Ознакомительная версия.
МОСКОВСКИЙ ТРАКТИР
Он неожиданно увидел ее в «Макдоналдсе» на Пушкинской, вместе с каким-то очередным молодым человеком. Последняя деловая встреча была назначена как раз здесь, и Головин уже рад был ее перенести – такой нескончаемой казалась эта поездка. Но знакомый улетал в Штаты, и пришлось все-таки завернуть в Москву, вместо того чтобы ехать домой напрямую.
Глаза его не обманывали, ничего не мерещилось – Карина сидела за круглым столом под матерчатым зонтиком и оживленно беседовала теперь уже с брюнетом. Зачем он только наткнулся на эту сцену, да еще в самом центре суматошной столицы, посреди совсем другой реальности! Почти неделю убивать себя работой и дорогами, по рецепту Ромы Голубева, прийти, наконец, к равновесию – и вот его снова как не бывало!
Сначала, выезжая из Белогорска и разгоняясь на полупустом шоссе, Головин ругал себя за то, что уехал, не проговорив все до конца. Потом хвалил за то, что не опустился до пошлого скандала. Затем пришел к тому, что видел и знает достаточно, и правильно сделал, что оставил ее думать и делать выводы и окончательный выбор. И тут же приходил в бешенство только от того, что она сейчас не с ним, и он сам это допустил. Она ни о чем не будет думать, она просто встанет и уйдет! Он же сам ее как будто подталкивает! И нечего перекладывать мобильник из одного кармана в другой – она никогда сама не звонила!
На следующий день Головин уже был в состоянии спросить Карину о происхождении ключа – но это был уже следующий день, который уносил его все дальше от Белогорска. К концу поездки оформилась здравая мысль, что он вернется, примет ситуацию такой, как есть, и по ходу поймет, что делать. Все эти метания не мешали ни дорожному движению, ни переговорам, и он был горд собой, совсем как в подростковые годы, когда удавалось подавлять вспышки ярости и создавать ощущение, что ты хозяин и себе, и собственным эмоциям.
К тому же Ира Голубева, которой он позвонил с просьбой покормить собак, кота и кролика, сообщила, что там и без нее все сыты. Только Кошаня, кажется, приболел, но его лечат, и с ним сидит Каринина дочка. Услышанное показалось добрым знаком. Карина не бросила его зверинец, значит, и сама не ушла! Он был по-настоящему растроган. До сих пор ни одна живая душа не любила его дом так же, как он сам, даже тетя Зина и родители. О Кошане он совсем не волновался – что там может случиться с Кошаней, с которым никогда ничего не случалось, – и больше думал, как увидится с Кариной и как будет ее благодарить, и не важно, что она там решила.
И вот она прямо перед ним, в трех шагах! Брюнет сияет. А он, Головин, – человек-невидимка: окна у машины тонированные, вокруг полно других БМВ. Он смотрел не мигая, потом схватил мобильник. Напряженно следил, как она достает трубку из сумочки, как отвечает одними губами – и одновременно услышал ее голос. Почти прокричал, не отвечая на приветствие:
– Ты где?
– Я в Москве, в «Макдоналдсе» на Пушкинской! А ты где? Тебя так хорошо слышно! Домой едешь?
Не врет, не уклоняется от ответа, говорит то, что есть и что он видит собственными глазами.
– Ты что там делаешь?
– Делаю людей счастливыми! – смеялся родной голос. – Погибающему студенту контрольную привезла. Подожди секунду, он торопится.
Володя неотрывно смотрел на нее – лицо Карины светилось тем же особенным мягким светом, как во время разговора с Иринкой. Светилось для него – он смотрел и не верил, и уже не обращал внимания на то, как студент забирает диск и файл с листочками, расплачивается и уходит.
– Ну что, как съездил? Нормально? Все получилось? – доносились вопросы из трубки, и особенная подсветка не пропадала, и он не хотел, чтобы она исчезла, и сказал первое попавшееся:
– А ты еще не обедала? – На ее столике было пусто. – Давай куда-нибудь зайдем. Я тоже в Москве.
Она улыбнулась – ему! – и он так обрадовался, что готов был выскочить из машины.
– А ты подъезжай на Кузнецкий Мост, – предложила Карина, – мне туда по журнальным делам сейчас нужно. Там рядом «Муму», помнишь?
Володя, как всегда, перемещался в пространстве со скоростью света и уже ждал ее у входа в кафе рядом с двуногой коровой, которая здоровалась за руку с детьми и дарила им такие же белые в черное пятнышко шарики, как она сама.
Тот же зал в подвальчике, где они сидели поздней осенью после приключения в метро, даже музыка та же самая.
– Странно, что у них все время звучит эта классическая попса, да? – заметила Карина, расставляя белые тарелки с черными кляксами. – Трактир под старину, логичнее было бы, чтобы играли какие-нибудь русские мотивы, слегка стилизованные… – И стала вспоминать балалаечника из электрички.
Володя слушал, и Карина увлеклась, описывая, как забавно разгадывать знакомые мелодии в россыпи приблизительных звуков, потом спохватилась и спросила про Тверь, и теперь уже он рассказывал, а заодно про Волоколамск и Дмитров. К десерту Карина заметила, что они оба уплетают обед с завидным аппетитом и разговаривают, как будто виделись только вчера и ничего странного никогда не происходило. Она даже отодвинула чашку с желе и фруктами. Может, надо было нарисовать на лице горделивую неприступность и педантично требовать объяснений противным голосом? Но она так обрадовалась, когда он позвонил, и потом могла только радоваться! Пока ехала в метро одну станцию, почти бегом спускалась и поднималась по эскалатору…
Они не выясняли отношения, не говорили о делах, они, как когда-то давно, в самом начале знакомства, были просто мужчина и женщина, которым просто хорошо вместе сидеть и глядеть друг на друга, вместе ехать или идти, вместе обедать и разговаривать. Это было то, что не создается никакими сознательными усилиями и договорами и не может исчезнуть, как бы старательно и всерьез они ни ссорились, ни громоздили непонятности и недомолвки.
На улице, похоже, собирается дождик, и прохожие вот-вот опять начнут вспархивать и выделывать балетные па.
– А где зонтик? – спросил Володя, Карина привычно схватилась за сумку, и оба засмеялись. А ведь она недавно опять посеяла свой «зигзаг», а потом нашла – у айболитов.
Обед стремительно подходил к концу. Пить кофе расхотелось. Сейчас надо будет вставать из-за стола – и что дальше? Или это только она рада их встрече, как дурочка? Болтает всякую ерунду – а Володя ведь так ничего и не сказал. Может, ничего и не изменилось, и этот обед – на самом деле прощальный обед? Как это ей сразу в голову не пришло! Реальность и впрямь многослойна – один сидит и радуется, что они встретились, а другой – что прощаются. Сначала он сделал паузу, сообразила Карина, а теперь хочет поставить точку и решил встретиться на нейтральной территории. А если бы она оказалась в Белогорске, они пришли бы в «Три пескаря», спокойно, как воспитанные люди… Что же он все молчит и только смотрит на нее – то радостно, по старинке, то настороженно, словно с ним опять играют в циклопа, то вопросительно, как в тот скверный вечер! А может, слова и не нужны? Пора уже и ей повзрослеть, должно быть намека достаточно, а она все ждет каких-то слов!
Ознакомительная версия.
