перевернутой кверху ногами, как в американском штате Аризона. Лишь бы с тобой, лишь бы рядом! А еще, Кристи, не надо мне никаких сыновей! Ну их, мальчишек, увальней, вдруг они вырастут такими же бесчувственными чурбанами, как их отец! Я хочу дочку, маленькую черноволосую и черноглазую девчушку, похожую, как и ее мама, одновременно на ангела и на ведьму!
«Нет, Крысеныш, не слушай его, не быть тебе счастливой!! — продолжает хохотать в черном мраке Роберт Евгеньевич. — Я выбрал тебя для мучений! Ты моя, слышишь? Моя девочка для битья!!»
— Кристи, милая, я увезу тебя далеко-далеко из этого погрязшего в коррупции города. Брошу к чертям собачьим работу, точнее, меня все равно выгонят после сегодняшнего дня!!
Теплые руки все продолжали и продолжали ритмично сжимать мое сердце. Если я их ощущаю на своем теле, слышу его голос, размышляю — значит, я живая?! Я вовсе не бестелесный дух, наблюдающий за умирающим телом! Живая! И мой «любящий» муж — лишь глюк, постоянный глюк в моей голове! Но ничего, я от него избавлюсь, открою глаза, обниму Карпова, и он сам исчезнет, навсегда провалится в преисподнюю, где ему самое место! Почему же у меня такие тяжелые веки? Словно свинцовые…
— Девочка моя ненаглядная, живи, прошу тебя!..
Свет… наконец-то я увидела свет… Какой он яркий, зелено-летний, согревающий.
— Она открыла глаза! Кристи, Кристинка, любимая!!
Володя плачет и смеется, плачет и смеется, покрывая мое лицо быстрыми короткими поцелуями
Эх, сказать бы ему: «Володь, ты слишком разболтался, сыновей я тоже хочу». Но губы не получилось разомкнуть, они словно отлиты из тяжелого металла. Сил хватило только лишь на еле заметную улыбку.
ЭПИЛОГ
Я уже почти месяц каждодневно хожу в больницу, к моей ненаглядной ведьме. Слава богу, из-за подстреленной руки второй удар у Королькова получился не очень сильный, вскользь. Бита лишь немного коснулась темноволосой головы. Но первый уж очень был силен. В скорой Кристи опять потеряла сознание и впала в кому. Целых два дня прошли между приступами дикого, разъедающего чернотой отчаяния и постоянными молитвами. Я поселился в реанимационном отделении, несмотря на все протесты персонала больницы, пытающегося меня оттуда вытурить. Может, конечно, и не положено, но я должен быть рядом! Ведь я обещал Кристине не оставлять ее надолго одну. Моей девочке пришлось сделать очень сложную многочасовую операцию. Врачи пугали, что она, возможно, никогда не сможет восстановиться, у нее будут серьезные проблемы с речью и памятью. Пустые страшилки, разве этим напугаешь. Я готов всю жизнь из-под нее утку выносить, только бы Кристи жила, была рядом, смотрела на меня своими невозможными колдовскими глазищами! Но все, слава богу, обошлось. Кристи уже почти сносно говорит, лишь редко, чтобы выразить свою мысль, долго подбирает слова. И уже пытается шутить, а иногда даже спорить со мной, следящим за выполнением ею бесчисленных предписаний врачей. Я прикидывался строгим, хотя в такие моменты от умиления был размягчен, как желе, и никакого недовольства, тем более злости, внутри совершенно не наблюдалось, там плескался целый океан нежности. Хотелось расцеловать каждый пальчик своей персональной ведьмы, да что там пальчики, каждый сантиметр тела, каждый волосок.
На удивление, ситуация с бумагами и открывшейся на нас охотой больших людей города довольно быстро разрешилась, чему немало способствовали Кристинкин отец и Димка Лапугин, сумевшие убедить всех, что компромата вовсе не существовало, это россказни пытающегося замести следы Королькова. Я боялся, что история с похищением заместителя мэра будет иметь развитие, но Павлу Александровичу в преддверии выборов не нужна была такая шумиха, он не стал вытаскивать сор из избы, да и Сергей Иванович опять-таки постарался его задобрить. Приятельские отношения ведь. Жаль, конечно, что после того, как бумаги сгорели, невозможно привлечь к ответственности людей, упомянутых в документах Роберта Евгеньевича. Ну, да черт с ними! Будем надеяться на рок, что судьба сама рано или поздно достанет их так, что мама не горюй. Совпадение или нет, одному из этого списка она уже подставила подножку. Новикову так и не удалось выиграть выборы, более того, у каких-то больших чиновников он впал в немилость и его сняли с должности. Меня тоже сняли, точнее, отстранили на время проведения служебной проверки, что только на руку сейчас, есть время побыть вместе с Кристинкой.
Толкнул дверь палаты. А нежность опять пошла плескаться, бушевать волнами в моей душе. Для операции черноволосую голову моей девочки полностью побрили, волосы только-только начали отрастать. Кроме того, Кристина очень сильно похудела и сейчас совсем не походила на ту роковую красотку, с которой мы познакомились более пяти лет назад в зале дорогого ночного клуба. На ее лице прежними были только глаза, которые теперь казались еще больше, просто огромными темными загадочными озерами счастья. Но для меня она даже лысая и худая, словно обтянутый кожей скелет, все равно жар-птица, самая прекрасная женщина на свете.
— Здравствуй, Кристи.
Черные глаза-омуты радостно сверкнули.
— Володь, хорошие новости, врач сказал, что меня можно уже выписывать домой.
— Кристи, надо признать, что эта черная бандурина со скрипкой и впрямь производит впечатление. Но там внутри, наверное, охренительно жарко, додумался кто-то все сделать из черного стекла. И знаешь, мне больше нравится твой проект аэропорта в виде большой летящей птицы.
— Карпов, ну, во-первых, я уверена, в здании предусмотрена прекрасная система кондиционирования, а во-вторых, не забывайся, что за выражения: «бандурина», «охренительно». Какой пример ты подаешь нашему сыну, — погладила себя по едва заметной округлости живота.
— Дочке.
— Нет, сыну!
— Ох, и любишь ты спорить, Кристинка. А вдруг там двойня? — спросил Володя, с надеждой смотря мне в глаза, как будто я в состоянии повлиять на количество детей в моей утробе.
Отрицательно покачала головой.
— Ты же был со мной на УЗИ. Врач сказал, один.
— Но ведь он не увидел пол ребенка. И значит, вполне возможно — одна.
— Карпов, ты опять! — возмущенно протянула я.
— Карпова… — начал было Володя не менее возмущенно, но, наткнувшись на мой укоризненный взгляд, застыдился. — Хорошо, пусть — один. Я с тобой стал совершеннейшим подкаблучником, — добавил он довольно. — А самое главное, ведьма моя ненаглядная, мне это безумно нравится.
Сильные мужские
