– Как ваша семья? Все в порядке? – спросил он Шарля.
– Настолько в порядке, насколько возможно при таких лишениях. Я тут собирал крапиву, как видишь. Лола делает из нее замечательные вещи. – Он показал па большую сумку, до краев наполненную зеленью. – Послушай-ка, а почему бы тебе не заскочить и не поздороваться с моими, раз уж ты здесь? Они будут рады тебя видеть, я уверен, а ты попробуешь стаканчик отличного Лолиного розового ликера.
– Это так любезно с вашей стороны, но я не хотел бы навязываться…
– Пустяки! У нас почти не было гостей все эти дни, и Лоле этого не хватает. – Шарль печально покачал головой. – Кроме того, похоже, тебе не повредит прохладительный напиток. Сейчас слишком жарко, чтобы работать.
Бернару хотелось побыстрее добраться домой, снять с себя рабочий комбинезон и выпить чаю. Но Шарль так настойчиво проявлял свое гостеприимство, что отказаться было бы просто невежливо. Он начинает здорово стареть, подумал Бернар. На лице Шарля появились глубокие морщины, словно кожи стало вдруг слишком много, а плечи ссутулились: этого не было раньше, когда они работали вместе.
Бернар закончил собирать свои инструменты, закрыл саквояж, и они пошли по улице, которая вела к коттеджу Картре.
– Боюсь, что Поля нет дома, – сказал Шарль, сворачивая на тропинку, которая шла между буйно цветущей гортензией и поворачивала к маленькому коттеджу из серого камня. – Его утомляют тихие домашние воскресенья. Но, думаю, остальных мы встретим в саду.
За коттеджем тропинка проходила под аркой, образовавшейся из вьющихся роз, роняющих на грубый камень, которым был вымощен двор, свои похожие на белые конфетти лепестки. За аркой виднелась клумба, там цвели львиный зев, турецкая гвоздика, а края аккуратной лужайки, на которой стояли два ветхих шезлонга, обрамляли ноготки. На одном из шезлонгов полулежала Лола, небрежно подобрав юбку и зажав ее между колен, на другом – как маленький пушистый котенок, крутилась Катрин. Заметив их, Лола села, в смущении оправляя юбку.
– Ты только посмотри, кого я встретил! – позвал ее Шарль. – Это Бернар. Я сказал ему, что мы очень обидимся, если он не заскочит к нам и не поздоровается со всеми. Я обещал ему стаканчик твоего розового ликера. Надеюсь, там осталось немного?
Лола поднялась с шезлонга. Щеки ее слегка порозовели.
– Боюсь, ликер не так уж и хорош, – сказала она. – Без сахара очень трудно сделать его вкусным. Но я все равно предлагаю вам стаканчик, Бернар.
– Спасибо, это будет чудесно. – Бернар почти не слушал ее и ответил машинально. Несмотря на то, что он вежливо улыбался Лоле, он смотрел на Софию и, не веря своим глазам, думал, неужели эта прелестная молодая женщина – действительно та полнощекая школьница, которую он когда-то знавал.
За эти два года она изменилась почти до неузнаваемости. Она лежала на животе на лужайке, приподнявшись на локтях, расщепляла стебелек маргаритки и лениво вплетала его в венок. Ее волосы, ниспадавшие до плеч, обрамляли лицо, она скрестила согнутые в коленях ноги над нежно-выпуклым задиком с почти детской грацией.
Бернар почувствовал вдруг слабость, у него словно что-то задрожало глубоко внутри; он никогда еще не испытывал такого.
– София, принеси ликер, – попросила Лола. – Я поставила его на мраморную плиту, чтобы держать на холоде.
София аккуратно положила венок на книгу, которую читала, и встала. Как и все на острове, она похудела, но ей это шло как никому. Щенячья припухлость исчезла, и остались лишь ласкающие глаза округлости; она таинственным образом даже стала казаться выше. На ней были шорты, и его взору предстали ее длинные стройные ноги, коричневато-ореховые от щедрого летнего солнца.
Она взглянула на Бернара, когда проходила мимо него, и улыбнулась легкой кокетливой улыбкой, словно понимала, о чем он думает. Бернар почувствовал, что его бросает в краску, и поспешно отвел взгляд.
– Садись, Бернар, – пригласила Лола, показывая на один из шезлонгов.
– Не беспокойтесь, оставайтесь на своем стуле, – я могу сесть на траву. – Бернар уселся на лужайку, украдкой посматривая на дверь кухни в ожидании возвращения Софии.
Она вернулась спустя несколько минут, неся ликер в кувшине, накрытом марлей от мух. Лола не преминула отметить, что София, воспользовавшись случаем, чуть подкрасила губы – сейчас помада была слишком драгоценна, ведь ее невозможно было достать, – но Бернар лишь подумал, как мило выглядит девушка. Он туманно отвечал Лоле на ее вопросы, где он сейчас работает, и вздохнул с облегчением, когда она переключила внимание на Шарля.
– Ты видел кого-нибудь из военнопленных, когда был на улице?
– Издалека. Они опять работали на железнодорожных путях.
– В такую жару! О, это ужасно, ужасно! Чтобы эти фашисты сгорели в аду! Знаешь, Бернар, София видела, как их привезли. Она сказала, что с ними обращались хуже, чем с животными, да, София?
София кивнула. На ее лицо упала тень. Бернар почувствовал, как сердце его опять сжалось.
– Как плохо, что нам приходится слишком часто видеть их здесь, – продолжала Лола. – Железнодорожные пути, которые их заставляют ремонтировать, близко отсюда, и они приходят из лагеря в Сент-Бреладе. Некоторые из них русские, вы знаете об этом? Мои соотечественники, которых используют как рабов! Это разрывает мне сердце!
– А вы слышали о госпитале, что они строят в Сент-Лоуренсе? – спросил Шарль. – У них всего лишь жалкие лопаты, а они должны рыть тоннели в твердой скале, чтобы весь госпиталь находился под землей – от воздушных налетов. Хотел бы я подложить туда бомбу и взорвать все это до основания. – Он тоже говорил со злостью, совершенно не свойственной его характеру, и Бернар отвлекся от созерцания Софии и подумал, как изменила оккупация людей. Она полностью поменяла их взгляды на жизнь и обнажила глубоко запрятанную агрессивность.
Допив свой ликер, он нехотя поднялся. Мать всегда внушала ему, что неприлично злоупотреблять чьим бы то ни было гостеприимством, а Бернар меньше всего хотел произвести неприятное впечатление на Картре. Но даже когда он благодарил за угощение и прощался с ними, голова его была занята. Когда-нибудь, как-нибудь, ему снова надо будет увидеться с Софией. Но захочет ли она увидеть его?
Он еще раз украдкой посмотрел на Софию. Она встала и пошла проводить его к воротам. В какой-то безумный миг ему захотелось спросить прямо там, перед родителями, не выйдет ли она с ним на улицу. Но он, конечно, не сделал этого. Бернар не хотел выставлять себя дураком. Такое важное дело надо тщательно обдумать и спланировать.
У ворот София вдруг приподнялась на цыпочки и надела на Бернара венок из маргариток.
