Джефф нежно коснулся ее руки.
— Ты так же боишься его, как и все здесь? — спросил он.
— Нет, — ответила Дженис, — я не боюсь его, я боюсь, что он обнаружит со мной тебя... В последнее время его преследует навязчивая мысль, что он должен отплатить кому-то за гибель Эндрю, и я очень не хочу, чтобы ты попал ему под горячую руку... Увидимся, Джефф!
— Когда? — спросил он, когда Дженис уже была в дверях.
— Моя смена завтра, до двух часов. — Она протестующе протянула к нему руку: — Подожди, не выходи! Он может стоять на холме!
— Он ничего мне не сделает!
— Пожалуйста, Джефф!
— Хорошо, согласен! Иди!
Он смотрел, как она катит велосипед по дороге. Дождь лил не переставая, и из-за его пелены до Джеффа донесся знакомый голос:
— Где ты задержалась?
— Обошла вокруг. Как там твой жеребец?
— Неважно. Мне нужно смотаться в Ньюкасл, а потом вернуться и помочь Фултону, пока не приедет ветеринар. Иди домой и побудь с матерью, пока я не вернусь.
— Но мне нужно сходить...
— Я сказал, будь дома!
Послышалось урчание двигателя, потом наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя.
Джефф прислонился лбом к столбу и закрыл глаза. Зачем он послушал ее? Почему он не вышел навстречу этому мерзавцу и не спросил, что он, черт возьми, о себе возомнил? Неужели опять все начнется сначала? И все будет так же, как раньше, — встречаться где-то по углам, боясь, что старик застукает их где-нибудь? Нет, с него хватит. Значит, не видеться совсем? Что бы Дженис ни говорила, она боится отца, это ясно как день...
Джефф выпрямился. Заметив на рукаве грязное желто-коричневое пятно, он надел шинель и направился к дому. Надо было переодеться, поскольку его солдатская натура не позволяла появляться на людях иначе, чем в вычищенной до блеска форме. А дома он скажет, что споткнулся и упал, подобное запросто может случиться в такую непогоду.
Ребенок Лиззи родился во время сильного снегопада, в половине третьего пополудни. После почти двухсуточных мучений на свет появилась девочка, семи с половиной фунтов, со сморщенным личиком и темными, почти черными волосиками. Доктор передал ее акушерке, та — Мэг. Вспотевшая и измотанная, будто рожала сама, Мэг обтерла новорожденную и, завернув ее в мягкую белую пеленку, показала матери.
— Посмотри на нее, милочка! Ничего лучше ты в жизни не увидишь!
Лиззи не отрываясь смотрела на свою дочь и улыбалась. Она хотела взять ее в руки, сказать что-нибудь ласковое, но сил у нее не было.
Доктор наклонился к Лиззи и убрал с ее лба мокрые от пота волосы.
— Ну что, девочка, дождалась? Теперь отдыхай, милая! Ты славно потрудилась! — Голос доктора был мягким, он расслаблял и успокаивал, но в голове звучал ее собственный голос, обращенный к самому дорогому и любимому человеку на свете: «У тебя родилась дочь, Эндрю! Эндрю, у тебя дочь!..»
Доктор отошел от кровати.
— Как насчет кормежки, док? — спросила Мэг.
Доктор покачал головой.
— Боюсь, что Лиззи не сможет кормить девочку сама. У вас, наверное, уже готовы бутылочки? Няня вам расскажет, как и что надо будет делать.
— Ну, как обращаться с младенцами, мне рассказывать не надо! — проворчала Мэг.
Доктор понимающе улыбнулся. Выйдя из спальни, он спустился в холл, где его ожидал Джефф.
— Девочка, — просто сказал он и, помолчав, добавил: — И очень славная. Жаль, конечно, что у нее нет отца... Но в этом доме, я уверен, она в надежных руках. Твоя бедная матушка была бы очень нужна ей сейчас, но пока здесь есть Мэг, я думаю, беспокоиться не о чем. Ну, а ты сам как себя чувствуешь, Джефф?
— О, я нормально, док!
— Похоже, с ногой у тебя куда лучше, чем раньше?
— Да, док, вы правы!
— Тебе, парень, все-таки повезло больше, чем другим. Правда, теперь забот у тебя прибавится: как-никак семья... Ну, счастливо оставаться, мне пора идти, погодка сегодня не самая лучшая. — Доктор замолчал, но потом заговорил снова: — Послушай, Джефф. Меня беспокоит твой отец. Он по-прежнему такой же замкнутый, и похоже, что со временем все больше уходит в себя. Мне это не нравится. Может, ребенок Лиззи как-то повлияет на него... Новая жизнь все-таки... Присматривай за ним! А я, если смогу, загляну завтра.
Проводив доктора, Джефф поднялся в комнату к Лиззи. Дверь открыла улыбающаяся Мэг.
— Ну, заходи, заходи!
Он подошел к кровати, посмотрел на спящую Лиззи. Сестра, поправив одеяло, объяснила:
— Она очень устала, доктор велел ей отдыхать.
Услышав голоса, Лиззи с трудом разлепила глаза, слабо улыбнулась и снова бессильно закрыла их. Джефф молча повернулся к Мэг, и та протянула ему маленький шевелящийся сверток:
— Посмотри! Ну, разве не прелесть? Давай, подержи ее!
Джефф осторожно взял его. Глаза девочки были полуоткрыты, губы шевелились, но никаких особенных чувств Джефф не испытал, кроме, может быть, того, что забот теперь прибавится, а у него их и так немало...
Возвратив девочку Мэг, он услышал требовательное:
— Ну как?
— Она... милая.
Мэг пристально посмотрела на Джеффа и повторила:
— Милая. Да. Я тоже так думаю. — Она положила девочку в люльку. — Пойду посмотрю, где там эти бутылочки.
Когда Джефф вышел вслед за ней из комнаты, Мэг остановилась, обернувшись, спросила:
— Что с тобой происходит в последнее время? Ты здоров?
— О чем ты, Мэг?
— Об этом самом! Что творится у тебя в голове?
— А что у меня там творится?
— Это ты мне должен сказать! — сердито фыркнула старушка.
Направляясь к себе в комнату, Джефф с раздражением пробормотал:
— Любопытная старая курица...
Когда-то Мэг ему нравилась. Ему нравились многие люди раньше, по крайней мере, он ладил с ними... Теперь же все его мысли крутились вокруг одной-единственной особы, которая вытеснила всех остальных. Как быть, что делать в такой ситуации, Джефф не знал.
На следующее утро он снова поднялся в комнату Лиззи. Она не спала, ребенок лежал рядом с ней.
— Как ты? — спросил Джефф.
Лиззи слабо улыбнулась.
— Как солдат, который выиграл битву в одиночку, — едва слышно сказала она.
— Да, я думаю, это была серьезная битва.
Лиззи потянулась и сняла с головы девочки чепчик.
— Ну, разве она не хорошенькая?
— Да, — кивнул Джефф, — очень хорошенькая.
Лиззи в упор посмотрела на Джеффа и прищурилась.
— Джефф, что случилось?
— Случилось? С чего ты взяла?
Лиззи перевела взгляд на дочку и, помедлив минуту, тихо сказала:
— Все как-то по-другому, как будто... ты все время о чем-то думаешь...
