На кровать?..
«Скоро наша семья воссоединится…» – звенят чьи-то слова в моей голове.
Чьи?..
Чувствую неприятный укол страха, после чего где-то в самой глубине сознания мелькает воспоминание. Настолько далёкое и неясное, что я просто не имею возможности его ухватить.
Судорожно сглотнув, смачиваю сухое горло и снова пробую раскрыть глаза. И на этот раз удачно: затуманенный взгляд упирается в белоснежный потолок. Жмурюсь от яркого, слепящего света софитов, и пальцы рук непроизвольно сминают прохладную ткань простыни.
«Ты провинилась…»
Поморщившись, стараюсь не делать резких движений и настороженно осматриваюсь: по левую руку от меня высится платяной шкаф, небольшой – всего-навсего на две узенькие створки, а по правую руку – маленькая кухня.
С какой-то непонятной отстранённостью я недоумеваю: зачем полковник поменял свой уютный деревянный кухонный гарнитур на холодный белый прованс?..
«Ты нарушила мои планы… Но ничего страшного, у меня почти всё готово…»
Я хмурюсь, наконец узнавая этот низкий сипловатый голос в моей голове.
Назар…
Опершись на локти, приподнимаюсь, чтобы тут же поразиться тому, что в комнате напрочь отсутствуют окна.
Пробегаюсь глазами по круглому столику и четырём стульям с высокой спинкой. Таким же белым, как и всё остальное здесь.
Невольно ёжусь, концентрируя взгляд на двух детских кроватках, стоящих ровно напротив. В изножье одной из них лежат две пижамы с изображением разноцветных ленивцев. Я растерянно моргаю, разгоняя остолбенение, и боковым зрением подмечаю на своей кровати белую шёлковую сорочку.
– Господи… – хриплю, обдирая горло, и погружаюсь в худшие воспоминания последних двух лет.
«Учти, если ты выйдешь за порог этого дома. То обратной дороги не будет. Я этого не прощаю»…
«Значит, так тому и быть»…
Полковник уходит, и у меня возникает острое желание побыть наедине с собой, перевести дух, прислушаться к внутреннему голосу, чтобы уже потом принять окончательное решение.
Неожиданный звонок Назара становится для меня настоящим спасением…
Он извиняется и предупреждает о невозможности нашего дальнейшего сотрудничества, а я прошу его приютить меня в своём отеле на одну ночь. Мужчина явно удивлён, но совсем не против, чему я несказанно рада.
Договорившись, мы обрываем связь, и я, подхватив сумочку, спешно покидаю дом полковника. А через полчаса в «Вояж» меня встречает Назар с ароматным травяным чаем.
– Проходи, – пропускает меня в номер.
Я замечаю мужское волнение и потому растягиваю губы в ответной улыбке:
– Спасибо.
– Карин, чай, наверное, уже остыл…
– Ничего страшного, – с уверенностью заверяю, ступая внутрь. – Составишь мне компанию? – вежливо интересуюсь я.
– Само собой! – с обезоруживающей улыбкой сообщает мужчина.
За вкусным напитком и неспешной, приятной беседой нервное напряжение потихоньку отпускает, и я позволяю себе слегка расслабиться.
Когда меня начинает одолевать сонливость, я перебиваю мужчину:
– Назар, извини, меня что-то разморило… Спать хочется…
Он не отводит от меня глаз и потирает подбородок, при этом как-то странно улыбаясь. Однако навалившаяся усталость не даёт мне понять, о чём говорит его взгляд.
– Всё верно, моя хорошая, – вкрадчиво шепчет мужчина, а я морщусь от его слов, будто от зубной боли.
– Не называй меня так, пожалуйста, – заплетающимся языком прошу я и бессознательно облизываю пересохшие губы.
– А мне всегда казалось, – он неотрывно следит за движением моего языка, – что тебе нравилось, когда я тебя так называл.
Я сдвигаю брови и предпринимаю попытку встать с кресла, но у меня ничего не выходит: координация всех движений полностью нарушена.
– Ты… Ты меня чем-то опоил?.. – в животе, словно сворачивается клубок змей.
– Вот такая карма, моя хорошая, – хмыкнув, медленно разводит руками. К горлу подступает мерзкая тошнота. Перед глазами всё плывёт. – Это для твоего же блага. Не хочу, чтобы ты себе навредила.
Карма…
Мой воспалённый мозг категорически отказывается принимать эту истину, и я, сморгнув пелену в глазах, с жадностью всматриваюсь в мужское лицо.
– Ты… – в ужасе выдыхаю. – Но, как это возможно?..
– Бодимодификация, – жёстко отвечает Назар и выпячивает нижнюю челюсть. Я узнаю этот жест… – Четыре операции на костях лицевого скелета: изменение бровных дуг, скуловой области… – его слова сверлом вонзаются в мои уши. – Несколько курсов реабилитации, – он внезапно вскакивает с кресла и, пряча ладони в карманы брюк, отходит к двери.
Головокружение усиливается… тяжёлые веки нависают над глазами…
– Но откуда?.. Откуда у тебя столько денег?.. На всё это… – плавно скольжу взглядом по знакомому затылку, превращающемуся в безобразное пятно.
– Ты забыла, что я планировал купить несколько добывающих компаний, – с недовольством отмечает он и разворачивается. – Эти деньги хранились в сейфе, в кабинете. Кстати, – застывает с довольной улыбкой. – Знаешь, кто у тебя купил мою фирму? – склоняет голову к плечу, разглядывая меня, и, сделав секундную паузу, добавляет: – Я. На подставное лицо.
– Господи… – грудную клетку стягивают раскалённые цепи, и я позволяю огню боли опалить моё сердце. – За-чем?
– Ты не оставила мне выбора.
– Я?..
Приблизившись, Назар порывистыми движениями расстёгивает рубашку и демонстрирует мне бледно-розовый шрам от пули ниже левого плеча.
А ведь у полковника в том же самом месте россыпь мелких родинок…
– Только представь, я очнулся в больнице после ранения, – садится на корточки и хватает мою левую руку. – И вдруг мне говорят, что в моей крови неизвестно сколько времени плескаются транквилизаторы, – прижимает мою ладонь к уродливому рубцу чуть выше сердца. – Мой лучший друг – много лет любящий мою жену и таскающийся за ней, как собачонка – выстрелил мне в грудь. А ты, как оказалось, тайно травила меня. Пичкала таблетками. – Я лениво хлопаю ресницами, уже с трудом поспевая за ходом его речи. – Первая и единственная мысль тогда – вы с Кириллом спланировали упечь меня в психушку, – холодно заявляет он. – И хотели всё вывернуть так, будто я сам бросился под пулю. Этакий несостоявшийся суицид.
Господи… какой же бред…
Но… как же он близок к правде…
– Нет… он ничего не знал… о таблетках, – еле ворочая языком пробормочу чистую правду. А внутри всё горит от желания закричать: но ты действительно бросился в тот день под пулю!
И, да… в этом только моя вина…
– В тот момент у меня не было времени на долгие размышления. Нужно было действовать. Быстро, – Назар отворачивается к окну, продолжая удерживать мою ладонь. – Отдавать тебя Бурану я не собирался, как и пропадать в психушке. Поэтому план сложился сам собой. Кирилл сядет за убийство, а я… – кажется он поворачивает голову в мою сторону… я прикрываю глаза… – Я похороню Радонежского Вячеслава Алексеевича и начну жизнь заново. – Назар резко хватает меня под горло, заставляя из последних сил разлепить глаза. – Я переродился для того, чтобы сохранить нашу семью, – склоняется, шныряя глазами по моему лицу… – Ради нас. Ради тебя. Чтобы мы были вместе. И мы будем вместе. Обещаю, – чеканит каждое слово.
– Ммм… – мои губы обездвижены, и я просто мычу.
Тело полностью обмякает и, сто́ит хватке на моей шее ослабеть, как оно тотчас накреняется вбок. Сквозь щёлочку век я вижу липкий мужской взгляд… Он ползёт ниже… к моей груди, обтянутой лифом платья…
Назар подаётся вперёд… и мужские ладони пускаются в путешествие по моему телу… Лихорадочно блуждают… стискивают…
Все внутренности пробирает жуткий озноб.
– Я хотел снова испытать на себе все твои чувства… – горячо шепчет, кусая мои губы… – Как ты опять полюбишь меня… Как будешь смотреть… Хотел насладиться твоими эмоциями… Ты сама виновата. Сама… – оставляя отметины на шее… – Связалась с этим полковником. Шлюха, какая же ты шлюха!
