сделал.
— Черт. Прости… — Я снова слышу его приближающиеся шаги, и в груди все немеет.
От одной только мысли, что он снова прикоснется ко мне, я съеживаюсь от ужаса. Я даже не могу контролировать свой голос, который напоминает крик раненого зверя:
— Не подходи ко мне!
Я не вижу его. Но чувствую тепло его большого тела. Слышу рядом его тяжелое дыхание, от которого волосы на затылке шевелятся. И все же он не прикасается ко мне.
Спустя минуту молчания Илай нарушает тишину своим тяжелым голосом:
— Я отвезу тебя домой.
Горький смешок застревает в горле вместе со слезами. Слишком поздно исправлять свою уродливую сторону. Ущерб, который он нанес мне, исправить не в силах никто.
— Я хочу, чтобы ты ушел, — шепчу я, мечтая больше никогда не видеть его лица.
Перед глазами до сих пор мелькают звездочки. Боль сочится из каждой поры, пока тело, прижатое к широкому стволу дерева, в которое я намертво вцепилась пальцами, дрожит от охватившего его огня.
Ощущение, что меня разрывают на части, никуда не исчезло, даже когда он вышел из меня. Наоборот. Боль усилилась до невозможного. И эта боль повсюду. Внутри меня. На коже. Под ногтями. В сердце.
Я стою неподвижно и напряженно. Как сжатый колючий кусок проволоки. Моя нижняя губа дрожит, и я зажимаю ее между зубов, чтобы изо рта не вырвалось ни звука. Единственное, что удерживает меня в сознании, — слезы, бегущие по щекам.
— Прости меня, Алис…
Я чувствую, как прядь моих волос оказывается между его пальцев, и, не раздумывая, разворачиваюсь и бью его по руке. С запозданием всхлипываю от боли и, схватившись за шероховатый ствол дерева, шиплю сквозь зубы.
— Не прикасайся!
— Алиса… — его голос ласкает мое имя как молитву, а лицо Илая искажено мучительной гримасой, но это лишь выводит меня из себя еще больше.
— Просто уходи! Оставь меня! Ясно?!
— Я не причиню тебе боли… — он запинается. — Больше нет. Просто позволь мне отвезти тебя…
— Нет! — чеканю, оскалив зубы. — Никогда. Никогда я больше тебе не позволю даже стоять рядом со мной.
Я нахожу в себе силы оттолкнуться от дерева и мне удается устоять на ногах, не взирая на боль. На Илая больше не смотрю. Сейчас он мне противен. И я сомневаюсь, что это когда-то изменится. Он молчит, но продолжает стоять и прожигать меня взглядом, понимая, что слова здесь излишни.
Я прерывисто вздыхаю и, вытерев с щек слезы, опускаю взгляд ниже. На порванные испачканные колготки. Во рту собирается вкус горечи, и я медленно снимаю свои кеды, чтобы следом осторожно стянуть капрон, а затем на босую ногу снова обуваюсь, чувствуя, как из меня вытекает теплая капля. Но я скрываю неприятное ощущение, вернув на место трусики.
И мне совершенно наплевать, что за всем этим наблюдает Багиров. Хуже, чем грубость, через которую я прошла, нет ничего. Меня переполняют жгучие чувства, которые на корню душат стыд.
Стыдно должно быть не мне. Я ни в чем не виновата,пусть и доказала это через боль.
Скомкав в руках свидетельство о его зверином поступке, я делаю шаг к Багирову и с хлопком впечатывание колготки ему в грудь.
Мне плевать, как он расценит этот жест. Пусть забирает свой сорванный трофей. Это последнее, что он от меня получит.
