Муслим тянется через стол и касается моей руки, когда я тянусь за своим бокалом вина. Это место сразу же начинает покалывать.
— Тебе не нужно никого уговаривать. В любви выбора нет.
Он откидывается на спинку стула, а я остаюсь неподвижной, держа ножку бокала кончиками пальцев.
— Это не обязательно должны быть люди, которых он выбирает. Но и, в первую очередь, он сам.
— Так что, может, научишь, как дальше жить и относится ко всему проще? — Говорю я наконец. — Иначе это не поможет.
— Ты когда-нибудь пыталась уйти от того, кого любишь? — Спрашивает он меня.
— Кит Айсли — единственный, кого я по-настоящему любила, — признаюсь ему. — Но я еще не ушла.
— От этого невозможно уйти. — Он макает хлеб в масло, который нам принесли. Когда он касается им своего рта, на его губах остается блестящий след. Что-то, что можно убрать поцелуем. Боже! Что со мной не так? Как будто у меня течка.
— Пытаться уйти от того, кого любишь, все равно что утопиться. Ты пытаешься, но жить без воздуха невозможно. Твое тело нуждается в этом; разум говорит, что это жизненно необходимо. В конце концов ты выплываешь, задыхаясь не в силах отказать себе в элементарной потребности. В воздухе. В любви. В неистовом желании.
Я так поглощена, что едва замечаю, как мое сердце наполняется светом. Муслим дает мне ответы.
— Со сколькими женщинами ты переспал? — Спрашиваю его.
Нехорошо задавать незнакомым людям такие вопросы. Моя мать учила этому. Не спрашивай о возрасте, весе или о том, со сколькими людьми они переспали. Она никогда не говорила мне об этом, но уверена, этот вопрос на первым песте в списке запрещенных.
— Трудно ответить, — говорит он. — Со сколькими ты переспала?
Я вспоминаю Роджера в старшей школе. Милый прыщавый Роджер. Он нравился мне в течение пяти минут, прежде чем мы закончили школу. Эй, он лишил меня девственности.
— С двумя, — говорю ему. — И ты не должен задавать людям такие личные вопросы, знаешь?
— Ага.
Он качает свой стакан кончиками пальцев. Словно ему просто нужно чем-то занять руки. Я замечаю, что его резцы длиннее остальных зубов. Когда он думает, касается кончиком языка своих пальцев.
— Ты напоминаешь мне вампира, — говорю я. — По-разному.
Муслим впервые смеется. Тихо. Это касается его глаз быстрее, чем моих ушей.
— Ты мне нравишься, — признается он.
— Это заметно.
— Я тебе нравлюсь?
— Не знаю.
Может, я ошибаюсь, но, похоже, он рад моему ответу.
— Может быть, — говорю я. — Но я не уверена, настоящий ли ты со мной.
— Моя Элена Конвей. Говори, как думаешь.
— Если бы это было возможно, — парирую я. Муслим смеется и отводит взгляд. Когда он поворачивается ко мне, облизывает губы.
— Хочешь сбежать отсюда, Элена?
Я мгновение колеблюсь, затем киваю.
Глава 46
#СТЕРВАВБЕЖЕВОМ
— Как ты это сделаешь? — спрашивает Грир. Возле нее блокнот и стопка фиолетовых перманентных маркеров. Она ждет, держа фиолетовый марке в руке в воздухе. Я смотрю на нее, пока мою посуду. В ту минуту, когда я рассказала ей о том, чтобы рассказать Киту о своих чувствах, она была на корабле.
— Я думала, быть честной — хороший вариант.
Грир записывает «ЧЕСТНОСТЬ» в свой блокнот, а затем выжидающе смотрит на меня.
— У меня нет никакого плана.
Она вырывает страницу и протягивает ее мне.
— Держись этого, — говорит она, гладя меня по голове. После она удаляется в свою спальню. Я до сих пор не видела ее чертову спальню. Внезапно становится из-за этого грустно. В любом случае, что она там прячет? Я подхожу к ее двери и стучу. Наверное, сильнее, чем следовало. Когда она отвечает, на ней полотенце, словно Грир только собиралась принять душ.
— Прости, — говорю я смущенно. — Я… просто… Я…
Грир отходит в сторону, и я неохотно заглядываю в ее спальню.
— Ого, — говорю я.
— Ага…
Я моргаю, глядя в пустоту. Пустая белая комната с поцарапанным деревянным полом и парой одеял, сваленных в кучу в углу.
— Что за черт? — Восклицаю я. Грир опускает взгляд в пол.
— Руки не дошли, чтобы обставить эту комнату.
— Хорошо, но у тебя даже кровати нет.
Я оглядываюсь вокруг, надеясь увидеть что-нибудь, что могло бы объяснить отсутствие у Грир… чего-либо.
— Мебель в твоей комнате, — говорит она, — моя и Кита. Мне не хотелось всем этим пользоваться. Просто не могу. А потом все не находилось времени заменить ее.
— Хорошо, — говорю я. — Но ты спишь на полу.
Она морщится, словно не знает, что сказать.
— Ты говоришь мне бороться за него, когда сама до сих пор думаешь о нем, — говорю я.
— С ним покончено, — быстро говорит она. — Это был тяжелый период, и поэтому все это до сих пор влияет на меня. У меня был неприятный разрыв, Элена.
Я киваю. Не помню, чтобы Кит говорил, что это было тяжело. Он сделал вид, что в этом нет ничего особенного. Он притворялся во многих вещах, словно в этом не было ничего особенного.
— Ладно. Мне пора, — говорю я ей. — Но кровать закажем сегодня вечером, договорились?
Она кивает. Я чувствую на себе ее взгляд, когда ухожу. Кроме того, я сплю в их бывшей кровати. Я морщусь. Мне тоже надо новую кровать.
У Дэллы назначена дата свадьбы. Она знает, что я слежу за ее Instagram и хочет, чтобы я увидела это. Джун присылает мне скриншот после первого поста с обратным отсчетом свадьбы.
Д: Ты видела это?
Ага.
Д: Она попросила меня быть подружкой невесты.
Я не удивлена. У Дэллы три подружки, с двумя из них я познакомилась в колледже, когда пыталась быть общительной. Интересно, кто будет шафером Кита, если я увижу их здесь, в городе?
Д: Ты должна приехать. Остановить это как-нибудь.
Я удивлена; это не в стиле Джун — говорить что-то подобное. Я думаю, рассказать ей о своих намерениях, но в конце концов убираю телефон, стараясь не думать об этом. Но да. Я думаю об этом слишком много. Думаю о том, как он выглядел с поднятым воротником пальто, каплями дождя на плечах, с бутылкой вина в руке ожидая меня. Вспомнила его улыбку, когда он увидел, как я иду к нему, его ухмылку. Как стояли после того, как попрощались друг с другом — тогда ни один из нас не хотел уходить. Я думаю о том, как его губы прижались к моим, о нашем поцелуе. То, как мне пришлось бы обхватить рукой его затылок и прижаться к нему для поддержки. Сейчас я на работе, и мне нужно пойти в уборную, чтобы умыться и прийти в себя.
Он тоже это испытывал. Он вернулся сюда, в Порт-Таунсенд, чтобы убедиться в своих чувствах. Теперь все зависит от него, и я только «за».
Время идет. В моей руке билет на самолет. И я это не планировала. Просто хочу сказать ему, что так долго сдерживала. И это все, что в моих силах, правда? Затем я исчезну, а остальное будет зависит от Кита Айсли. Я не могу напомнить ему о мечте, которой у него никогда не было, но о чувстве, которое мы испытывали — в состоянии.
В самолете у меня начинает болеть голова, бросает то в холод, то в жар. И начинаю думать об Энни. Интересно, увижу ли ее снова? Я так старалась не думать о ней эти месяцы, но я запомнила ритм ее дыхания. Это не так просто. И это то, что заставляет меня остановится. Энни. Родители Энни. Какого хрена я делаю? Хочу сойти с самолета, но уже слишком поздно, мы взлетаем. Так неожиданно, Элена, что только сейчас ты вспомнила об этом, говорю себе. Выпиваю таблетки, которые Грир вручила мне, когда мы прощались у зоны контроля12 в аэропорту.
Затем опускаю голову на колени и закрываю лицо. Дама на соседнем сиденье спрашивает, все ли со мной в порядке. Я бормочу что-то о морской болезни и крепко зажмуриваю глаза. Когда мы приземляемся, я просыпаюсь, а шея ужасно болит. НиКвил13. Грир накачала меня таблетками, чтобы я не паниковала. Последний человек, выходящий из самолета — это я.
